Защитники людей - Корнилов Антон - Страница 10

– А че я-то?..

– А кто? Фролов? Или кто?

– А че Фролов-то?

– А че «чекаешь», босота? – учитель, надвинувшись сверху на пацаненка, растопырил пальцы.

– Я легавить не буду! – пискнул тот.

– Ты где легавого увидал? Я с тебя, как с пацана, спрашиваю – кто стенгазету запарафинил? Не скажешь, все пятеро огребете, понял?

– Ага, скажу я, а меня потом в стукачи запишут? – гнусавые интонации исчезли, в голосе подростка зазвенели слезы.

Учитель достал пачку сигарет, предложил собеседнику, взял и себе одну. Оба с одинаковой неумелой неловкостью закурили.

– Короче, чего зря базарить… – заговорил снова молодой человек. – Это ж Фролов был, я знаю. Так пусть он за свой косяк сам и отвечает. Это не по-пацански разве? А?

– По-пацански… – сникая уже, пробормотал подросток.

– А на тебя никто не скажет, что, мол, стукач… Ты за всех своих братанов мазу держал, чтоб они не пострадали. А то как это получается: косячит один, а ответ держать за него другие должны, а?.. Ну? Фролов, да?

– Фролов… – выдохнул вместе с табачным дымом пацаненок.

– Пошли, директору повторишь, что мне сказал.

Уводя подростка, учитель радостно улыбнулся, явно довольный результатами своей педагогической методы…

Рядовые граждане с просьбой разобраться в своих конфликтах обращались не в «милицию», а к бандитским главарям, именумым «авторитетами». Созидательный труд здесь считался занятием едва ли не зазорным; зато, как в древнейшие времена, в наибольшем почете были ремесла торговли и разбоя. Поэтому вершиной социальной эволюции безоговорочно полагался «бизнесмен». «Бизнесмен», как быстро выяснил капрал, был чем-то средним между торговцем и разбойником…

Капрал Ион, простой солдат, в делах государственных не шибко понимавший, успел разобраться далеко не во всех нюансах здешней реальности. Хотя, чтобы осознать ужасающую неправильность местной жизни, глубокого анализа происходящего и не требовалось. И так все было видно. С первого взгляда и невооруженным глазом.

Этот мир тяжко болен. И значит – нуждается в исцелении. Никаких сомнений тут быть не может.

И еще кое в чем Ион не сомневался – этот мир ждут большие перемены. Не зря же он, капрал разведроты штурмового Императорского полка, здесь оказался. Безусловно, Его Величество Государь Император намерен прийти на помощь и этому несчастному народу.

А все, что требуется от Иона, – выживать по здешним правилам, ожидая, пока свяжется с ним командование.

Олег поднялся навстречу вышедшему из кабинета следователя Никите Ломову.

– Ну как? – спросил он Никиту.

– Как всегда, – пожал тот плечами. – Ничего нового. Только поосторожнее, смотри. Хитрая баба такая…

– Свидетель Гай Трегрей, пройдите! – донеслось из кабинета.

Следователь Кучмина нисколько не походила на следователя. Ее скорее можно было принять за школьную учительницу: мышиное простое платье, немудреная прическа, абсолютное отсутствие макияжа, неуловимо неправильные черты лица – в общем, внешность из разряда «увидел и забыл»… Правда, кое-чем следователь все-таки выделялась – ростом, необыкновенной для среднестатистической женщины двухметровой длиной сухопарого сорокалетнего тела.

Свидетеля Олега Гай Трегрея подполковник Елизавета Егоровна Кучмина встретила подчеркнуто дружелюбно:

– Вот вы какой, Олег Морисович! – проговорила она, улыбаясь серыми губами. – Присаживайтесь, пожалуйста…

Демонстративно отодвинула от себя ноутбук, на котором набирала текст протокола предыдущего допроса, – давая понять, что разговор намерена начать неофициально.

– Вот вы какой! – повторила она. – Признаться, я вас другим представляла.

– Простите, Елизавета Егоровна, – чуть поклонившись, прежде чем опуститься на стул, проговорил Олег, – что невольно вас разочаровал… Вероятно, у вас очень живое воображение, – добавил он, – если вы способны представить облик незнакомого вам человека по одному лишь его имени.

– Ну уж и незнакомого!.. – все улыбалась Кучмина. – Встречаться мне с вами не приходилось, это правда. Но слышать – слышала о вас. И много. По городу о вас и вашей удалой компании уже легенды ходят…

Она подвесила многозначительную паузу, явно ожидая, что собеседник тут же и поинтересуется, что же такого известно о нем правоохранительным органам. Но Олег лишь кивнул, давая понять, что принимает информацию к сведению.

– Вас прямо робин гудами какими-то расписывают, – заговорила снова следователь. – Защитниками униженных и оскорбленных… Вашу команду-то… разношерстную, – выказала свою осведомленность Кучмина. – Бывшие детдомовцы, бывшие сотрудники полиции, даже преподаватели… того же детдома… Ваши армейские товарищи еще…

– Говоря сухим языком терминов, «незаконное бандформирование», – сказал Олег.

– Напрасно иронизируете, – опять улыбнулась следователь. – Можно и так квалифицировать. Кстати, хотела поинтересоваться, вы где служили, Олег Морисович?

– Воинская часть 62229, Уральская область, город Пантыков…

– Это нам известно, – не дослушав, веско сказала Кучмина. – Пантыков – это первые два с небольшим месяца службы. А потом? Вы ведь, как я знаю, в армии отчего-то еще на полгода сверх положенного срока задержались. И сведений о том, что по контракту оставались, нет…

– К сожалению, на этот счет ничего сообщить вам права не имею, – ответил Трегрей. – Подписывал документ о неразглашении.

– Вот как! – вздернула редкие брови следователь. – Ничего себе! – добавила она, набросив на лицо масочку восхищенного уважения. – Теперь понятно, откуда те слухи…

Трегрей и тут ничем не выказал желания поинтересоваться – о каких таких слухах говорит Кучмина. Чуть помедлив, следователь сочла необходимым уточнить:

– Я вот слышала, ребята ваши обучены каким-то особым приемам рукопашного боя, против которых ни один спецназовец не устоит. Да и вообще о физической подготовке вашей команды чудеса разные рассказывают…

Олег не стал ни подтверждать, ни опровергать это. Сказал только:

– Поверьте, Елизавета Егоровна, физическая подготовка – это отнюдь не самое главное.

– А что главное? – тут же уцепилась Кучмина.

– Абсолютная внутренняя уверенность в необходимости того, что делаешь.

– Да что ж вы такого этакого делаете-то?.. – развела руками подполковник. – Ну, в самом деле, Олег Морисович, – к чему вся эта… пафосность-то?.. Постоянно ваши парни влезают в чьи-то распри, постоянно устраивают какие-то разборки… Сколько уж раз органам приходилось привлекать их к ответственности! До поры до времени их выходки ничем серьезным не оканчивались, но теперь… Вы мне объясните, Олег Морисович, ради всего святого… – Кучмина, не забывая улыбаться, молитвенно сплела руки. – Вам-то самому зачем это надо? Вы такой молодой человек, вам ведь и двадцати трех нет, правильно? Воспитывались в детском доме, без семьи, без родных, полгода, как со срочной службы вернулись, а уже многого добились. Без чьей-либо поддержки начали собственное дело, и какое – не перекупку-перепродажу какую-нибудь, а самое настоящее производство. Создали пекарню, которая уже весь район своим хлебом кормит. Хорошее дело, благородное дело. И главное: прибыльное. Ведь окупается-то оно? И прибыль, должно быть, уже приносит?

– Вестимо, – сказал Олег.

Кучмина нахмурилась на неожиданное слово, но не прервала своей речи.

– Подобными темпами вы, Олег Морисович, к тридцати-то годам достигнете такого уровня, что спокойненько сможете себе позволить поселиться на каком-нибудь курортном побережье и остаток жизни попивать коктейли… Зачем вам путаться в чьих-то проблемах? Зачем постоянно куда-то встревать – вот чего я понять никак не могу. Что ж вам спокойно-то не живется? На какого дьявола, извините, вам понадобилось это амплуа… профессионального защитника людей?

– Мы вовсе не профессиональные защитники людей, как вы изволите выражаться, – пожал плечами Трегрей. – Мы просто хотим жить по закону, чести и совести. И живем. И других заставляем, тех, с кем нас обстоятельства сводят. Ничего непонятного тут нет. Все предельно просто.