У Серебряного озера (На берегу Тенистого ручья) - Уайлдер Лора Инглз - Страница 18

— Нелли! Нелли! Берегись!

Старый рак кинулся к Нелли, стараясь ухватить ее за щиколотку.

— Беги! Скорей! — крикнула Лора. Она подтолкнула Кристи и Мод обратно к мостику, а сама побежала следом за Нелли. Нелли с воплем кинулась прямо в заросли, туда, где было илистое дно, а Лора остановилась на гальке, оглядываясь на камень, под которым прятался рак.

— Погоди, Нелли, — сказала она. — Постой там.

— Что это? Кто это был? Он все еще тут? — спрашивала Нелли. Она уронила в воду подол платья, и ее нижние юбки перепачкались тиной.

— Это старый рак, — объяснила Лора. — Он своими клешнями разламывает пополам толстые сучья. Он запросто мог отхватить тебе палец на ноге.

— Где он? Где? Он еще тут? — спрашивала Нелли.

— Подожди пока там, а я посмотрю, — сказала Лора и медленно пошла по воде к камню. Она увидела, что старый рак опять спрятался под ним, но не сказала этого Нелли. Не торопясь, она дошла до мостика и вернулась обратно, а Нелли наблюдала за нею из зарослей. Наконец Лора сказала:

— Теперь можешь выходить.

Нелли вошла туда, где вода была чистая. Она сказала, что ей не нравится этот старый противный ручей и что она не собирается в нем больше играть. Она попыталась отстирать запачканную тиной юбку, потом отмыть ноги — и вдруг завизжала.

К ногам пристали бурые, как тина, пиявки. Они не смывались. Одну она попыталась отодрать и после этого с воплями выскочила на берег. Стоя на берегу, она трясла изо всех сил то одной, то другой ногой и не переставая вопила.

Лора так смеялась, что в конце концов упала на траву и стала по ней кататься.

— Глядите! — кричала она. — Глядите, как Нелли пляшет!

К ним сбежались все девочки. Мэри велела Лоре сейчас же оторвать от Нелли пиявок, но Лора ее не слушала, она продолжала кататься по берегу и хохотать.

— Лора! — сказала Мэри. — Или ты сейчас же оторвешь этих пиявок, или я все расскажу маме.

Тогда Лора принялась отрывать пиявок, а девочки взвизгивали, глядя, как пиявка вытягивается все больше и больше. Нелли плакала и говорила:

— Мне у тебя не нравится! Я хочу домой!

Услыхав крики, мама поспешила вниз к ручью. Она стала утешать Нелли. Не стоит плакать из-за каких-то пиявок, сказала она. Потом мама пригласила всех в дом.

В доме их ждал красиво накрытый стол; на нем была постелена лучшая мамина белая скатерть и стоял голубой кувшин с букетом цветов. Начищенные жестяные кружки были доверху наполнены холодным жирным молоком прямо из погреба, а на деревянном блюде лежали горкой медового цвета пончики.

Пончики были не сладкие, но сдобные и хрустящие и таяли во рту. Внутри они были пустые — каждый как большой пузырь. Девочки все ели и ели их. Они говорили, что в жизни не пробовали таких вкусных пончиков, и спрашивали у мамы, как они называются.

— Дутые пончики, — ответила мама. — Потому что, хоть они и раздулись, внутри у них нет ничего, кроме пустоты.

Дутых пончиков было так много, что все наелись до отвала. И все вдоволь напились вкусного холодного молока. После этого гостям пора было уходить. Все девочки, кроме Нелли, благодарили маму, а Нелли по- прежнему злилась.

Но Лоре было все равно. Кристи щипнула ее и сказала на ухо:

— Я славно повеселилась. Наконец-то Нелли получила по заслугам.

В глубине души Лора была очень довольна, вспоминая, как Нелли плясала на берегу ручья.

В новой церкви

В субботу после ужина папа сидел на ступеньке и курил трубку. Мэри с Лорой тесно прильнули к нему, а мама, посадив себе на колени Кэрри, тихонько качалась на качалке в дверях.

Ветер утих. На глубоком темном небе низко висели яркие звезды. Тенистый ручей шепотом разговаривал сам с собой.

— Завтра будет служба в новой церкви, — сказал папа. — Я встретил в городе преподобного Олдена, и он просил нас непременно приехать. Я обещал, что мы приедем.

— Ах, Чарльз! Мы так давно не были в церкви! — воскликнула мама и, помолчав, добавила: — Хорошо, что я успела закончить свое новое платье.

Лора и Мэри еще никогда не бывали в церкви, но мама им говорила, что там гораздо лучше, чем в гостях.

— Завтра надо выехать пораньше, — заметил папа.

Следующее утро прошло в спешке. В спешке позавтракали, в спешке закончили домашнюю работу, мама в спешке оделась сама, одела Кэрри и велела девочкам поспешить вниз, чтобы она успела завязать им банты.

Мэри с Лорой поспешно сбежали вниз по лестнице и остановились как вкопанные, широко раскрытыми глазами глядя на маму. На ней было новое ситцевое платье в узкую черную и белую полоску с черными пуговками. Стоячий воротничок, отделанный белыми кружевами, был заколот золотой булавкой. Щеки у мамы разрумянились, глаза блестели, она была очень красивая.

Мама повернула Мэри и Лору спиной к себе и быстро вплела им в косы ленты. Потом взяла за руку Кэрри, вышла с девочками из дома и заперла за собою дверь.

Кэрри в кружевном белом платьице и в крошечном белом капоре выглядела точь-в-точь как ангелочек с крылышками на картинке в Библии. Из-под обшитого кружевами капора серьезно смотрели огромные глаза, а личико обрамляли золотистые локоны.

Вдруг Лора заметила, что в Мэрины косы вместо голубых лент вплетены розовые, а ее косы, наоборот, завязаны Мэриными голубыми бантами. Девочки молча переглянулись. Им ужасно надоели их ленты. У Мэри были золотистые волосы, и поэтому она непременно должна была носить голубую ленту, а темноволосая Лора, наоборот, всегда носила розовую. Мама в спешке ошиблась и перепутала ленты, но девочки не сказали ни слова, надеясь, что она ничего не заметит.

Папа подъехал к дому на фургоне. Тщательно вычищенные Сэм и Дэвид гордо выступали, встряхивая головами, а их хвосты и гривы переливались на солнце.

Одно чистое одеяло было постелено на сиденье, а другое лежало на дне фургона. Папа осторожно подсадил маму и подал ей Кэрри. А когда он перебросил через борт Лору, ее косы разлетелись в стороны.

— Ой! — воскликнула мама. — Я вплела Лоре не те ленты!

— На тряском фургоне никто ничего не заметит! — отозвался папа, и Лора поняла, что может оставить себе голубые банты.

Она перебросила косы со спины на грудь. Мэри последовала ее примеру, и они улыбнулись друг другу.

Папа весело насвистывал, а когда Сэм с Дэвидом тронулись с места, затянул песню:

Чарльз, — мягко остановила его мама, напоминая, что эта песня не подходит для воскресного дня, и тогда все хором запели:

В зарослях плакучих ив заблестел Тенистый ручей. Он широко разлился и сверкал на солнце. Сэм с Дэвидом шагали по блестящим лужам. В воздух взлетали брызги, под колесами хлюпала вода.

Выехав в бесконечную прерию, фургон мягко покатился по едва заметной травянистой колее. Птицы пели свои утренние песни. Пчелы жужжали. Огромные желтые шмели, гудя, перелетали с цветка на цветок, из травы то и дело выскакивали большущие кузнечики.

Вскоре фургон подъехал к городу. Кузница была заперта. Двери всех лавок были закрыты. По краям пыльной Главной улицы шли разодетые мужчины и женщины с разодетыми детьми. Все они направлялись к церкви.

Новое здание церкви стояло близ школы и отличалось от нее только тем, что на крыше его возвышалась странная пустая комнатка без единой стены.

— Что это такое? — спросила Лора.