Мой дедушка — памятник (илл. А.Елисеева) - Аксенов Василий Павлович - Страница 27

Словно испуганный хищник, Буги отпрыгнул в сторону и мгновенно сунул руку за пазуху.

— Что? Что ты говоришь?

— Там… трое в такси… хотят вас преследовать, — сказал Геннадий.

— «Анаконда»! — взвизгнул не смазанными шестеренками Чанг.

— Молчать! Быстро в машину! — скомандовал Буги. Он бросился за руль. Чанг обежал «роллс-ройс» с другой стороны. Ни секунды не раздумывая, Геннадий открыл заднюю дверь и упал на пол автомобиля.

Со второго этажа, из кафе, смотрели на площадь командир корабля Аллигейтер и инспектор Интерпола Румпельштильцхен.

— Слава богу, все кончилось благополучно, — устало вздохнул инспектор.

— Ты доволен? — спросил летчик.

— Еще бы.

— Но ведь ты никого не поймал, Румпель.

— Хорошо, что они нас не поймали…

В темноте моргали стоп-сигналы выезжающих на автостраду машин.

Геннадий не знал, видели ли Буги с Чангом, как он прыгнул в «роллс-ройс». Лежа на полу, он не слышал ни одного их слова: переднее сиденье было отделено от задних перегородкой из толстого стекла. Он почувствовал, что «роллс-ройс» идет на сумасшедшей скорости, не меньше 150 километров в час. Следовательно, они едут в сторону от Лондона, по большому городу так не поедешь. Оторвались ли они от погони? Во всяком случае, дело принимало неплохой оборот. «Я решил быть с вами до конца, мистер Буги, — скажет он. — Спина к спине у мачты, сэр…»

Скорость вдруг резко упала. Машина сделала поворот и поехала по боковой дороге. Блики большой автострады перестали мелькать по стенкам. Машина остановилась, открылась передняя дверь, голос Буги прогудел:

— Слышал, Чанг? Они проскочили мимо. Сейчас мы смоемся, а потом рассчитаемся с ними на островах Кьюри…

Он захлопнул дверь, развернул машину и поехал назад к автостраде. Перед выездом был небольшой подъем. Буги включил вторую передачу, и вдруг машина дернулась, взревел мотор.

Почувствовав неладное, Геннадий поднял голову и увидел, что передний отсек «роллс-ройса» наполнился голубоватым светящимся дымом, в котором, словно припадочные, бились Буги и Чанг. Судороги продолжались несколько мгновений, потом Буги и Чанг уронили головы. Геннадий увидел двух подбегающих мужчин в странных масках. В руках одного из них было короткое ружье с широким, будто бы стеклянным стволом. Второй распахнул дверку машины, нажал на тормоз, выключил зажигание. Светящийся газ мгновенно испарился. Нападавшие сняли маски, деловито приступили к обыску бесчувственных Буги и Чанга. Геннадий заметил, что широкоствольное ружье лежит рядом с машиной на асфальте. Он выскочил из машины, схватил ружье и, увидев изумленные физиономии старшего стюарда и его дружка, нажал спусковой щелчок; мелькнул узенький язычок огня, «роллс-ройс» вновь наполнился голубым дымом. Геннадий бросился прочь и упал в кювет — носом в мокрую траву.

Когда потомок великого императора Рокера I очнулся, он увидел над собой ясные, доброжелательные глаза Джина Стрейтфонда.

— Что произошло? — заплетающимся языком пробормотал Буги.

— Все в порядке, сэр. Они связаны, — бодро ответил мальчик.

— Откуда ты взялся?

— Всегда с вами, сэр. До конца. Спина к спине у мачты.

Ричард Буги со стоном приподнялся, увидел связанных врагов, икающего Чанга и расхохотался;

— Ей-ей, ты мне по душе, малый!

ГЛАВА 11

После соревнований в Кракове (Польша) в жизни Наташи Вертопраховой произошло значительное событие: ее портрет в полный рост и с обручем был напечатан на обложке журнала «Смена». Неизбежное следствие таких публикаций — поток писем. Наташа даже и не представляла, как велик в нашей стране интерес к художественной гимнастике, этому эстетическому виду спорта. Ей писали школьники всех возрастов, юные и зрелые спортсмены, просто любители прекрасного, курсанты суворовских и нахимовских училищ… Большую часть своего свободного времени Наташа посвящала теперь разбору писем и ответам на них.

Была уже довольно глубокая ночь, когда она приступила к двадцать седьмому за этот день ответу. Она писала пожилому пенсионеру из города Тишинска, книголюбу и рыболову.

Зазвонил телефон. Удивленная столь поздним звонком, Наташа сняла трубку и услышала усталый голос телефонистки:

— Вертопрахова? Поговорите с Лондоном.

Вслед за этим что-то щелкнуло, немного погудело, потом затараторило на ста языках сразу, а потом в тишине женский голос сказал:

— Мисс Вертопрахова? Джаст уан момент, плиз!

«Неужели уже до Лондона докатилось? — подумала с некоторым волнением Наташа. — Неужели и в Лондоне заинтересовались художественной гимнастикой?»

И вдруг она услышала невероятно знакомый, спокойный голос:

— Наташа, здравствуй. Это я, Гена.

— Кто?! — закричала изумленная Наташа.

— Гена Стратофонтов. Я звонил нашим, но никто не ответил. Вероятно, все на даче. Тогда решил… к тебе…

— Откуда ты? Что за глупый розыгрыш? Тоже мне — Лондон, Лондон…

— Я действительно звоню из Лондона.

— Да ну тебя, Генка! Вечно ты что-нибудь выдумаешь!

— Послушай, Наташа. — У Геннадия был такой серьезный голос, что Наташа сразу же забыла свое раздражение. — Слушай внимательно и передай все моей бабушке Марии Спиридоновне. Я сейчас в Лондоне, куда прилетел с Больших Эмпиреев, по очень важному делу. Скоро возвращаюсь на архипелаг. Пусть не волнуются. Подробности я сообщу письмом. Это все. Запомнила?

— Да, — тихо проговорила Наташа.

Она вдруг сквозь весь свой спортивно-популярный туман вспомнила, что Генаша розовым невским вечером что-то лепетал об архипелаге Большие Эмпиреи, о каком-то судне, вообще какой-то вздор. Может быть, все это не такой уж и вздор? Сердце ее вдруг пронзила какая-то неясная тревога.

— Гена! — закричала вдруг она.

— Доллис! — вдруг закричал он.

— Что такое? — поразилась Наташа. — Как ты меня назвал?

— Прости, Наташа! Как было в Кракове?

— Первый приз!

— Поздравляю!

— Я все передам твоей бабушке! Когда ты вернешься?

— Надеюсь управиться до начала учебного года. Пока, Наташа!

Внизу в холле леди Леконсфильд веселым старческим голосом напевала какой-то романс. Винстон фонировал низким утробным воем.

Старая дама была счастлива. Ее юный спаситель, русский «хрустальный дельфинчик», был выше всякой критики. Он называл ее «гранни» и часами вел с ней задушевные серьезные беседы. Она уже подумывала, не отчислить ли ему еще процентов пять из доли Винстона, хотя Геннадий вторично самым категорическим образом отказался от ее капиталов как человек, воспитанный в принципиально другой системе.

Во избежание случайностей Геннадию пришлось приоткрыть старой даме завесу тайны. Леди Леконсфильд еще со времен зубопротезной деятельности своего мужа научилась держать язык за зубами. Надо ли говорить о том, что она была потрясена мужеством и самоотверженностью своего «хрустального дельфинчика».

— О, Джин, ты рискуешь жизнью ради спасения столь малой народности! О, нет-нет, ты — святой! Не спорь, мой мальчик, я вижу над тобой ореол святости!

Геннадий сдержанно объяснил ей вздорность всяких религиозных предрассудков, а также сказал, что на его месте любой советский пионер повел бы себя так же, ибо советскому пионеру не безразлична судьба как больших, так и малых наций.

Геннадия волновало то, что Ричард Буги вот уже двое суток не давал о себе знать. После столь чудесного спасения и пылкой клятвы в верности мистер Буги доставил мальчика в Лондон, а сам укатил в неизвестном направлении, пообещав в самое ближайшее время объявиться. Геннадию оставалось теперь только ждать. Он был уверен, что завоевал симпатии Буги и что рано или поздно ему удастся проникнуть в его логово. Но вот прошли уже два дня…