Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире - Робинсон Джеффри (Джефри) - Страница 23

Авторы брошюры ссылаются на отчет FATF, подчеркивающий заслуги Швейцарии в принятии «исключительно эффективных мер в борьбе с преступной деятельностью». Указывая на закон 1998 года — адресованный всем лицам, работающим в финансовом секторе, а не только банкам, — SBA подчеркивает, что ее члены обязаны идентифицировать всех своих клиентов и устанавливать настоящих владельцев активов. Более того, как отмечает SBA, этот закон опирается на действовавшие в предыдущий более чем 20-летний период правила, требовавшие строжайшей проверки благонадежности.

После этого хочется задать закономерный вопрос: если в течение 20 лет успешно осуществлялась проверка благонадежности, почему же в 1998 году потребовался еще один закон?

Ответ очевиден: потому, что действовавшие 20 лет правила ничего не дали. Достаточно вспомнить, что в течение этих 20 лет швейцарцев постоянно уличали в укрывании денег таких преступников, как Абача, Маркос, Норьега, Бхутто, Сесе Секо и Дювалье, а также картеля Кали, Медельинского картеля, традиционной сицилийской мафии, «Ндрангеты», каморры, российской мафии и такого количества мошенников и неплательщиков налогов, которого было бы достаточно, чтобы заполнить небольшой стадион. Как долго нужно продолжать этот список, чтобы доказать неправоту SBA?

Да и закон 1998 года работает не так уж хорошо. Конечно, он повысил требования к частному сектору, обязав его сообщать о подозрительных ситуациях, связанных с коррупцией или преступностью, и расширив отчетную ответственность банков в отношении «финансовых посредников». Однако результаты этого сотрудничества были настолько разочаровывающими, что через два года после вступления закона в силу руководитель швейцарского отделения Money Laundering Reporting Office (MROS) подал в отставку. Как и все остальные его сотрудники в количестве пяти человек. Они ушли потому, что правительство наотрез отказалось соблюдать этот закон и предоставить управлению реальные полномочия для осуществления каких-либо мер в отношении отмывания денег. В законе 1998 года полно лазеек, пользуясь которыми «финансовые посредники» могут утверждать, что отчетности не требуется. В результате в среднем MROS в течение года получал от каждого банка менее одного отчета о предположительной преступной деятельности.

Конечно, собаке была брошена кость, и секретность в Швейцарии уже не та, что была раньше. Но это произошло не потому, что «швейцарские гномы» поверили в Бога, а потому, что давление со стороны европейских правительств, требующих обеспечить большую прозрачности в налоговых вопросах, и со стороны США, борющихся с отмыванием денег, просто-напросто загнало швейцарцев в угол.

Когда определенные круги в Северной Америке занялись поиском «денег холокоста», из Швейцарии раздались категорические отрицания: там не допускали даже мысли о том, что деньги могли быть спрятаны в этой стране. Швейцарские банкиры приняли вид оскорбленного достоинства, гневно отреагировав на само предположение о том, что они могли участвовать в таком недостойном деле. Это выглядело очень убедительно до тех самых пор, пока деньги холокоста не были найдены именно в Швейцарии и тем самым не было доказано, что местные банкиры — отъявленные лжецы. В ответ они заявили, что из факта присутствия в стране денег холокоста вовсе не следует, что они занимались укрыванием грязных денег.

Поскольку их репутация оказалась под угрозой, им волей-неволей пришлось стать более примерными гражданами планеты. Не то чтобы они стали очень хорошими, просто чуть-чуть получше. Больше всего «гномов», похоже, заботит не столько обвинение в махинациях с грязными деньгами, сколько то, что в результате навязанных им реформ в выигрыше окажутся другие юрисдикции.

Ибо если вы не можете спрятать деньги в Швейцарии, вам достаточно пересечь ее границу — и вы окажетесь в Лихтенштейне.

В 2000 году это маленькое государство было включено ОЭСР в число 35 стран, чьи законы или политика препятствовали действиям иностранных налоговых властей. Опасаясь негативного влияния на бизнес, добрые люди в Вадуце — единственном городе Лихтенштейна — занялись переоформлением витрин, переписав закон, который ранее гарантировал тайну определенным классам преступников. Но они отказались убить курицу, несущую золотые яйца. В результате им не удалось обмануть OЭСР и убедить ее в том, что грядут настоящие перемены. По прошествии двух лет Лихтенштейн по-прежнему остается в этом списке.

Стремясь найти козла отпущения, они кивают на Швейцарию. Канцелярия премьер-министра объявила, что за попытками изменить банковские правила Лихтенштейна стояла Швейцария, стремившаяся таким образом обеспечить себе конкурентное преимущество.

Неудивительно, что, когда Организация Объединенных Наций приступила к изучению швейцарской банковской практики, это вызвало сильное беспокойство «гномов», опасавшихся, что потеря доверия со стороны клиентов сведет на нет конкурентные преимущества страны. Один швейцарский банкир заявил представителю ООН, что «пришло время занять твердую позицию и решительно и последовательно защищать активы, которыми страна может гордиться и без которых не сможет обойтись».

Рассчитывая на благоразумие членов SBA, ее главный управляющий Никлаус Блаттнер предложил, чтобы они сами решили, как поступить. «В борьбе за долю глобального рынка управления богатством долгосрочное первенство достанется тем финансовым центрам, которые имеют наиболее высокие законодательные стандарты». Это было сказано вопреки житейской мудрости, согласно которой в выигрыше оказываются те банкиры, которые под прикрытием саморегулирования не саморегулируются, а обеспечивают себе конкурентное преимущество над теми, кто это делает в действительности.

Надежда на саморегулирование офшорных банков — заблуждение, и в этом-то и заключается суть проблемы. То, что спрятанные на счетах деньги могут поддерживать преступность, беспорядки и коррупцию за пределами юрисдикции, в которой зарегистрирован банк, его не волнует. И это отражено в законах большинства офшорных центров. Преступлением считается только то преступление, которое совершается в рамках данной юрисдикции, за исключением тех редких случаев, когда такой подход просто невозможен, как в случае с терроризмом.

По-настоящему ребят из офшорных юрисдикций беспокоит как раз то, о чем говорится в брошюре SBA, — ущерб репутации. Но не тот ущерб, о котором упоминает в своей брошюре SBA, а тот, который возникает оттого, что сначала вы должны отрицать свою причастность к чему-либо, а потом, когда вас ловят на лжи, вам приходится отказываться уже от своих отрицаний. Именно такой ущерб понесли швейцарцы, когда вначале отреклись от факта укрывания денег холокоста, а затем, когда их уличили во лжи, были вынуждены признать, что все это время деньги находились у них.

Иными словами, в интересах бизнеса нельзя попадаться.

«Офшорный мир был создан в качестве ответа на простой вопрос, — приходит к выводу юрист Джек Бланк. — А именно на вопрос, как нам избежать ответственности за свои действия там, где мы живем. Идея заключается в том, чтобы не нести юридической ответственности в нашем собственном обществе, чтобы мы могли сказать, что здесь мы ни за что не отвечаем. Чтобы мы могли сказать, что следуем правилам, установленным на территории “нигде”. И множество людей по множеству разных причин любят эти правила. Не хотите платить налоги, не хотите, чтобы какое-то правительство настаивало на том, что инвестиция на самом деле должна быть инвестицией, а не просто мошеннической сделкой? Хотите управлять хеджевым фондом и вложить деньги других людей в звездную пыль и воздушную вату? Тогда вам нужно место, где нет правил, где вы можете делать все, что угодно, где нет никакой отчетности. Именно правила территории “нигде” создали офшорый мир».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мы — мойщики