Защитники людей - Корнилов Антон - Страница 22

Кряхтя и охая, Витька проследовал в ванную, откуда послышался сначала шум воды, а потом подозрительное звяканье и бульканье. Вернулся Гога волшебно преображенным. Теперь он был облачен в халат. Припухшие глаза смотрели бодро и деловито.

– Доложите текущее состояние дел, – потребовал он. – У меня сегодня пресс-конференция через… Сколько, кстати, сейчас? А число какое сегодня?.. Какое?!. Получается, завтра у меня пресс-конференция. Это хорошо. Значит, сегодня расслабиться можно. Шучу-шучу…

– Слушай, – начал Олег. – Концепция твоего выступления немного меняется.

– А в чем дело?

– В том, что у нас новый персонаж появился.

– И как же зовут этого… наверняка отвратительного типа? – вопросил Гога.

Через пару минут (сбегав еще раз в ванную и побулькав там) Витька возбужденно расхаживал по номеру, жестикулируя с таким ожесточением, что халат то и дело неприлично распахивался, а с не просохшей еще бороды летели во все стороны брызги.

– Вот это заварушка выйдет! – орал Витька. – На всю страну прогремим, братцы! Ломового зацепили, это надо же! Самого Капрала! Ого! Повоюем! Это, братцы, противник достойный, Капрал-то… Это вам не какой-нибудь заурядный бандюган, вовремя легализовавшийся, вовремя во власть прошмыгнувший. И, карьеру закончив, наворовав вдосталь, перебравшийся за бугор со всеми своими женами, детишками толстозадыми, шмарами и прочей челядью. Ломовой не из таких. Особенный типчик. Ему уж… больше шестидесяти точно. А он все чудит, не дает публике скучать…

– Хотелось бы подробностей, – заинтересовался Олег. – Как это – чудит?

– Да в Сети о нем информации полно, – отмахнулся Витька. – Почитай на досуге. Это фигура известная; странно, что ты о нем не слышал. И про Северную дружину ничего не знаешь?

– Нет.

– Про Северную дружину и мне, кстати, ничего не известно, – встрял Никита Ломов.

– Ну-у, братцы… – укоризненно протянул Витька. – Я понимаю, конечно: в провинции живете, но уж совсем-то плесневеть не надо.

Олег и Никита переглянулись. Гога, воспользовавшись секундным замешательством, снова ускользнул в ванную.

– Эпиграф! – вернувшись, объявил он. – В основе каждого большого состояния лежит преступление. Так? Так. А к старости, как известно, многие небожители вспоминают, какими дорожками они к успеху шли. И, как следствие, начинают о душе задумываться. Кто-то церкви строит. Кто-то больницы с ночлежками. Кто-то вымирающих бобруйских ежей спасает. А наш герой взял да и переехал в небольшой сибирской городок… название еще такое… Туй! Да – Туй! Взял да и создал в этом Туе военно-патриотический клуб. Назвал «Северной Дружиной». Набирает Ломовой-Капрал туда парнишек-девчонок из неблагополучных семей или вовсе бездомных. И наставляет их на путь истинный посредством трудотерапии, физкультуры и муштры…

– Какую-то смутную параллель усматриваю… – проговорил Ломов, посмотрев на Трегрея. – Не с нас ли Капрал пример берет?

– Да вы что?! – хохотнул Гога. – Сравнили палец с… Там совсем другой коленкор. Да вы почитайте, что в Сети об этом пишут.

– И что же там пишут? – все-таки решил уточнить Никита.

– Много чего! Одни пишут, что Капрал и вправду душу спасает, что у него искренно все это… Другие– что это такой пиар-ход замутил, чтобы в мэры или сразу губернаторы баллотироваться, амбиции у него взыграли на старости лет. Третьи пишут, что это все ради выгоды и чтоб от налогов отволынить. Мол, в той Северной Дружине бывшие малолетние наркоши и калдыри под видом трудотерапии пашут на Капрала бесплатно. Четвертые – что Иван Иваныч малость не того… не той ориентации; и Северная Дружина – не дружина вовсе, а его личный гарем, и их таежный лагерь под Туей – место паломничества педосексуалистов и гомофилов всего мира. А еще есть мнение, что Ломовой попросту страдает мозговым разжижем и таким образом развлекается игрой в солдатики… Много чего пишут, почитайте, весело!

– Всенепременно и в ближайшее время, – заверил Гогу Олег. – А сюминут предлагаю начать подготовку к пресс-конференции. Никита, если у тебя дела…

– Да какие уж тут дела… – глянув на часы, сказал Ломов. – Я с вами посижу. И потом – надо ж тебя потом домой докинуть.

– Заказать в номер чего-нибудь? – отведя глаза в сторону, осторожно предложил Витька. – Типа небольшого фуршета?

– Ничего не надо, – ответил Олег.

– Да я только предложил, – быстро сдался Гога и снова подался в сторону ванной. – Я сейчас, на минутку.

– А желаешь ли, я тебя излечу от твоего недуга? – неожиданно и очень серьезно проговорил Трегрей. – Назавтра же тебе о выпивке и думать не захочется. Но важно, чтобы ты сам пожелал излечиться…

– Не желаю! – Витька даже отпрыгнул, словно боясь, что Олег прямо сейчас набросится на него и излечит. – И не позволю… праздник своей жизни в серые будни превращать! Может, мне жить-то осталось – два чиха, а ты меня единственной радости лишить намереваешься!

– Жаль, – сказал Олег. – На серьезе, очень жаль.

– Ты чего себя хоронишь? – встрял Никита. – Жить ему два чиха осталось… Чеканутый ты, Виктор Николаевич.

– Это я чеканутый? – притворился обиженным Гога. – С чего бы?

– Пьянство – добровольное безумие, – аргументировал Никита.

– Безумству храбрых поем мы песню! – тут же бодро откликнулся Витька. И захохотал.

Через пару часов красная «восьмерка» остановилась во дворе дома, где Олег снимал квартиру. На скамейке у подъезда дремал, свесив голову на лежащий на коленях объемистый рюкзак, рослый широколицый парень.

– Сомик! – узнал парня Ломов. – Эй, ты как здесь?

Женя вздрогнул. Просыпаясь, заморгал глазами.

– Никита… Олег… – он задвигался, уронил с колен рюкзак. – А я жду-жду…

– Дома все хорошо? – быстро спросил Олег, покинув автомобиль.

– Нормально, – сформулировал Сомик. – Родители поправляются. Я вот съездил к ним и – решил вернуться. Подумал, вам, наверное, помощь понадобится.

– Понадобится, – серьезно подтвердил Трегрей.

На светофоре зажегся зеленый сигнал. Антон тронулся с места, свернул на перекрестке, вдавил в пол педаль газа. До дома оставалось всего-то ничего – пара кварталов. Жидкие огни ноябрьской сырой московской ночи скользили по стеклам автомобиля, как струи светового дождя. Разглядев впереди патрульную машину ДПС, Антон чертыхнулся, заранее сбрасывая скорость. Время позднее, машин на дороге мало, тормозят всех подряд, – значит, и его, скорее всего, остановят.

Неподалеку от патрульного автомобиля уже стояла бюджетная иномарка, рядом с ней мутно колыхалась группка в несколько человек, в непосредственной близости от которой проворно сновал какой-то тип с профессиональной видеокамерой – забегал то с одной стороны, то с другой; отпрыгивал чуть ли не на середину проезжей части, чтобы охватить общий план, и тут же норовил нырнуть поглубже в гущу людей, наверняка подсовывая камеру кому-нибудь под нос.

Ясное дело – очередная показательная акция. Непременно остановят.

Так оно и вышло.

Инспектор, неуклюже шелестя светоотражающим жилетом, наклонился к открытому Антоном окошку, вяло ткнул сомкнутыми пальцами свою форменную кепку и нехотя открыл рот, откуда тут же вывалилась дурно пережеванная фраза, в которой опознанию поддавались только три слова: «здравствуйте», «лейтенант» и «документы».

– Пожалуйста, – сказал Антон, подавая служебное удостоверение. – Если можно, побыстрее, я очень спешу.

К ним уже несся, подпрыгивая, человек с камерой.

– Дайте снять корочки! – заорал он еще издалека. – Почему водитель не предъявляет права и документы на машину?! Инспектор, не отпускайте его! Ребята, у нас еще одна липа!

От группки отделилось еще двое. Инспектор, глянув в удостоверение, сразу же его и захлопнул, как будто оттуда высунулось на него зловещее орудийное дуло. И, козырнув уже с осмысленной четкостью, внятно проговорил:

– Счастливого пути, товарищ майор!

Антон, трогая автомобиль с места, успел еще расслышать, как тот с ненавистью прошипел успевшему таки подбежать камероносцу: