Домик в прерии ч.2 - Уайлдер Лора Инглз - Страница 6

— Что с тобой, Лора?

— Я слушаю, как поют звезды, — прошептала Лора.

— Ты, наверное, уснула, — отозвалась мама. — Это поет скрипка. Маленьким девочкам давно пора спать.

Мама переодела Лору в ночную рубашку, завязала ей тесемки чепчика и уложила в постель.

Скрипка все еще пела, звездная ночь полнилась музыкой, и Лора была уверена, что вместе со скрипкой поют огромные яркие звезды, что качаются в небе над прерией.

Дом в прерии

На следующий день Мэри с Лорой поднялись задолго до восхода солнца. Они позавтракали кукурузным пюре с подливкой из степной куропатки и помогли маме поскорее вымыть посуду. Папа тем временем складывал в фургон вещи и запрягал Пэт и Пэтти.

Когда солнце взошло, фургон уже катился по прерии. Дороги теперь не было. Пэт и Пэтти бежали прямо по траве, и за фургоном тянулся след колес. Незадолго до полудня папа остановил лошадей и сказал:

— Вот мы и приехали, Каролина. Здесь мы построим себе дом.

Мэри с Лорой торопливо перелезли через кормушку и спрыгнули на землю. Вокруг до самого края неба простиралась поросшая травою степь.

Рядом, к северу от них тянулась лощина, по дну которой протекал ручей. Над неровными краями обрыва поднимались темно-зеленые верхушки деревьев, а за ними торчали пучки степной травы. Далеко-далеко к востоку вилась неровная линия более светлой зелени. Папа сказал, что это река Вердигрис.

Они с мамой сразу же принялись разгружать фургон. Сложив все вещи на землю, они накрыли их парусиной, которую сняли с фургона вместе с дугами. Потом сняли с него даже кузов. Лора с Мэри и Джеком смотрели, как от фургона, который так долго служил для них домом, осталось только днище да четыре колеса на осях. Пэт и Пэтти папа не выпряг. Он взял ведро, топор, уселся на остов фургона, направился в глубь прерии и вскоре скрылся из виду.

— Куда папа поехал? — спросила Лора, и мама ответила:

— Он поехал к руслу ручья рубить бревна.

Было как-то непривычно и даже жутко остаться без фургона посреди огромной прерии. Земля и небо казались слишком большими. Лора почувствовала себя маленькой, как степная куропатка, и ей захотелось притаиться в высокой траве, но вместо этого она принялась помогать маме, а Мэри села на траву нянчить Крошку Кэрри.

Сначала мама с Лорой постлали под парусиновой палаткой постели.

Потом мама расставила ящики, разложила узлы, а Лора вырвала траву с небольшой площадки, чтобы расчистить место для костра. Когда папа привезет дров, они разведут огонь.

Больше делать было нечего, и Лора стала осматриваться. Неподалеку от палатки она нашла в траве какой-то странный туннель. Если смотреть на колышущиеся верхушки трав, он был не виден, но если подойти поближе, между стеблями травы можно было различить узкую, прямую, плотно утоптанную тропинку, которая уходила в бесконечную даль прерии.

Лора немножко прошла по тропинке. Она шла все медленней и медленней, потом остановилась, и ее охватил страх. Она повернулась и быстро пошла назад, потом поглядела через плечо, ничего не увидела, но бегом кинулась к палатке.

Когда папа, сидя на бревнах, вернулся с ручья, Лора рассказала ему про туннель.

— Там какая-то старая тропа, я ее еще вчера заметил,— сказал папа.

Вечером все сидели у костра, и Лора опять спросила папу, когда она увидит индейчонка, но папа и сам этого не знал. Он объяснил ей, что индейцев никто не может увидеть, пока они сами не захотят, чтобы их увидели. Когда он мальчиком жил в штате Нью-Йорк, ему приходилось встречать индейцев. А Лора их еще ни разу не видела, Она знала только, что это краснокожие дикари и что их топоры называются томагавками.

Раз папа знает все про диких зверей, он должен знать и про диких людей. Лора надеялась, что папа когда-нибудь покажет ей индейчонка. Ведь показывал же он ей оленят, медвежат и волчат.

_____

Несколько дней папа возил бревна. Он сложил их в две кучи — одну для дома, а вторую для конюшни. То место, по которому папа ездил к ручью и обратно, стало похоже на дорогу. По ночам папа привязывал мустангов на веревки возле кучи бревен, и постепенно они общипали там всю траву до самых корней.

Первым делом папа начал строить дом. Он отмерил шагами место, где будет стоять дом, и по обе стороны этого места вырыл лопатой две мелкие канавки. В канавки он уложил два самых больших бревна. Бревна были толстые и крепкие, потому что на них должен держаться весь дом. Назывались они лежнями.

Потом папа выбрал еще два больших крепких бревна и вкатил их на концы лежней. Получился пустой прямоугольник. Папа взял топор и на концах поперечных бревен вырубил широкие глубокие выемки, потом перевернул поперечные бревна так, чтобы выемки плотно охватили лежни. Лежни были наполовину врыты в землю. Выемки были глубиной в полбревна, и поэтому поперечины тоже легли на землю и получился фундамент в одно бревно высотой. Концы бревен за выемками торчали наружу.

На следующий день папа начал складывать стены. К каждой стороне фундамента он подкатил по бревну и сделал в них выемки, которые охватывали нижние бревна. Получилась стена высотой в два бревна.

Бревна крепко держались по углам. Но совершенно ровных бревен не бывает, и у каждого бревна один конец толще другого. Поэтому в стенах оставались щели, но папа сказал, что он их потом законопатит.

Стену высотой в три бревна он сложил сам, а дальше ему стала помогать мама, Папа поднимал на стену один конец бревна, а мама держала бревно, чтобы он мог поднять второй конец. Потом папа, стоя на стене, делал в бревне выемку, а мама помогала ему перекатывать и поддерживать бревно, пока он укладывал его так, чтобы углы получались ровными.

И вот бревно за бревном они складывали стены, и постепенно стены поднялись так высоко, что Лора уже не могла через них перелезть. В конце концов ей надоело смотреть, как папа с мамой строят дом, и она пошла побродить по высокой траве, но вдруг услышала голос папы,

— Бросай! Отойди в сторону! — кричал он,

Большое тяжелое бревно съезжало со стены! Папа изо всех сил старался его удержать, чтобы оно не свалилось на маму, но не смог. Бревно рухнуло вниз, и Лора увидела, что мама, скорчившись, лежит на земле.

Она подбежала к маме почти одновременно с папой.

Бревно свалилось ей прямо на ногу. Папа приподнял бревно и, когда мама вытащила из-под бревна ушибленную ногу, стал проверять, целы ли кости.

Он страшным голосом звал маму, а мама, задыхаясь, лепетала:

— Ничего, ничего, Чарльз.

— Подвигай руками, — сказал он. — Спина не болит? Голову поднять можешь?

Мама подвигала руками, повернула голову в одну сторону, потом в другую.

— Слава Богу, — сказал папа. Он помог маме сесть.

— Ничего, Чарльз, — повторяла мама. — Мне только ногу ушибло.

Папа снял у мамы с ноги ботинок и чулок, прощупал все кости, подвигал лодыжку, подъем и пальцы.

— Очень больно? — спросил он.

у мамы стало совсем серое, губы были плотно сжаты.

— Не очень,— отозвалась она.

— Все кости целы. Просто сильный ушиб,— успокоил ее папа.

— Ушиб скоро пройдет. Не огорчайся так, Чарльз,— бодро твердила мама.

— Это я виноват. Надо было скаты сделать, — сказал папа.

Он довел маму до палатки, разжег костер, согрел воды, а когда вода стала такой горячей, какую только можно было терпеть, мама опустила в нее распухшую ногу.

Ногу маме не раздробило каким-то чудом, лишь потому, что она попала в маленькую ямку.

Папа все время подливал в бадью горячую воду. Нога у мамы покраснела, лодыжка распухла и стала багровой. Мама вынула ногу из воды и плотно перевязала лодыжку чистым лоскутом.

— Ну вот, теперь все в порядке,— сказала мама.

Однако ботинок ей на ногу не налез. Тогда она обвязала ногу еще одним лоскутом и, прихрамывая, добралась до костра. Ужин она сготовила, только медленнее, чем всегда. Папа сказал, что пока нога не заживет, помогать ему мама не будет.