Ангельский облик - Иден Дороти - Страница 8

Дженни охотно послушалась. Ганс был уже немолод — не меньше сорока. Обычно Дженни увлекалась мужчинами помоложе. Даже Саймон Саммерс, так и оставшийся равнодушным к её попыткам сблизиться, был моложе. Но было что-то совершенно особенное в поцелуях Ганса, в его настойчивости, в волнении, которое вызывали его прикосновения. И ещё его желание видеть её в средневековых нарядах, его странные чарующие слова… Дженни понимала, что долго не устоит.

— Кто звонил?

— Клайв.

— Привез он девушку?

— Ты хочешь знать, привез ли он домой новую секретаршу?

— Не слишком это прилично с его стороны, пока Луиза в больнице, — заметила Дженни. — Я полагаю, тебе не терпится её увидеть?

— Сегодня вечером я приглашен к Клайву.

Дженни отстранилась.

— Вот как! Тебе действительно не терпится!

— Клайву наконец удалось продать мою картину. Причем за приличные деньги. Это нужно отметить.

— Поздравляю, — угрюмо буркнула Дженни.

— И если маленькая блондинка будет за столом, я стану на неё смотреть, лишь как художник. Не так, как на тебя сейчас. Дженни — Дженни, почему меня так волнует твое лицо? Я не могу забыть его, даже когда тебя не вижу.

У Дженни полегчало на душе. Она верила, что Ганс говорит правду. Но почему она теряет голову из-за нищего художника? Она просто сумасшедшая!

Наконец Дженни отправилась домой, громко попрощавшись с мисс Барт, которая как всегда не ответила.

Квартира Дженни выходящая окнами на узкую Хай-стрит. Напротив находился антикварный магазин Саймона Саммерса. Она заметила, что у того горит свет, и высунулась из окна.

— Привет, Саймон! Как матушка?

Саймон показался в окне.

— Спасибо, Дженни, хорошо. А как твои читатели?

— Ужасно. Их дурной вкус меня раздражает. Даже священник читает детективы.

— Где ты была, Дженни? У тебя лицо в краске.

— Ох, это Ганс. Я ему позировала.

Дженни едва различала в сумерках лицо Саймона и густую гриву волос.

— Ты уверена, что Ганса интересует только живопись?

Голос Саймона звучал лениво, как всегда, но в нем слышались игривые нотки. Что оставалось девушке, если все мужчины вокруг были такими, как он: самодовольными и немного циничными созерцателями? И вечно досаждали своими предупреждениями, как старые девы. К тому же Саймон не знал Ганса и судил о нем понаслышке.

— Если Ганс думает, что может стать хорошим портретистом, то почему бы не попробовать?! — сердито спросила Дженни. — В конце концов, ты ведь пытаешься добиться успеха?

— Безусловно.

— Так почему же ты уверен, что Ганс ничего в жизни не добьется?

— Я в этом вовсе не уверен…

Дженни пожала плечами.

— Ганс одержим идеей писать портреты. Честно говоря, не знаю, чего он хочет больше: рисовать красивые лица или целовать их. Он сам запутался, но это все пройдет, — словно оправдывалась Дженни. — Ему пришлось пережить ужасное время немецкой оккупации. Он мог бы стать великим художником, будь у него была возможность заниматься живописью в юности. Во всяком случае, одну картину он уже продал. Клайв Уилтон только что вернулся и его обрадовал.

— Я знаю. Мы ехали одним поездом.

Заинтригованная Дженни подалась вперед.

— С новой секретаршей? И как она? Ганс говорит, что прехорошенькая!

— Дженни, милая, я смотрю на вещи иначе, чем твой честолюбивый портретист.

— Но ты же не бесчувственный! И тоже собираешься в неё влюбиться?

— Тоже?

— Ну, Клайв, наверное, уже готов. Зачем иначе привозить её сюда? А самом деле, для чего она приехала?

— Возможно, она в самом деле ожидает получить хорошую работу. А почему бы и нет?

— Не думала, что ангельская внешность — непременное условие для секретарши, — скептически заметила Дженни.

— А у тебя, Дженни Хоуард, — резко оборвал Саймон, — внешность средневековой сплетницы.

6

О приезде хозяина с новой секретаршей экономку Клайва предупредили заранее по телефону. Она приготовила Мэг одну из свободных комнат и приняла её достаточно любезно, хотя всем видом выражая свое неодобрение.

Клайв говорил, что экономка — всеми уважаемая вдова, и просил Мэг не удивляться: та всегда всегда старалась соблюдать дистанцию. Но она была работяща, надежна и очень предана его жене.

— Луиза называет её Леной. Я бы на это никогда не отважился.

Очутившись в доме, Мэг очень захотелось увидеть фотографию Луизы. Фотографии должны быть обязательно, не говоря уже о портрете. Клайв никогда бы не женился на женщине, не способной вдохновить художника. Мэг считала, что достаточно хорошо понимает хозяина дома, чтобы быть в этом уверенной. Она так и не могла избавиться от смутного ощущения, что Луиза и есть Анжелика, но Клайв почему-то это скрывает. Возможно, чтобы не всплыла история её тяжелого трагического детства. Или ему была невыносима мысль о том, что на свет выплывет история его женитьбы на Золушке.

— Как себя чувствует миссис Уилтон? — спросила Мэг Лену, когда та проводила её в одну из лучших комнат в доме.

— Она уже поправляется, спасибо, мисс.

Несмотря на явное нежелание экономки отвечать, Мэг решила расспросить её обо всем.

— Она кого-нибудь уже принимает? Я имею в виду — посторонних? Мне бы очень хотелось её навестить.

— Надеюсь, вы скоро встретитесь. Можете пользоваться ванной для гостей, мисс. Полотенца я приготовила. Вторая дверь направо.

Лена собиралась уходить, так ничего и не сказав Мэг.

— Мне не хотелось спрашивать мистера Уилтона, но скажите, его жена сильно пострадала?

— Она пострадала так, как кому-то хотелось.

Теперь экономка окончательно направилась к выходу. Она ничего не сказала, и в то же время сказала все. Кому-то… Конечно, речь шла о Клайве. А судя по тому, как гневно сверкнули её глаза, она могла иметь в виду и саму Мэг.

При всем желании приспособиться к новой работе и окружению, Мэг стало не по себе. Неужели эта несносная подозрительная старуха в самом деле решила, что Мэг собралась занять место Луизы?

Правда, Клайв никогда раньше не привозил сюда своих секретарш — он сам об этом говорил. Но в этот раз предстояло столько работы, что он не сможет навешать жену, если останется в Лондоне. Клайв её не обманывал. Но как бы ни был он мил, Мэг постоянно ощущала отчужденность.

Разумеется, о них пойдут сплетни. Судя по ужасным рассказам о Клайве, которые Мэг уже услышала, посплетничать тут любили. Придется приложить немало сил, чтобы рассеять подозрения. И ей очень хотелось подружиться с Луизой — или Анжеликой. Бедная девушка так сильно пострадала, что никто не решался сказать ей правду. Значит она нуждается в друзьях.

Осмотревшись в маленькой, но симпатичной спальне, Мэг распаковала вещи. За окнами простиралось поле, за ним виднелись деревенские крыши. Приняв ванну, Мэг оделась к обеду.

Клайв предупредил, что пригласил Ганса Крамера. Ганс обязательно захочет видеть Мэг, раз так ей восхищался. Кроме того, нужно отметить продажу одной из его работ.

— Если Ганс примется слишком экзальтированно вами восторгаться, не смущайтесь. В присутствии красивых женщин он всегда такой. И у него только одно желание — запечатлеть их на холсте. Но, к сожалению, желание намного превышает его талант.

— Он хочет меня писать? — спросила Мэг.

— Вполне возможно. Но не позволяйте ему вас обременять. Мы все его оберегаем, помня его трагическое прошлое. В оккупации из всей семьи выжил он один. И это наложило на него неизгладимый отпечаток.

— Вы так добры к нему, мистер Уилтон.

— О, нет. Не более других.

Клайв в самом деле казался открытым, добрым и честным. Мэг не хотелось судить о нем превратно, но из памяти все не шел подслушанный разговор, когда Ганс на что-то подбивал Клайва уверяя, что риск ничтожен. Речь шла о ней? Ведь на следующий день Клайв позвонил ей и поразил приглашением на ленч.

Именно это нужно было Мэг, чтобы забыть про Дерека: все происходящее интриговало и ставило загадки. Дерек остался где-то очень далеко, хоть в сердце боль не проходила. Внезапно у Мэг промелькнула мысль, что Саймон Саммерс — лучший способ излечить разбитое сердце, чем общество Клайва или Ганса. Просто Саймон не желал, чтобы его игнорировали, и все.