Атаман Альтаира - Ракитин Алексей Иванович - Страница 29

Причаливание, как обычно, прошло в штатном режиме. «Фунт изюма», превратившийся в «Киамацу-йоту-широ», медленно вполз в громадный проем раскрытых ворот и очутился в залитом слепящим светом ангаре. Прошла минута-другая, мощные манипуляторы жестко зафиксировали корабль, затем воздух с ревом ворвался в огромный ангар и бортовой компьютер голосом мифического Витаса оповестил меня: «Причальная процедура полностью и успешно завершена! Полет окончен!»

Я загромыхал магнитными ботинками к выходу. Все причалы «Квадропупля» находились в зоне невесомости, так что обувь с магнитными подошвами являлась совершенно необходимым элементом одежды всякого, кто не желал при первом же шаге получить потолком по голове.

Эскалатор к люку уже был подан. Перед ним стояли два робота: один – банкомат, другой – регистратор. Я оплатил шестичасовую стоянку, получил нагрудную «карточку гостя» с собственным портретом и идентификационным кодом. Карточку эту снимать нельзя. Но донские казаки подобные запреты считали для себя необязательными.

Лифты на «Квадропупле» вмещали по двести человек, так что в любом случае ждать долго не пришлось бы.

Едва я пристроился в хвост очереди, мимо меня прошел мужичонка странного вида, внимательно посмотревший мне в глаза. При ходьбе в его членах обнаруживалась некая развинченность, а задница в голубых штанах со стразами прямо-таки жила самостоятельной жизнью. Он прошел мимо меня вторично, пропел гнусавым козлетоном: «Ко-о-оль ты не глух, не туп, не сле-е-еп, Узнаешь мой афганский рэпп! Уа-уа! Уа-уа!»

Моя левая ладонь сжалась в кулак. Я – переученный левша, поэтому мой первый удар всегда левой.

Тут подошел лифт, створки откатились в стороны. Мужичонка в третий раз оказался подле меня и искательно пробормотал:

– А я знаю вас! Знаю, знаю, не отнекивайтесь!

Донские казаки не ругаются матерно. Словесная брань выражает гнев, потерю самоконтроля, а это равносильно утрате собственного мужского достоинства. Для «донца» третьего тысячелетия выругаться – значит потерять лицо. Но в эту минуту мне захотелось послать неизвестного педика «по матери».

– А я тебя – нет! – ответил я как можно недружелюбнее и прошел в лифт.

– Тебя зовут Фил Коллинз, ты ведешь передачу «Сладкий мед – горькое дерьмо» на Би-Би-Си! – пробубнил мне в спину обладатель подвижной поясницы.

Я не знал, кто такой Фил Коллинз и какую передачу он ведет – данное обстоятельство спасло болтуна от нокаута прямо на пороге лифта.

Спускались мы довольно долго – минуты полторы. Наконец, достигнув нижней отметки, лифт остановился.

Народ вывалился наружу. Я потянулся за остальными, стреляя глазами по вывескам на фасадах зданий. Меня интересовал узел связи «univer-net», он обязательно должен находиться неподалеку от зоны прибытия лифтов.

Действительно на третьем по счету двухэтажном доме, я увидел нужную мне вывеску.

В узле связи я оплатил получасовой трафик и засел за работу. Мне предстояла, так сказать, «организация атаки компьютерной сети с удаленного терминала». Сначала я создал на местном сервере три индексных ящика для получения сообщений. Затем отправился на один из своих многочисленных ящиков, созданных задолго до этого дня совсем по другому поводу, и убедился, что тот прекрасно работает. Физически сервер, на котором располагался упомянутый ящик, находился на удалении более двух миллионов парсек от «Квадропупля», что не помешало управлять им без задержек.

В упомянутом удаленном ящике я осуществил тонкую настройку «программы-питона», прописав все действия, которые ей надлежало совершить в скором будущем, после чего отправил ее самому себе, в те три ящика, что только что создал. «Питон» мог решать самый широкий круг задач – от создания разного рода сбоев и генерации помех, до принудительного отключения отдельных подсистем.

Чтобы обезопасить серверы от такого рода программ, всегда ставились защитные барьеры – как программные, так и аппаратные. Но «питоны» обычно преодолевали их, разбиваясь на отдельные куски, каждый из которых не определялся как опасный продукт.

Вся возня с настройкой программы, ее пересылкой и сборкой после прибытия в почтовые ящики, заняла у меня не более десяти минут.

Убедившись, что «Питон» благополучно собран и готов к применению, я активировал программу, уничтожил запись собственных логов, по которым можно восстановить мои следы во вселенской компьютерной сети, и отключился. До того момента, как результаты активности «питона» станут заметны всем обитателям «Квадропупля», у меня имелся небольшой запас времени – на полуштоф «Потной гориллы» как раз хватит.

Я на рысях двинулся в сторону ближайшего бара. «Квадрионе пультаре» принадлежал одному из крупных консорциумов Земной Цивилизационной Лиги, поэтому основным языком общения здесь являлся английский, не совсем литературная версия языка Шекспира, а вульгарная модификация, называемая для пущего благозвучия «звездный английский».

Нужную вывеску я увидел очень скоро, буквально, через пару домов. Зазывные красные буквы мигающей рекламы: «Nasty smell of uncle Sam». Гм! Лаконично! «Вонь дяди Сэма».

Я нырнул в бар, пропахший потом, спиртом, мореным дубом. Заказал графинчик «Слезы новобранца» и вдруг засек чей-то взгляд. Чей, чей! Опять он! Вихляющий мужичонка! Тот самый!

Прихватив графинчик и тарелку чмыхадорских анчоусов, я сел за свободный столик. Его полиморфная столешница тут же окрасилась в оранжево-красные цвета – я пребывал в состоянии крайнего раздражения.

Едва я уселся, как знакомая рожа немедля возникла передо мною и гнусавый голос затянул:

Я поднял на него взгляд – тяжелый и недружелюбный. Но педик не понял и затараторил:

– Фил! Ты мечта моего голубого детства… Нет! Голубая мечта моего детства… Нет! Все же сначала я сказал правильно… Не прогоняй меня… Позволь быть рядом!

– Боюсь, братанга, ты пожалеешь, – честно предупредил я. Прежде чем у шатать человека в нокаут, его надо предупредить. Таков закон чести настоящего казака.

– Я не пожалею, я не такой! Я прусь от твоих песен и баллад. Меня торкают твои темы… вот эта, типа… Бла-бла-бла! Участились случаи бегства с планеты Зе-е-емля-я! Бла-бла-бла!.. Меня зовут Филистер! – объявил он, протягивая руку через стол.

– Убери клешню! Я не пожимаю руку педикам! – объявил я.

– А ты разве не… – он заткнулся на полуслове.

– Ага! – я опрокинул в глотку стопку «Слезы новобранца».

– Подожди, я сейчас закажу безалкогольного пива, – Филистер махнул рукой роботу-официанту.

А события в виртуальном мире управляющего сервера «Квадропупля» должны были развиваться своим чередом. «Питон», объединившись из трех компонентов в одно целое, должен был прописать себя в качестве резидентной программы с приоритетными правами доступа ко всем элементам операционной системы и просканировать ее компоненты. Разумеется, делалось это не просто так: в конечном итоге запущенной мною вредоносной программе надлежало проанализировать все архивы и отыскать среди них те, в которых содержались записи о прибытиях и отлетах всех космических кораблей за последний условно-земной месяц. Понятно, что помимо графиков полетов меня также интересовал списочный состав экипажей и пассажиров звездолетов. Это давало след супругов Вэнс.

«Питон» в процессе сканирования действовал как программа высшего приоритета, при этом отражая атаки антивирусных оболочек операционной системы. Чтобы обмануть их, он должен был последовательно генерировать большое количество разнообразных сбоев, помех и привходящих сообщений, призванных как можно больше загрузить центральные процессоры и в максимальной степени замедлить исполнение ими защитных алгоритмов.

Для обычного человека работа «Питона» должна была проявляться в большом количестве неожиданных сбоев в самых разных элементах окружающей среды.