Каролина - Райт Синтия - Страница 10

— Прошу вас, Алекс, не обвиняйте себя! Я виновата ничуть не меньше. Но поверьте, когда я говорила, что не понимала… — она вспыхнула, — я просто не знала, что может произойти. Вы хотите, чтобы я раскрыла карты? Ну, так вот: я именно такая, какой кажусь, ни лучше, ни хуже. Я не помню своего прошлого, но кое в чем уверена твердо: мне никогда не случалось пробовать бренди, и никто не обучал меня играм, о которых вы упоминали. А еще… — шепнула, потупившись, Каролина, — я совсем не знала, что происходит между мужчиной и женщиной.

Алекс, казавшийся очень несчастным, вдруг оживился. Его глаза весело блеснули, и он взглянул на Каролину с улыбкой, способной растопить даже самое холодное сердце.

— Вот что, Каро, может, ты и возненавидишь меня за это, но я все равно должен сказать. Не знаю, откуда ты взялась, но если из монастыря, то просто счастье, что ты оттуда сбежала. У тебя нет явно задатков монахини!

Щеки Каролины вспыхнули. Заметив это, Алекс рассмеялся, сверкнув ослепительно белыми зубами.

— Когда ты, вот так краснеешь, то становишься еще красивее. И не беспокойся, малышка, что я подумаю о тебе плохо, — на мой взгляд, ты самая замечательная женщина из всех, которые мне встречались. А повидал я их немало. Вот только хотелось бы, чтобы обстоятельства сложились иначе. Но раз уж так вышло, давай попытаемся забыть обо всем. Наверное, так будет лучше. Для тебя, — точно, и кто знает, может, и для меня тоже. В Филадельфии тебя ожидает прекрасное будущее, и я не собираюсь бросать тень на твою репутацию. Уверен, ты встретишь какого-нибудь милого молодого человека, который никогда не узнает, что ты не девственница. Видит Бог, я ему страшно завидую!

Алекс коснулся ее пылающей щеки. Потом наклонился и поцеловал девушку — нежно, ласково и словно с сожалением.

— Итак, Каро, придется поклясться, что я готов ради тебя стать джентльменом. — Насмешливый тон не вязался с серьезностью его слов. — Я больше не прикоснусь к тебе и постараюсь изо всех сил вести себя добродетельно, пока мы не доберемся до Филадельфии и ты не окажешься под защитой моей матери. Она убережет тебя от распутников вроде меня.

Каролина испытала разочарование, но постаралась подавить его, Алекс отодвинулся. Его глаза уже не смеялись. Откинувшись на спинку дивана, он рассеянно смотрел на догорающие угли. В этот миг ни он, — ни Каролина не знали, как пожалеют впоследствии о том, что Алекс дал такую благородную клятву.

Чуть позже Алекс помог девушке подняться и проводил ее в спальню, Она забралась в маленькую кровать в алькове, и он заботливо подоткнул одеяло. Каролина подняла на него свои золотисто-карие глаза.

— Алекс, скажу только одно: вы вовсе не так уж дурно вели себя. Если то, что я видела за последние два дня, ваши худшие стороны, то даже не представляю, каковы лучшие!

Не желая показывать, как это польстило ему, он сухо ответил:

— Что ж, очень великодушно с твоей стороны. Должен, однако, предупредить, что ты поможешь мне выполнить мой монашеский обет, если будешь надевать поверх платьев какую-нибудь скромную накидку. Признаюсь, когда ты была одета как мальчишка, все казалось гораздо проще. — Он усмехнулся, и в темноте Каролине почудилось в его усмешке что-то дьявольское. — У тебя прекрасное тело, Каро. Действительно великолепное!

— Алекс!

— Спокойной ночи, cherie.

Каролина провела странную ночь, то, засыпая, то, просыпаясь и ворочаясь с боку на бок под завывания ветра и шум дождя, беспрестанно барабанившего в окна. В отрывочных снах ей, являлись какие-то люди без лиц. Внезапно ее разбудил град. Каролина села в кровати, сердце от страха тяжело стучало в груди. Выглянув из алькова, она увидела, что большая кровать пуста, а балдахин, как, прежде, раздвинут. Ее вдруг охватило пугающее ощущение одиночества, и она выбралась из кровати, думая только о том, как бы найти Алекса и удостовериться, что он где-то здесь. Град бил по стеклам и наружным подоконникам. Пол казался босой Каролине ледяным. Она на цыпочках прокралась через темную комнату, приоткрыла дверь в гостиную и заглянула в щель. Огонь в камине горел ярче, чем вечером. Алекс стоял перед камином, курил сигару и смотрел на пламя. Он снова надел высокие сапоги и рубашку, хотя и не застегнул ее. Каролина уже не раз замечала у него такой невидящий взгляд. Казалось, глядя на горящие поленья, он находит ответы на все вопросы. Каролина долго наблюдала за ним. Если он и заметил ее присутствие, то не подал виду. Интересно, о чем же он задумался? Ей так страстно хотелось понять Алекса, проникнуть в его душу, что она сама удивилась этому. Но девушка инстинктивно чувствовала, что Алекс специально возводит между ними невидимую преграду, не открываясь ей до конца. Хотя Каролина не слишком отчетливо представляла себе, чем они занимались прошлой ночью, но все же помнила один взгляд Алекса. В тот момент в его широко раскрытых глазах, как в зеркале, отражалась душа. И вот теперь глядя на него — высокого, широкоплечего, сильного, — Каролина снова ощутила какое-то необъяснимое умиротворение. Так же крадучись она вернулась в свою постель и почти сразу уснула глубоким, без сновидений сном.

ГЛАВА 5

— А ну-ка, соня, просыпайся, вставай! Если полагаешь, что тебе удастся весь день проваляться в постели, а я тем временем переделаю всю женскую работу, то жестоко ошибаешься!

Каролина спала, свернувшись клубочком и зарывшись лицом в подушку. Голос Алекса почти не нарушил ее блаженного сна, но когда он стащил с девушки одеяло и положил ладонь на ее округлую попку, она вмиг пробудилась. Недовольно приоткрыв один глаз, она бросила взгляд на Алекса: он смотрел на нее все так же насмешливо, черные брови взметнулись вверх.

— Ну что, миледи, соизволите подняться добровольно или мне следует вытащить вас из постели? Думаю, что, вися вниз головой в этой ночной рубашке, ты будешь выглядеть весьма — хм — соблазнительно!

— Чудовище! — пробормотала Каролина, неохотно оторвав голову от подушки. — Это что, такая привычка — поднимать людей с постели среди ночи?

— Дорогая, боюсь, что темнота за окном обманчива. На самом деле уже почти полдень, и ты оказалась настоящей лежебокой.

Каролина резко встряхнула головой, потом поднялась и села в кровати.

— Полдень? Вы шутите!

Когда она села, Алекс заметил, как под тонкой тканью ночной рубашки вырисовываются округлые очертания ее груди, и невольно представил себе, какая теплая у нее после сна кожа… Он быстро отвернулся.

— Напротив, Каро, я исключительно серьезен. Так что поторопись одеваться, пока наш завтрак совсем не остыл.

Алекс вышел и закрыл за собой дверь, а Каролина озадаченно смотрела ему вслед. Потом она спустилась с кровати по маленькой лестнице и выглянула в окно. Ветер немного утих, но дождь лил по-прежнему, а по мрачному свинцовому небу все так же неслись тяжелые черные тучи. Поежившись, девушка умылась холодной водой из кувшина, оделась в закрытое платье шоколадного цвета, накинула на плечи кружевную накидку из своего узелка и заколола ее поверх корсажа золотой булавкой, найденной в одном из ящиков Элизабет. Позаимствовала она и коричневые чулки. Туфли к счастью, уже высохли, так что девушка смогла обуться. Когда дверь снова отворилась, и вошел Алекс, она уже стояла перед зеркалом, расчесывая волосы.

— Прекрасно, — заметил он, — я рад, что ты уже на ногах. Не хотелось бы застать тебя врасплох. — Он помолчал, задумчиво поглаживая бороду, потом насмешливо прищурился и добавил: — Хотя, с другой стороны, если подумать…

Каролина покраснела.

— Пожалуйста, не продолжайте!

Она принялась заплетать косу, краем глаза наблюдая за Алексом. Он снял рубашку, казавшуюся влажной, и надел другую — из грубой ткани, с открытым воротом. В движениях Алекса Каролине чудились грация и мощь, свойственные животному. Своими повадками он напоминал большого дикого зверя из породы кошачьих — вроде пантеры. Алекс подошел к зеркалу, собрал в кулак свои черные волосы и стянул их сзади тонкой полоской кожи. Каролина между тем мучилась с косами, жалея, что у нее только две руки. Наконец она свернула на уровне ушей кольца из кос, а Алекс проворно завязал на них два аккуратных атласных бантика. Их глаза встретились в зеркале. Каролина смотрела на него так серьезно, что Алекс испытал горькое раскаяние. «Боже правый, должно быть, я спятил, — подумал он, — если у меня вдруг проснулась совесть — в моем-то возрасте!»