Цена любви - Ранн Шейла - Страница 9

Пахло всевозможной снедью; волновали ткани, запахи, яркие краски. Щедрый незнакомец купил темный виноград. Но вдруг какой-то беспечный мальчишка со всего маху случайно врезался в столик, где высилась гора винограда. Мы стали помогать торговцу собирать обрушившуюся лавину; и, поднимая мраморные шарики, смеялись громко, как дети. Незнакомец подал мне руку и помог подняться. Смех зазвучал свободнее: нас объединяла радость — повсюду, куда ни кинь взор, красная мозаика. Тысячи сочных красных ягод клубники перемешались с тысячами спелых красных помидоров, алыми яблоками и колбасами всевозможной толщины. В воздухе на крюках висели мясные туши и рыбины различных оттенков, от розового до темно-красного. Буйство красного цвета дополняли устрицы, моллюски и пурпурные сливы. Нигде на свете меня так не поражала сочная зелень светлых олив и изумрудных листьев.

Шумный рынок полнился покупателями, торговцами, аристократами и нищими, но мы по-прежнему пребывали в своем изолированноммирке сексуальных обещаний. Моего спутника звали Карлос; он был художником, регулярно выставлявшимся в Барселоне и Мадриде. Мне не было никакого дела до того, кто он и чем занимается. Я наслаждалась свободой от однообразия биографий и личных достижений. «Меня зовут Бетти, — назвалась я, чтобы услышать звучание старого имени. И взъерошила свои залитые солнечным светом волосы, как бы это сделала Бетти. — Я путешествую». Наши тела блуждали, словно единое целое, мимо прилавков и лотков, ноги ступали по одним и тем же ступеням.

В «Ла Бокериа» царила прохлада и сырость, и когда мы наконец снова выбрались на Рамблас, поразил пахнувший в лицо зной. День еще не начался! На этой новой планете неплохо бы сменить свое голубое платье с длинным жакетом на что-нибудь полегче из хлопка.

— Подождите меня здесь, я схожу в отель и переоденусь, — обратилась я к Карлосу, старательно подыскивая испанские слова.

Карлос, ужасающе смешав испанский и плохой английский с французским акцентом, ответил, что он будет сопровождать меня, потому что не переживет моего очередного исчезновения.

— Карлос, — мне не стоило даже скрывать улыбку, — вы произнесли это так, словно я — первая женщина, кому вы говорите эти слова.

Потом добавила на английском, зная, что он меня не поймет:

— Даже Бетти не поверила бы такому из уст незнакомца на Рамблас, но Элизабет в это утро поверит.

Мы вместе отправились к отелю «Колон» вниз по узким средневековым улочкам от Рамблас де лас Флорес к Авенида де ла Катедрал пятнадцатого века. Мои острые каблучки призывно стучали по старинной мостовой. Я всегда изумлялась тому, что в Барселоне можно преодолевать огромные расстояния на высоченных каблуках, не падая и не испытывая боли. Сейчас в старом городе многочисленные посетители заглядывали в маленькие кафе и бары. Все двигались необыкновенно быстро; наконец калейдоскоп людей и улиц сменился солнечной площадью перед старинной каменной церковью. Это уже другая Барселона, но она тоже сохранилась в моей памяти. Кругом тихие кафе, крыши из красной черепицы, балконы с лепниной и гвоздиками. Люди в этих кафе проводили утро или полдень. Солнце палило нещадно, но я боялась, что мираж растает. Пришлось сбросить жакет, и мы сели в самой густой тени, какую только смогли отыскать, за столиком размером с почтовую марку; официант нас не замечал. В моей голове деловой женщины родился вопрос: «Эти кафе вообще-то приносят прибыль?»

В соседнем кафе недалеко от нашего появился Стивен Брендон. Дочь подыскала еще не убранный столик, усадила отца под тентом и взяла на себя общение с официантами. Затем потребовала меню и снова принялась бдительно охранять Стивена.

Я обрадовалась журналисту. Третий раз за это утро, подумалось мне, мы, соседи по самолету и коллеги, приветствуем друг друга. Ревнивица бросила на меня мрачный взгляд.

Мы с Карлосом принялись выбирать сок; появилась эффектная немка, которая уже встречалась на Рамблас. Казалось, она неторопливо выискивает клиента. Женщина пробиралась сквозь толпу к столику Стивена. Обладая почти классической красотой, светлой кожей, большими голубыми глазами и густыми темными волосами, она не походила на проститутку; возможно, ею и не была. Может, была просто красивой молодой женщиной, смелость или бунтарский склад характера которой позволяли ходить в обтягивающей бедра черной юбке, черном атласном топике и черных ажурных чулках.

— Меня зовут Сузи, — услышала я кокетливый голосок с акцентом.

Она произнесла «Штивен» вместо «Стивен». Прозвучало весьма сексуально. Я уже была готова убить ее.

Красивый молодой студент тотчас воспользовался моментом, чтобы очаровать дочь «Штивена». Неужели ревнивица ослабит бдительность и позволит Сузи осуществить свой замысел, каким бы он ни был? Эта четверка разыгрывала спектакль прямо у меня на глазах. Сузи продвигалась медленно, но студент и дочь Стивена подружились так быстро, как получается только у детей.

— Конечно, сходи с ним к их столику, познакомься со студентами, — кивнул Стивен дочери.

Девушка расплылась от счастья и ушла, Сузи заняла ее место.

Карлос заметил, что я наблюдаю за Стивеном, и заставил меня смотреть в свою сторону. Светлые глаза сузились от латинской ревности, кровь прилила к моим вискам… Издалека чуть слышно донесся голос Бетти; она явно насмехалась: «Да, это было слишком давно, правда, Элизабет?»

Карлос откинул с лица мои волосы, принялся ласкать мне шею. Затем провел рукой за ухом, пробежался пальцами вниз и замер, дотронувшись до груди.

Тихий внутренний голос и беспечный смех зазвучали громче; я нарочно снова посмотрела на Стивена. Что если, вспомнив старую забаву Бетти, подразнить их обоих? Интересно, что я почувствую?

Но меня постигло наказание: приступ ревности при виде того, как любуется Стивен кожей молодой немки. Карлос, воспользовавшись моим замешательством, зашел слишком далеко. Его рука блуждала где-то у меня под грудью. Я сосредоточилась на Стивене… Бетти все еще смеялась. Карлос мягко повернул меня к себе, спиной к соседнему кафе. Обхватил талию, коснулся живота. Мизинец мужчины оказался в опасной близости от моего паха. Карлос целовал мне шею, рукой угрожая внутренней стороне моих бедер. Ягодицы Элизабет напряглись, тело жаждало прикосновений. Я ощутила влагу возбуждения и вспотела, впрочем, последнее исключительно из-за жары.