Адмирал Ушаков - Раковский Леонтий Иосифович - Страница 57

Али-паша захохотал и, хлопнув Метаксу по плечу, сказал:

— Нам с тобой надо о многом поговорить. Ну, ступайте кушать: вы, франки, обедаете в полдень, а мы — в девять часов вечера. Я пойду отдыхать, а потом позову вас.

Он встал и ушел.

Метаксу и Калфоглу повели в другую комнату. В ней возле маленького дивана стоял круглый оловянный столик. На нем лежали хлеб, две роговые ложки и серебряная вилка.

— Садитесь на диван, а я на ковре, — сказал Калфоглу, усаживаясь на корточки перед столом.

Четверо арапов стояли возле стола. Они держали по оловянному закрытому блюду.

Прежде всего принесли чорбу, которую Метакса привык есть на корабле у Кадыр-бея, и плов. Затем — меньше чем в полчаса — подали двадцать восемь блюд.

Полагалось обязательно отведать каждое.

Последним блюдом был тот же плов, затем черный ливанский кофе и трубка.

Метакса ел без аппетита: он не мог забыть ужасных отрубленных голов.

После обеда Али-паша вызвал к себе Калфоглу. Метаксу обступили приближенные паши. Они удивлялись его скромному мундиру, шляпе, шпаге, трости.

Егору Павловичу стало скучно с ними. Он пошел на берег посмотреть, как его гребцы, дали ли им поесть.

Адмиральская «десятка» стояла на якоре. Гребцы лежали под тентом, не выходя на берег.

Метакса издалека услыхал, как один из матросов пел тенорком:

— Эй, там, на катере! — крикнул Егор Павлович, подходя к берегу.

Песня прервалась. Все гребцы вскочили.

— Чего изволите, ваше благородие? — спросил боцман Макарыч.

— Вас накормили?

— Точно так, накормили. Прислали три жареных барана, сыр, хлеб и ведро вина.

Метакса улыбнулся: гребцы поели сытнее, чем он.

— Значит, сыты?

— Точно так, ваше благородие! А стоять здесь долго еще будем?

— Часика через два отвалим, — ответил Метакса и без удовольствия пошел назад.

XII

Когда Метакса вернулся в дом французского консула, его провели наверх к Али-паше.

Али-паша был одет по-домашнему. Он рассматривал захваченный у французского консула телескоп: вертел во все стороны, ничего не видел в нем и ругал своих черных слуг, говоря, что они переносили телескоп с места на место и испортили его.

Увидев Метаксу, он сказал:

— Мне сказали, что ты плохо обедал. Знаю отчего, но я в этом не виноват. Превезяне действовали заодно с французами и поплатились за это.

Али-паша сел на диван и пригласил Метаксу:

— Садись сюда!

И вдруг из ласкового превратился в сурового:

— Ваш адмирал худо знает Али-пашу и не в свое вмешивается. Я имею фирман от Порты на владение Превезой, Паргою, Бутринтом. Эти земли составляют матерой берег. Они подвластны мне. Адмиралу предоставлено завоевывать только острова! Я сам визирь султана Селима! — прихвастнул он, хотя еще не был визирем. — Я владею несколькими областями. Я одному султану обязан давать отчет, и никому другому. Я мог бы взять остров Святой Мавры. Он в шаге от моих владений, но я видел, что приближается союзный флот, и отступил. А ваш адмирал не позволяет мне овладеть Паргою. Что он думает?

— Ваше превосходительство, напишите обо всем этом адмиралу Ушакову — он ничего не знает. Пошлите копию султанского фирмана, и все будет в порядке.

— Я никому не обязан сообщать султанские фирманы. Я ничего не боюсь, но не хочу поссорить русских с турками. Ушаков меня огорчает. Знайте, что он во сто крат более будет иметь надобности во мне, нежели я в нем…

— Верьте, ваше превосходительство, что адмирал Ушаков не желает вам зла. Напротив, он хочет дружбы, но то, что сделали вы с русским консулом Ламбросом, он не может и не должен терпеть.

Али-паша вскочил. Он был красен от гнева.

— Ламброс сам виноват. Он давно знал, что я покорю Превезу. Зачем не убрался он на острова? Он остался здесь, чтобы давать советы французам против меня. В доме Ламброса мои враги Христаки проводили все свои совещания и переговоры с французами. Ламброс изменник. Он не достоин ни вашего покровительства, ни моей пощады.

— Может быть, враги Ламброса оклеветали его? Какой резон ему идти против вас? Он, как и все консулы наши, получил официальное извещение о войне России и Турции против французов. Он предуведомлен был о прибытии к Ионическим островам соединенной эскадры. Зачем было ему уезжать? Он оставался, зная, что его, как чиновника союзной державы, никто не тронет. А его ограбили и, заковав в цепи, бросили на галеру. Этот поступок, прежде всего, оскорбляет государя императора и всю Россию. Ваше превосходительство этим фактом доказывает свою неприязнь ко всем русским вообще!

— Неправда! Я очень люблю и уважаю этот храбрый народ! Я имел случай оказать важные услуги князю Потемкину. Вот был человек! Он умел ценить меня. Во всех письмах он говорил со мною, как с другом. Я получал от него драгоценнейшие подарки. Жаль, их нет со мною — я бы показал! О, Потемкин был великий, необыкновенный человек! Он знал людей, знал, как с кем обходиться. Если бы он был жив, ваш адмирал относился бы ко мне по-другому!

— Будьте уверены, что и князь Потемкин не оставил бы без внимания консула Ламброса. Консул не частное лицо. Он доверенный государя. Он представляет всю Россию. Кто оскорбляет русского консула, тот оскорбляет всех русских!

Али-паша ходил по комнате, опустив голову. Думал.

— Хорошо. Быть так. Я велю его освободить. Но адмирал Ушаков должен отступиться от Парги и не вмешиваться в мои дела!

— Он этого не может сделать, не подвергаясь гневу императора. Он обязан защитить паргиотов, — они никогда не были подвластны Порте. Парга подняла на своих стенах флаги союзников. Адмирал Ушаков и Кадыр-бей не смогут не признать независимости Парги, как и остальных Ионических островов.

Али-паша почесал затылок. Помолчал.

— Я сам оплошал. Если бы я взял Превезу пятью днями раньше, то Парга была бы теперь в моих руках. Я не посмотрел бы на неприступность ее гор! — угрожающе потряс он кулаком.

— Ваше превосходительство сильно злы на Паргу и паргиотов.

— Имею на то важные причины. Они причиняют зло мне и султану. Они укрывают моих врагов. Они помогают бунтовщикам — доставляют им порох. Я бы не пожалел двадцати тысяч венецианских червонцев, чтобы адмирал Ушаков отступился от Парги. Скажи мне откровенно: кто у него всем заправляет, кто его любимец?

— Наш адмирал любит всех одинаково. А отличает тех, кто более достоин по службе. Могу уверить вас, ваше превосходительство, что ни один русский чиновник, ни за какие деньги не возьмется уговаривать адмирала. Да и никто не уговорит Ушакова пойти на такой поступок.

— Посоветуй, что мне делать?

— Я не смею советовать — ни чин мой, ни возраст не позволяют этого. Вы славитесь умом, вы не захотите из-за Парги поссориться с императором и впасть в немилость у султана. Вам необходимо примириться, сблизиться с адмиралом Ушаковым.

— Я готов хоть сейчас. Но скажи откровенно, как мне поступить. Будь ты Али-паша, что бы ты сделал?

— Я бы написал адмиралу Ушакову вежливое письмо, в котором принес бы извинения за поступок моих войск. Немедленно отправил бы Ламброса к русским, потом примирился бы с Паргой и приказал своим войскам не причинять ей никакого вреда!

— О, да ты требуешь невозможного!

— Я полагаю, что адмирал позволит вашему превосходительству послать и со своей стороны в Паргу двенадцать рядовых из христиан, которые будут составлять часть султанского гарнизона, — пока будет решение союзных государей о Парге. Возможно, что вся полоса матерого берега присоединится к Турции, а Порта предоставит управление вашему превосходительству.