Числа. Трилогия - Уорд Рейчел - Страница 33

Бритни вернулась с большой пиццей на тарелке, бутылкой кока-колы и стаканами. Запах пищи одновременно пробудил и голод, и тошноту. Она протянула мне тарелку:

— Простая, только сыр и помидоры, ничего?

— Да нормально.

Я взяла кусок, все еще не решив, стоит мне есть или нет. Бритни уже жевала, поглядывая на меня и в то же время стараясь не поглядывать. Я откусила маленький кусочек, медленно разжевала, проглотила. Вроде ничего, скользнул в желудок, да там и остался, тогда я доела свой ломоть и потянулась за вторым. Так мы и сидели, жевали и пили. Просто сюр какой-то. Вроде бы подростки как подростки — сидят у себя в комнате, лопают пиццу, запивают кока-колой. Вот только мы не хихикали, не болтали про мальчишек и про косметику. Мы сидели, остро ощущая установившееся молчание, подыскивая, что бы сказать.

Где-то на самом донышке моих мыслей оставался страх, что все это может быть западней. И тогда я спросила ее напрямик:

— Зачем ты это делаешь? С какой радости мне помогаешь?

Она положила свой кусок на тарелку:

— Так я в жизни не общалась со знаменитостями. Ну, если не считать этой актрисы из «Истэндерс», которая пару лет назад приезжала зажигать рождественскую елку; только она стерва.

— Знаменитость? — повторила я. — Ты это о чем?

— Ну, может, ты не знаменитость. Но про тебя все знают. Весь город только о тебе и говорит. Да и вся страна. В Интернете о тебе ходят всякие сплетни, вывешивают фотографии, рассказывают, что якобы видели тебя в наших краях, кстати, довольно многие. Вот я и подумала, что ты, наверное, тут объявишься. «Главный свидетель» — вот кто ты такая.

— Я обычная девчонка. Я ничего не сделала.

— Да, но они-то этого не знают, верно? Может, ты ничего и не сделала, зато что-то видела. Можешь выступить свидетелем. — Бритни откусила еще кусок пиццы. — А ты действительно что-то видела?

Я вернулась мыслями в тот день. Сейчас казалось, это было год назад. До того, как мы угоняли машины, часами шли по бездорожью, спали в лесу, до того, как отыскали этот коровник…

— Эй, ты чего? У тебя лицо стало странного цвета.

Похоже, тепло, пища и усталость сделали свое дело: комната поплыла у меня перед глазами.

— Голова закружилась.

Бритни вскочила с кровати, взяла мою тарелку.

— Давай приляг. Сейчас пройдет.

Я легла, но стало только хуже. Я не успела встать и дойти до туалета — меня вырвало пиццей и кока-колой, прямо на ее пушистое черное покрывало. Она пришла в ужас — я, честно говоря, тоже. Она проявила ко мне доброту, которой я ну никак не ждала, а я взяла и перепачкала ей комнату. Я села.

— Прости. Прости, пожалуйста, — пробормотала я. Блин, понятно, почему меня никогда никуда не приглашают.

— Да ничего, сейчас разберемся. — Бритни выскочила из комнаты, я же встала и распахнула окно, чтобы выветрился запах. Прислонилась к оконной раме, втянула студеный ночной воздух. Бритни вернулась с ведром и тряпкой, я забрала у нее тряпку, намочила и стала вытирать блевотину с искусственного меха. Безнадежное занятие.

— Слушай, давай ты сходишь в душ, а я пока тут приберу. Насчет шума не заморачивайся, мама решит, это я моюсь.

Она показала мне, где у них ванна, пустила воду.

— Погоди, сейчас принесу тебе что-нибудь чистое. — Она исчезла и скоро вернулась со стопкой чистых, проглаженных шмоток, а еще с большим пухлым полотенцем. — Только давай недолго. Мамина передача закончится через десять минут.

Бритни опять испарилась, я заперла дверь. Ванная постепенно заполнялась паром. Я провела мочалкой по зеркалу над раковиной. Из зеркала на меня кто-то смотрел, но я не узнавала эту девчонку. Почти лысая, под глазами огромные круги, на вид лет двадцать, а то и все двадцать пять, футболка перемазана блевотиной. Я отвернулась, скинула с себя грязное, шагнула в душ.

По телу потекли ласковые теплые струйки. Я вдохнула пар, подставила под воду лицо. Вслепую нашарила ближайшую бутылку с шампунем, выдавила, взбила пену на стриженой голове, потом по всему телу. Комки пены скатывались по коже, оседали в поддоне, и я чувствовала, что становлюсь все чище. Я потерла под мышками, между ног, и тут вдруг подумала: «Я ведь смываю его» — и мне стало грустно. Последние сутки я носила на себе лапах Жука — на коже, внутри. А теперь он по спирали утекал в водосток.

Я выключила воду, шагнула на мокрый пол. Обмоталась чистым полотенцем, нагнулась, концом вытерла голову.

В дверь негромко стукнули.

— Ты там как? — прошептала Бритни.

Я открыла задвижку, приотворила дверь. Мы неожиданно оказались лицом к лицу и обе чуть- чуть отскочили.

— Сейчас иду, — прошептала я.

Закрыла дверь, быстренько вытерлась, оделась. Шмотки были что надо — именно то, что я и ношу. Чуть великоваты, но несильно. Я собрала свои грязные вещи, подхватила полотенце и на цыпочках пошла по коридору в комнату Бритни.

Она, как могла, навела порядок, но след от блевотины все равно остался.

— Прости, — сказала я еще раз.

— А, ерунда. Тебе лучше?

— Ага.

— Я вот подумала: лучше всего тебе будет отоспаться тут немного, а с рассветом двигать дальше.

Я уставилась на нее. Она что, совсем тронутая? Или просто удерживает меня тут до возвращения папочки?

— Нет, мне нужно идти.

— Ты же ничего не увидишь. А так двинешь пораньше — за пару часов до того, как все встанут.

Она была права, но мне не хватало воображения представить, что я проведу эту ночь в доме у копа.

— А сюда никто не придет? — спросила я.

Она улыбнулась.

— Пусть попробуют. Во-первых, я сказала им: не лезьте. Во-вторых, они страшно боятся тут чего-нибудь обнаружить. Собственно, обнаруживать-то нечего: никаких наркотиков, презервативов, таблеток, даже сигарет нету. Одна только я. Может, меня-то они и боятся. Мои родаки не больно секут в подростках. Так что оставайся, тут абсолютно безопасно.

Она, похоже, меня чуть ли не упрашивала. Видно, не понимала, что власть-то в ее руках. Моя безопасность висит на серебряной ниточке, на паутинке. Ее даже и резать не нужно — только дунуть, паутинка натянется и разорвется. Бритни достаточно только слегка напрячь горло, крикнуть маме — и готово дело.

— А твой брат не придет?

— А… нет, он умер в прошлом году.

Не умею я придержать язык.

— Прости. Я просто увидела его на фотографиях. Прости.

— Да ладно. Откуда тебе было знать?

«Ну, — подумала я, — могла бы догадаться по его лысой голове».

Бритни возилась с подушками и одеялами.

— Ты давно последний раз спала в постели? — спросила она.

Пришлось посчитать.

— Три ночи назад, — ответила я.

Теплый душ и сама роскошь того, что я в доме, как-то меня размягчили. Сейчас и помыслить было страшно выходить на холод, в темноту. Только не сегодня.

— Ты спи здесь, а я рядом, на полу.

Она подтащила бин-бег и принялась оборачивать его одеялом.

— Да ладно тебе. Это твоя комната. Я так не могу.

— Еще как можешь. Тебе нужно выспаться. Как следует.

— Нет, не могу. Так нечестно. Чем выгонять тебя из собственной кровати, я уж лучше уйду. Правда.

— Ну ладно.

Она встала, залезла в постель, а я свернулась калачиком на бин-беге — и тут же об этом пожалела. Неудобно было — жуть.

Бритни погасила свет.

— Спокойной ночи, Бритни, — сказала я.

— Спокойной ночи, Джем.

Меня качало на волнах усталости и тошноты. Я боялась, что меня снова вырвет. В голове крутились события прошедшего дня — только сегодня утром я проснулась у Жука в объятиях. Сейчас казалось, это было много лет назад. Слишком много всего наслучалось.

Сквозь тонкие занавески пробивался свет уличных фонарей, я лежала на неудобном бин-беге, широко раскрыв глаза, разглядывая комнату. Каково было бы быть этой девчонкой, у которой есть мама и папа, клевая комната, друзья-подружки? А еще — мертвый братик. Никакой уют не в силах отменить реальность. От смерти не уйти: она рано или поздно придет к каждому. И это возвращало меня обратно к Жуку. Ну и где он теперь? Я лежала, и мне до боли хотелось убедиться, что с ним все хорошо. До боли хотелось оказаться с ним рядом.