Инкуб, или Демон вожделения - Рассел Рэй - Страница 9

Из-за содовой смесь в стакане доктора была совсем прозрачной. Он лил в него виски до тех пор, пока питье не стало темно-янтарным. Док поднял стакан, поднес к свету и сказал отрешенно:

– Вот это вполне похоже на совершенно первоклассную мочу…

Вернувшись к креслу, он глотнул из стакана, извинился за прерванное чтение.

– Не уверен, что Библия или какая-либо другая подобная книга поможет вам найти галэнского насильника. При всем уважении к вашей, так называемой, науке, я скажу, что все это галиматья, очковтирательство, чепуха и, извините, куча дерьма. Отнесем мою грубость на счет виски.

Джулиан снисходительно махнул рукой:

– Я к этому привык. Девяносто процентов терпения мне приходится тратить на то, чтобы дать людям возможность преодолеть предубежденность.

– Предубежденность? Вы именно так поняли мою реакцию? – обиделся Док.

– Ну, а как еще можно определить поведение человека, который выключает разум и ничему не внемлет?

– Вполне логично, – кивнул Дженкинс. – Но мне кажется, что мы зря тратим драгоценное время на путешествие в страну фантазий. Весьма вероятно, что, пока мы сидим здесь и перелистываем Библию, этот нелюдь слышит последний вздох своей жертвы.

– У вас есть более дельная идея? – встрепенулся Джулиан. – Неужели вы и впрямь думаете, что мы больше выиграли бы, лазая по кустам?

– Упаси Боже, – покачал головой Док. – Просто я устал, напуган, расстроен, и к тому же немного пьян.

– Да, уже поздно. Мои теории слишком сложны для восприятия в такое время суток. Что, если нам перенести дискуссию на завтра? – спросил Джулиан.

– Не могу не согласиться, – ответил Док, – но только при одном условии – вы должны еще немного выпить со мной.

– Простите, доктор, но я уже взял свою норму, и даже больше. Вы же знаете мое состояние.

Наверху, в своей спальне Дженни готовилась ко сну. В окно струился прохладный воздух, остро приправленный ароматом, исходящим от большого дерева – бразильского перца. Он рос возле дома, и ветки дотягивались почти до окна комнаты.

Пригнувшись вплотную к ветке, укрывшись в листве и под покровом темноты за всеми движениями Дженни внимательно наблюдала некая фигура. Она (с земли не было видно точно, кто это) сидела на корточках. Округлые ляжки состояли из сплошной сети мышц. Пальцы ног цепко впились в кору дерева. Глаза ни разу не моргнули.

Дженни, не расстегивая, стянула платье через голову, не боясь смять волосы, и бросила его на постель. Расстегнув на спине лифчик, она тоже швырнула его на кровать. Грудь у нее была маленькая, но прекрасной формы. Молодые соски цвета чайной розы смотрели вверх.

Тог, кто притаился на ветке, еще сильнее впился ногтями в кору.

Тем временем Дженни аккуратно спустила колготки со слегка округлых бедер. Сев на край кровати, она стянула их со стройных ног и резко поднялась. Волосы внизу живота напоминали спутанный шелк. И шелк этот был чуть темнее золота, обрамлявшего голову.

Аромат, исходивший от Дженни и напоминавший мускус, долетел до темной фигуры на дереве и поразил как удар. Ноздри расширились, норовя втянуть дразнящий запах как можно глубже. Язык нервно облизывал пересыхающие губы. Голова закружилась. Мыслей в ней не было – только чувства, желания, потребности. Смесь этих эмоций бушевала внутри, как огонь в топке, обжигая нервы.

Не потрудившись даже накинуть халат – Дженни считала, что находится в полном уединении, – она нагая уселась перед зеркалом за туалетным столиком и принялась расчесывать волосы. При каждом движении грудь ее колыхалась как цветок, обдуваемый легким ветерком. Ее голая спина была будто из атласа. Позвоночник хрупким длинным изгибом проходил от шеи к глубокой впадине внизу спины. Опьяненный этим видением, темный силуэт на ветке ощутил прилив крови и передвинулся ближе к окну. Дженни поднялась. И он увидел ее сразу в двух плоскостях. С одной стороны было отражение в зеркале. Все вместе открыло прекрасный вид на грудь, живот, ягодицы, кудрявое лоно.

Волна чудесного аромата от тела девушки теперь уже плотно окутывала подползавшего все ближе к открытому окну наблюдателя. Раздался стук в дверь.

– Минутку, – откликнулась Дженни и легко на цыпочках подбежала к шкафу взять халат.

Фигура отпрянула от окна под укрытие листвы. Дженни накинула халат и открыла спальню.

– О, это ты, папа!

Подглядывавший быстро и бесшумно спустился с ветки и растворился в темноте.

– Не пора ли тебе спать, а?

– Я уже собираюсь. Твой гость ушел?

– Да, ушел. Укладывайся, спокойной ночи, детка!

– И тебе тоже, папа.

А далеко за окнами их дома убегающая фигура слилась с бесстрастной темнотой ночи.

9

… Палач крепко прижимает ее голову к своим коленям и ловким движением раздвигает ягодицы. Натренированным указательным пальцем ощупывает доступные углубления. Она вскрикивает больше от унижения, чем от боли. Он грубо разводит ее сжатые колени и продолжает обследование. Все глубже и глубже уходят два пальца, щиплют и мнут ее плоть, что-то ищут.

– Ясно, что ты не девственница, – бормочет истязатель.

– Хватит! – кричит инквизитор. – Уже видно, что ты там ничего не нашел.

– Не нашел, сэр.

Повернувшись к терпеливо ожидающему писарю, инквизитор произносит:

– Обвиняемая была раздета и подвергнута тщательному обыску. В естественных углублениях ее тела не было обнаружено никаких амулетов и талисманов, способных делать плоть нечувствительной к боли. Она была опять отдана палачу, которому поручено подвергнуть ее самой тяжелой пытке.

Лицо палача светлеет при этих словах:

– О! Дыба приведет ее в чувство, милорд!

Он энергично начинает отстегивать ремни от стула, чтобы освободить девушку. Старый магистр подходит к ней поближе и вкрадчиво начинает говорить…

10

– Она умерла.

Эти слова были произнесены сухим, холодным и бесцветным голосом. Он принадлежал Агате Галэн. Эта женщина – а ей уже за семьдесят, – казалось, была создана из кремня. Но дело не в возрасте. И в молодости мисс Галэн была грозой для окружающих. С фотографий, где ей от силы двадцать, смотрит все то же мрачное лицо, окаймленное строгой прической. Казалось, этот рот никогда не улыбался, а взгляд просто гипнотизировал.

Агата, так же как и ее родители, провела в этом доме всю жизнь. Дом был построен в стиле средних веков: крутая крыша, свинцовые оконные переплеты, высокие трубы и нависающий над землей верхний этаж – все вместе напоминало о временах давно ушедших. Вид у этого серого памятника прошлому был неухоженный, обветшалый.

Утреннее солнце проникло в столовую. Агата Галэн, облокотившись на номер «Сигнала», смотрела на своего племянника через стол. Он так и не притронулся к яичнице с ветчиной и молча пил кофе.

Теткин взор скользнул по худощавому, но хорошо сложенному телу Тима Галэна, необычайно красивому лицу, как бы пригладил густую шапку каштановых волос. Высокие скулы придавали янтарным глазам юноши языческий вид, делали их раскосыми как у фавна. Губы полные, чувственные, такие же были и у его матери. Говорили, что Тим похож на мать.

– Ты меня слышишь, Тимоти? – спросила тетка, – пишут, что твоя подружка покончила с собой в больнице.

– Я знаю, – не глядя на нее, коротко ответил племянник. Агата аккуратно сложила газету.

– Интересно, что ты думаешь по этому поводу?

Он взглянул в ее блеклые глаза.

– Конечно, это мне не безразлично. Но почему ты упорно называешь ее моей подружкой? Моя девушка Дженни Дженкинс. А с Мэл мы всего один раз сходили искупаться…

– Да, один раз… Но именно этот раз для нее оказался роковым.

– Тетя Агата, – вздохнул Тим, – я чувствую себя мерзко из-за этого, но я совершенно чист и не виновен.

– Дай Бог, чтобы это было так.

Тим ошарашенно взглянул на тетку.

– Неужели ты могла подумать, что это я?

Она не ответила.

Он отбросил салфетку и резко поднялся из-за стола.