Их невинная наложница (ЛП) - Блэк Шайла - Страница 50

Неожиданно, он выскользнул из ее рта.

— Я пока не хочу кончать. На этот раз, твой сексуальный ротик не победит. Оставайся на месте. Если хочешь быть моей рабыней, ты должна одеваться соответствующе.

Звук его шагов эхом отразился от мраморных полов, когда он сбросил штаны и ботинки, скинул рубашку и направился к шкатулке, которую она осматривала ранее. Пайпер повернулась, наблюдая за его мускулистым задом. Он не потрудился сложить свою одежду, отбросив ее в сторону, тогда как ее вещи были аккуратно сложены. Он двигался быстро, открывая ящики и доставая их содержимое.

Внезапно он повернулся, осуждающе встретив ее любопытный взгляд и нахмурившись.

— Я велел тебе не двигаться.

Упс. Она хотела смотреть на него. Девушка была загипнотизирована тем, как он двигался, и совершенно позабыла о его прямом приказе. Ее кожу опалила краска смущения, и она повернулась обратно, занимая прежнюю позицию и опуская глаза в пол.

— Так не пойдет. Прими позу для наказания, – его голос походил на низкий рык, который одновременно пугал и возбуждал ее.

Она поднялась на ноги, ее мышцы дрожали. Он был прав. Ей придется практиковаться. После нескольких минут в позе рабыни, все ее тело болело и находилось в напряжении. Она почти с облегчением вернулась к скамейке для порки. Склонившись над ней, наложница убедилась, что ее попка высоко приподнята, а ноги широко расставлены. Это было то, чего хотел Тал, и она с удивлением обнаружила, как легко вошла в свою роль. Он нуждался в этом, чтобы отвлечься от переживаний в своей жизни, но это также было и ее нирваной. Она вдруг перестала беспокоиться о том, что может случиться завтра, или послезавтра. Она лишь отдалась ощущениям, позволяя Талибу властвовать над ней, как ему будет угодно.

— Ты знаешь, что случается с плохими рабами? — спросил Тал, опустив руку на ее ягодицу и нежно сжав ее.

— Их наказывают.

— Нет. Их подвергают пыткам, — его рука опустилась на ее попку, но она была готова к этому. Она знала, что сперва последует боль, прежде чем уступить место удовольствию. Она вцепилась в мягкую кожу скамьи под собой, пока Тал шлепал ее. Он ударил раз, другой, третий, двигая рукой по ее плоти, посылая по ней боль и жар. Снова и снова, пока не насчитал двадцать ударов, и на ее глаза не навернулись слезы.

— Оставайся на месте, Пайпер. Что ты скажешь мне теперь? Хочешь уйти? Хочешь сбежать к моим братьям и их нежной заботе? Они будут ласкать тебя, бережно прикасаясь, тогда как я всегда буду хотеть этого. Что ты скажешь теперь?

Это было ее испытанием. Он подталкивал ее, полагая, что она сломается и сбежит обратно к Рафу и Каду, и тогда он получит именно то, чего хотел. Она не была глупа. Он хотел обладать ей на безопасной территории, где сможет заниматься с ней сексом, и не давать ей ничего взамен. Она не сомневалась, что он придет в ее постель, но если Тал не откроет свою душу, между ними будет лишь простой дружеский обмен. Пайпер хотела, и испытывала потребность получить больше.

Раф и Кад подарили ей признание и любовь, научили многим вещам, касательно ее самой, любви, секса и близости. Они были нежны, и в то же время, по-своему мужественны. Но она быстро обнаружила, что нуждалась в абсолютном господстве, на которое был способен лишь Талиб.

— Я люблю тебя, Талиб Аль Муссад. В этой комнате я принадлежу лишь тебе, мой шейх и мой господин.

****

Талу пришлось сделать шаг назад. Он был чертовски рад, что она находилась в позе подчинения, потому что он был не способен посмотреть ей в глаза.

“Я люблю тебя”.

Она, мать его, не должна была его любить. Его сердце колотилось. Он знал, что это было неправильно. Он всегда знал, что она поверит в то, что испытывает какие-то чувства к нему. Женщины нуждались в подобных сантиментах, но все должно было быть просто. Признание в любви было чем-то, что ей полагалось сказать, потому что именно это муж и жена говорят друг другу за завтраком, прежде чем разойтись по своим делам.

Но Пайпер имела в виду именно это, и ее слова пронзили его до самой души.

Она не изменила позы, которая не была идеальной. Она не тратила часы на тренировки, чтобы довести линии своего тела до совершенства. В отличие от прежних его сабмиссивов, она была выбрана не за ее изящество. Так почему эта женщина затронула в нем то, что не могли другие? Почему его сердце ныло с той самой минуты, как она вошла в комнату? Почему он твердел при одной лишь мысли о ней?

Она оставалась на месте, хотя он видел, что ею овладевает паника. Она еще не достигла состояния спокойного доверия. Он не привел ее к этой грани, не заслужил ее веры. Его молчание заставляло ее нервничать. Он понял это по тому, как вспыхнула ее кожа. Ее великолепная попка была алой после порки, но в остальном ее прекрасное тело носило отпечаток страха. Она сказала, что любит его, а он не произнес ни слова.

Она проявила смелость, не сделав ни единого движения, просто ожидая его ответа.

Тал же не находил в себе храбрости. Его желудок сжался в узел. Он не мог любить ее. И не мог позволить ей уйти. Он знал, что ему следовало уйти. Он должен приказать ей одеться, а затем указать на дверь. Завтра, к этому времени, он сможет разобрать темницу до основания, и больше никогда его не перестраивать. Он мог спрятать свою потребность так глубоко, что она уже никогда не обнаружится вновь.

Но он не мог двинуться к двери. Он оставался на месте, словно его член и его чертово глупое сердце захватили над ним власть, и его мозг больше не функционировал. К его ужасу, его рука скользнула обратно к полушариям ее попки, любовно лаская их. Он обожал этот розовый румянец на ее коже.

— Ты моя. Здесь и сейчас, не существует никого, кроме нас двоих.

Ни его братьев. Ни долбаного Халила. Не существовало Безакистана, стран или людей. Не было обязанностей. Здесь он был просто мужчиной. Он не был шейхом. Он был ее Мастером.

И у него имелись свои правила, о которых было необходимо поведать. И сладкая маленькая рабыня, которую он мог трахать столько, сколько ему заблагорассудится.

Пайпер расслабилась. Он не сказал тех слов, которые, как он знал, она жаждала услышать, но она, казалось, была удовлетворена тем, что он не сбежал. Ее спина была до сих пор прямой, но прежнее оцепенение исчезло. Ее голова опустилась, словно в ожидании его следующей команды.

Тал нежно провел рукой по ее спине, и затем ниже, пройдясь по следам, которые он оставил. Идеально розовый отпечаток его руки останется еще на несколько часов, если не дней. Он увидит его и вспомнит это сокровенное время наедине с ней, даже наблюдая, как ее трахают его братья. Часть него по-прежнему останется с ней.

— Оставайся на месте, наложница. Пора приступить к твоей подготовке. Это не наказание, хотя порой я могу прибегнуть к такому, — он потянулся за смазкой, раздвигая ее ягодицы и впервые получая истинный обзор на красоту ее попки.

Она немного вздрогнула, и это послало сигнал прямо к его члену. Он не был чистым садистом, но тот факт, что она была на грани, опасаясь того, что он будет с ней делать, невыносимо его возбуждал. Однажды он насладится ею, связанною, с закрытыми глазами, и будет держать ее на грани в течение нескольких часов, совершенно не уверенную в том, что ожидает ее дальше. Наслаждение или боль? Все пути вели к экстазу, но часть путешествия останется загадкой.

Однако сейчас он должен был подготовить ее к своему члену. Медленная дрожь прошлась по ее коже, когда лубрикант скользнул между ее ягодиц.

— Тал, — ее голос был хриплым шепотом. Она знала, что должно было произойти, и, казалось, хотела возразить.

Три резких шлепка по попке заставили ее замолчать.

— Тихо. Либо ты примешь пробку сейчас, либо тебе придется прежде познакомиться с плетью, а затем перейти к пробке.

В конце концов, он намеревался трахнуть ее попку. У нее не было ни единого шанса избежать этого, но он намеревается сделать все от него зависящее, чтобы она насладилась этим так же, как и он. И тщательная подготовка была необходима.