Главы Жизни - Рампа Лобсанг - Страница 20

– Конечно же, так и будет.

– И если они прославляют тех, кто быстрее других замечает, лучше других запоминает и может рассказать, какая из теней прошла прежде, какая последовала за ней, какие двигались рядом, думаешь, ему будет интересна такая слава и почет или зависть по отношению к ее обладателю?

– Разве он не скажет, как говорил Гомер: „Лучше быть бедняком и иметь бедного хозяина“ – и предпочтет терпеть еще очень многие лишения, вместо того чтобы думать и жить как они?

– Да, – сказал он, – да, я думаю, что он предпочтет новые страдания, чем старую жизнь.

– Вообрази снова, – сказал я, – что этот человек внезапно попадает в свое старое положение и больше не видит солнца. Разве он не решит, что его глаза застелил мрак?

– Совершенно верно, – сказал он.

– И если бы возник спор, и он должен был бы состязаться в рассматривании теней с заключенными, которые никогда не покидали пещеры, пока его глаза еще не привыкли к пещере и он плохо видит (а время, которое потребуется ему, чтобы снова приспособиться к образу жизни в пещере, может быть довольно продолжительным), и разве он не будет выглядеть смешным?

– Без сомнений, – сказал он.

– Сейчас ты можешь присовокупить эту аллегорию к предыдущим аргументам, – сказал я. – Тюрьма – это видимый мир, свет огня – это солнце, подъем человека на поверхность и его прозрение можно рассматривать как развитие души в интеллектуальном мире.

И ты поймешь, что те, кто достиг этого дающего блаженство видения, не пожелают снова возвращаться к человеческим страхам; их души торопятся подняться к высшим мирам, в которых так прекрасно жить. И разве не странно выглядит человек, который отвлекся от божественного созерцания и вернулся к мирским занятиям, ведь его поведение непривычно и смешно для окружающих?

– В этом нет ничего удивительного, – ответил он.

– Любой, кому присущ здравый смысл, вспомнит, что путаница перед глазами бывает двух видов и возникает в двух случаях; или если уходишь от света, или если выходишь на свет – это истинно для духовного зрения так же, как и для телесного. И тот, кто всегда помнит об этом, когда смотрит в душу того, чье видение запутанное и слабое, не станет смеяться; он прежде спросит, пришла эта душа из более светлой жизни и не в состоянии видеть, потому что не привыкла к темноте, или пришла она из темноты на свет земной и ослеплена ярким светом. А потом он определит, кто счастлив в этом состоянии и в таких условиях жизни.

ГЛАВА 5 РИСОВАНИЕ С ПОМОЩЬЮ СЛОВ

В свете полной луны древние стены слабо отливали белым, а их яркие черные тени стелились вдоль посыпанной тщательно укатанным гравием подъездной аллеи. Эти очень старые стены были пропитаны любовью, которая обычно поселяется в любимых вещах. От обращенной к луне стены античный герб отражал лунный свет, придавая ему различные оттенки цветов драгоценных камней. На землю из окон падали желтые отблески электрического света. Сегодня вечером старый зал оживлен той радостью, которая приходит только во время помолвки, а они в последнее время случаются так редко.

По ясному небу спокойно плыла луна. По открытым площадкам и лужайкам медленно двигались тени, и попадавшие в тень деревья окрашивались в цвет эбонита. Внезапно раздался взрыв музыки, и из открывшегося французского окна разлился яркий золотой свет, а на террасе балкона показались молодые мужчина и женщина. Окно за ними тихо закрылось. Держась за руки, мужчина и женщина подошли к каменной балюстраде и остановились, рассматривая раскинувшийся перед ними мирный ночной пейзаж. Легкий бриз доносил до них нежный запах мимозы. Мягко обняв молодую женщину за талию, мужчина увлек ее к широким мраморным ступеням, ведущим к низко постриженному газону.

Он был высокого роста, одет в военную форму с эмблемами и пуговицами, сверкавшими в лунном свете. У нее были темные волосы и кожа цвета слоновой кости, которая часто встречается у людей такого типа. Она была в длинном вечернем платье того же цвета, что и сама луна. Они медленно шли вдоль газона по направлению к дорожке, по сторонам которой росли ровные ряды деревьев. Время от времени они останавливались и подолгу смотрели друг на друга. Вскоре они подошли к простому деревянному мосту через тихий ручей. Некоторое время они просто стояли, опершись на перила моста и рассматривая свое отражение в спокойной воде, и тихим шепотом разговаривали друг с другом.

Положив руку на плечо мужчины, женщина указала вверх, на филина, напряженно смотревшего вниз с большого дуба. Устав от безуспешных попыток разглядеть, что же происходит внизу, птица раскрыла мощные крылья и стремительно полетела к саду. Мужчина и женщина оживились и продолжили свою прогулку мимо остриженных кустов и клумб с цветами, опустившими на ночь свои головки. Вокруг то и дело раздавались тихие шорохи и скрипы, показывающие, что все маленькие ночные существа знают об их присутствии.

Тропинка повернула, расширилась и привела к покрытому густым кустарником берегу. Белый лунный свет мягко стелился по тихой и спокойной воде. Лучи отражались от легкой ряби, и вода казалась покрытой мириадами танцующих светлячков. На расстоянии мили прокладывал свой неспешный путь по морю огромный лайнер, его палубы сверкали яркими огнями. Оттуда едва доносились отголоски музыки – это оркестр развлекал танцующую и отдыхающую на палубах публику. Тускло светил красный бортовой огонь, а прожекторы освещали опознавательные знаки на трубах корабля. В тех местах, где лучи прожекторов касались воды, она покрывалась фосфоресцирующей пеной, а волны от корабля с журчанием накатывались на песок пляжа. Мужчина и женщина стояли, держась за руки, и наблюдали за этой чудесной картиной. Вскоре лайнер скрылся за горизонтом, исчез свет его огней, затихли звуки музыки.

Они стояли в бархатно-лиловой дымке под сенью высокой сосны, говоря друг другу только то, что могут говорить влюбленные, строя планы на будущее, заглядывая в лицо самой Жизни. На небе не было ни облачка, а воздух был теплым и ароматным. Мелкие волны нежно ласкали гальку вокруг и играли мелким песком.

Прекрасная лунная ночь создана для влюбленных. И для поэтов, ведь стихи, как и любовь, это соединение мечты и жизни.

Под сияющим полуденным солнцем песок в пустыне был раскален до предела. Даже Мать-Нил, текущая мимо жестоко иссушенных берегов, казалась более медленной, чем обычно, повсюду над ее поверхностью поднимались жаркие испарения, и с ними уходила влага, которая так необходима для безводных земель. Несчастные феллахи, вынужденные работать на полях под жарким небом, двигались, словно во сне, слишком уставшие от жары, не способные даже проклинать этот знойный день. В зарослях поникшего тростника прятался ибис. Новые пирамиды Великих Владык стояли, светлые и огромные, с высыхающим на жаре известковым раствором, плотно скрепляющим огромные блоки и промежуточные камни.

В относительной прохладе Комнаты Бальзамирования, глубоко под жаркими песками, морщинистый старик и его помощник, едва ли моложе его, работали, набивая ароматическими травами тело умершего месяц назад.

– Думаю, что Фараон предпримет самые жестокие меры против Жрецов, – сказал старший из двоих.

– Да, – отозвался второй с мрачным удовлетворением. – Я видел, как стражники захватили несколько храмов, кое-кого арестовали, остальных предупредили и изъяли множество папирусов. И действовали они очень решительно!

– Не знаю, что за времена наступили, – сказал Старший. – Когда я был молод, такого не было. Мир РУШИТСЯ, вот что происходит, РУШИТСЯ!

Вздыхая и что-то бормоча, он поднял свою палочку для утрамбовки травы и запихнул еще одну порцию травяной смеси в отверстие в неподвижном теле.

– Во Имя Фараона! – закричал начальник стражи, когда в окружении своих людей он величественно прошествовал в покои Верховного Жреца. – Ты обвиняешься в том, что давал убежище недовольным, которые составили заговор против Него, а также в том, что произносил вредные речи, с целью причинить Ему зло.