Защитники людей - Корнилов Антон - Страница 58

– В другой раз, – кратко ответил Капрал.

Семен Семенович развел руками, с деланым разочарованием вздохнул и налил еще виски. Выпив, он как-то сразу погрузнел.

– Тревожно мне что-то, Иваныч, – высказался он, подперев голову рукой. – Всего ведь полтора года до губернаторских выборов осталось. Что будет-то, а?

– Как что? – спокойно ответил Ломовой. – Определение кандидатов. Сбор ими – для участия в избирательном процессе – подписей местных представителей законодательной и избирательной власти. Ну и народное голосование. Все как предписано конституцией.

Мэр Баранкин промычал что-то невнятное, копаясь пальцами в столовой розетке с оливками.

– Народное голосование… – проговорил он. – Ну, за кого народ наш голосовать будет, и сейчас уже яснее ясного. Популярнее тебя у нас теперь персоны не найти. Надо ж было до такого додуматься! – Семен Семенович несколько оживился. – Северная Дружина! Отряд тимуровцев, блин, особого назначения. Шикарная идея… с одной стороны. А с другой… По краю ведь ходишь, Иваныч. Слишком твоя деятельность того… Бурная слишком. Ну, народное мнение мы пока в стороне оставим, – он внимательно посмотрел на Капрала. – Сам понимаешь, волеизъявление электората – дело десятое. Главное, чтобы наверху поддержка была. Правильно ведь?

Ломовой кивнул. Но Семена Семеновича такой ответ не удовлетворил. Он все смотрел в глаза собеседнику. И ничего сложного не было в том, чтобы понять, чем терзался мэр. «Не промахнулся ли я, связавшись с тобой и твоими деньгами? – явственно светилось во взгляде Баранкина. – Верно ли поступил? Кто же все-таки стоит за тобой, Иван Иванович Ломовой?»

Но Капрал ничего не говорил.

Тогда мэр решился на прямой вопрос.

– Кто поддержка у меня? – Капрал чуть пошевелился на стуле. – Да избиратели нашей области – вот моя поддержка и опора. Народ. Разве так не бывает?

– А? – моргнул Баранкин.

– Народ, говорю.

Мэр неуверенно засмеялся. Затем хохотнул громче, вероятно догадавшись, как понимать слова Ломового: дескать, не хочет открывать своего покровителя. Или не может. Но покровитель, безусловно, есть, как ему не быть… Ведь так же не бывает – чтобы человек шел на такую высокую должность без высокой протекции? Конечно, не бывает. Следовательно – все в порядке.

– Ну, значит, и беспокоиться не о чем, – облегченно проговорил Баранкин – не для собеседника, а для самого себя. Потом снова нахмурился: – А все-таки тревожно мне чего-то, Иваныч. Сам не пойму, почему тревожно…

– А ты выпей еще, – посоветовал Капрал. Будь мэр потрезвей, он бы точно уловил в этих словах усмешку. – Или – еще лучше – возьми пару референточек и сгоняй на Ямайку на недельку. Оно и полегчает. И, самое главное, не забивай себе голову тем, что тебя не касается. Может, тебе поездку оплатить?

– Чего придумал!.. – фыркнул Баранкин, откинувшись на высокую спинку стула. – Не бедствую пока, знаешь ли. Твоими же молитвами в том числе, кстати…

Качнувшись на стуле, он с размаху бухнулся локтями на стол. И опять нашарил нетвердым уже взглядом спокойные глаза Ломового.

– Вот скажи мне, Иваныч… – сказал мэр. – Вот по честноку скажи… Зачем тебе кресло губера, а? Хлопотное же место. Нет, если это… нельзя тебе… тогда не отвечай. Но… все-таки?..

– Зачем мне губернатором становиться? – рассматривая крепкие желтые ногти, переспросил Капрал. – Чувствую себя достойным властвовать, вот зачем.

Мэр Баранкин рассмеялся:

– Ну уж от скромности ты, Иваныч, не помрешь!

– При чем тут скромность-нескромность? – проговорил Капрал. – Простая логика: к власти должны приходить те, кто достоин властвовать, только и всего. Когда элита общества формируется искусственно и неразумно, это общество ждет большая беда.

Баранкин вытянул губы трубочкой, силясь понять сказанное. Потом опять хохотнул, кажется, так и не поняв.

– Объяснить? – осведомился Капрал и, не дожидаясь от мэра подтверждения, продолжил: – Объясняю. Кому сейчас достаются ключевые посты в государственных структурах и крупных коммерческих организациях? Далеко не всегда тем, кто имеет необходимые для эффективного управления качества… – он мельком глянул на напряженно моргающего Баранкина и счел необходимым дополнить: – Не тем, то есть, кто обладает критическим складом мышления, выдающимися аналитическими способностями, кто способен адекватно оценивать ситуацию и принимать верные решения. Не прирожденным лидерам, проще говоря. Элита формируется из приспособленцев, которые не могут принимать решения самостоятельно, а являются лишь проводниками воли своих патронов. Таковые приспособленцы – по моим наблюдениям – составляют меньшую часть тех, кто теперь властвует. Большая же часть – те, кого возносят на вершину заботливые родительские руки.

– Ну а что тут плохого-то, про руки?.. – вникнув в смысл сказанного, Баранкин пренебрежительно фыркнул. – Сроду только так и было. Послушный человечек, который тебе своим положением обязан, всегда нужен, потому что сделает, как надо, и самодеятельностью заниматься не будет. А по поводу родительских рук возмущаться – это, знаешь ли, вообще смешно… Родне, а детям в особенности, помогать сам Бог велел. Не пошлю же я своего Артемку сортиры чистить, правильно? А чужой дядя пусть в начальническом кресле сидит?

– Вопрос только один, – Капрал поднял руку и качнул перед набрякшим носом мэра указательным пальцем. – Достоин ли Артемка?..

– Конечно, достоин! – не колеблясь заявил Баранкин. – Что он, хуже других, что ли?..

Капрал опустил руку, усмехнулся, отодвинулся поглубже к спинке стула.

– Как, кстати, у него дела, у Артемки-то? – поинтересовался он.

– Все пучком, все пучком! – бодро ответил Баранкин. – Наладились дела! Заплатил я через одного своего человечка той дуре, она и заткнулась. А то возбухала: изнасилование, мол…

– Что и требовалось доказать. Несменяемость элит безусловно порождает бесконтрольность и безнаказанность; когда-нибудь и сам Артемка подобным образом «наладит дела» собственному отпрыску… Так вот, если элита целиком состоит из «своих человечков» и таких вот артемок, то куда деваться тем самым прирожденным лидерам? – внезапно задал вопрос Ломовой. – Не допущенным ко властвованию?

– А я почем знаю? – буркнул мэр Семен Семенович Баранкин, кажется, малость обиженный на выпад в сторону отпрыска. – Мне-то какое дело? И вообще, если этот твой прирожденный лидер на самом деле прирожденный лидер, а не фуфло тряпочное, он в жизни не потеряется. Всегда найдет, что возглавить и чем править. Куда-то ты, Иваныч, не туда повернул в своих умствованиях…

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Капрал. – Всегда найдет, что возглавить и чем править… В том-то и дело! Система, которая не способна инкорпорировать в свою формальную элиту максимальное число тех, кому дарован талант управлять и править, никогда не будет успешной. Почему? Потому что чем меньше потенциальных властителей будет в формальной элите, тем больше их окажется в неформальной. В так называемых контрэлите и антиэлите… если ты понимаешь, о чем идет речь…

– Естественно, понимаю, – очень неуверенно пробормотал Баранкин. – Чего тут непонятного…

– А чем чревато такое положение дел? Когда неформальная элита перевешивает формальную? Перехватом управления. Сменой власти путем мятежа, революции, военного переворота… и так далее. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, Семен Семенович, дорогой мой, властвовать должны те, кто достойны властвовать…

Мэр еще какое-то время то хмурился и надувал щеки, то снисходительно посмеивался – видно, раздумывая: обидеться ли ему на слова собеседника или сделать вид, что все рассуждения Капрала суть теоретические и лично к нему, мэру Баранкину, и к его семье никакого отношения не имеют. Решив, наконец, что ссориться со столь полезным деловым партнером резону никакого нет, Семен Семенович втянул в себя приличный глоток виски и, перегнувшись через стол, примирительно похлопал Ломового по мощному предплечью:

– Властвовать желаешь, надо же! Это дело в молодые годы завлекательное. А в наши-то стариковские – покоя уже больше хочется. Ну, повластвуешь ты один срок, пять лет, а дальше-то что? Что это изменит? Денег у тебя намного больше не станет – на кампанию так потратишься, что этих пяти лет едва хватит, чтобы наверстать… Повластвуешь, говорю, один срок… А потом? – упрямо повторил вопрос мэр, поднося к губам стакан.