Святые Древней Руси - Федотов Георгий Петрович - Страница 22

     Образ святителя Иоанна окутан в новгородском предании многочисленными легендами, свидетельствующими о народном его почитании. Деятельность владык Евфимия († 1458) и Ионы († 1471) освещается современными житиями. Если серб Пахомий, вероятно, сознательно умолчал о политической деятельности св. Евфимия, то неизвестный новгородец, автор Ионина жития, дополняет своего предшественника. Он рассказывает, как Евфимий, еще до поставления в епископы, участвовал в новгородском посольстве к Витовту Литовскому, воевавшему новгородские земли, и как он "укрощал" князя молитвами и серебром. В этом качестве посредника и смирителя Евфимий выступает и перед князем московским, который много "насиловал" Новгород и дважды ходил против него с ратью; и Василия Темного приходилось "укрощать тяжестию сребра", одновременно увещая пылких сограждан "мировати к князю своему". За поддержку новгородцев, которые приняли в своих владениях бежавшего Шемяку, врага великого князя, Евфимий вступил в конфликт и с митрополитом Ионой, поддерживавшим московскую власть.

     По мере того как приближался конец новгородской свободы, посредничество, ходатайство стало для владык единственной возможностью политической обороны города. Союз с иноверной Литвой, к которой склонялась антимосковская партия, был невозможен для архиепископа. Но в мольбах за свой город св. Иона умел хранить его достоинства, защищать его честь, требовал не милости, а справедливости. Его беседы с Василием II, сохраненные в житии, отражающем новгородские патриотические настроения эпохи аннексии, исполнены настоящего трагизма. Он обостряется прозорливостью святого, для которого конец новгородского государства представляется неотвратимым.

     В старости, несмотря на трудности пути, Иона едет в Москву, "видяше ков на люди своя", "добрый воистину пастырь, душу свою за овцы своя готов положити". Великий князь жалуется ему на Новгород. Владыка "отвещаше за град" утешительными словами. Но когда князь пришел в гнев, Иона дает суровое предсказание: если Василий воздвигнет руку на послушных людей, ничем не обидевших его, то и в собственных своих детях увидит "зависти око" и разделение. Свое воззрение на долг правителя он выразил в замечательных словах: "Тихими очима своя повинныя (подданных) смотряй и свободныя на работу (рабство) приимати не начинай". Князю Ивану, наследнику и будущему объединителю России, он обещает "свободу от Ордынского царя" – "за свободу града моего" и распространение его власти на многие страны, но под условием: "Точию благочестиво поживет и тихими очима владомых смотроть будет". Несмотря на успокоительные обещания князей, он не может удержаться от слез, думая о грядущей гибели града: "Кто озлобит людей моих множество или кто смирит таковое величество града моего, аще не усобицы их смятут их и разделение их низложит их". До самой кончины он живет в нерушимой любви с московскими князьями и тезоименитым ему митрополитом, св. Ионой. Урожайные годы при нем новгородцы относили за счет его святости, как иногда им случалось за недород обвинять нелюбимого владыку.

     Мы так много останавливались на новгородских святителях потому, что нигде связь епископа с гражданской жизнью города не выступает так рельефно, да помимо Новгорода и святительских житий сохранилось немного. Но политическая деятельность окрашивает в сильной степени служение святых митрополитов московских: Петра, Алексия, Ионы. Сообразно с общерусским значением митрополичьей кафедры это политическое служение московских святителей приобретает не только государственный (как в Новгороде), но и национальный характер.

     Почитание митрополита Петра, и притом первого из русских (Киевских) митрополитов, установилось непосредственно по его кончине (21 декабря 1326 г.). Уже при погребении его начали совершаться чудеса, и через несколько дней великий князь Иван Калита послал во Владимир грамоту о них. Его житие составлено епископом Прохором Ростовским в первый же год после кончины. Несомненно, личность митрополита Петра произвела сильное впечатление на современников, несмотря на то, что он был на великорусском Севере пришлым человеком (с Волыни) и имел врагов – в лице Твери и ее епископа, боровшихся с Москвой. О пастырском служении Петра, к сожалению, мы знаем немного. Это немногое говорит о его учительности, о его путешествиях и попечении о пастве, "ослабевшей из-за поганых иноверцев" (татар). Его национальное значение связано с предпочтением Москвы – еще не в качестве митрополии, а лишь места своего погребения. Молодая Москва тогда "честна лишь кротостию", а не славой, хотя ее князю Ивану Даниловичу удалось перетянуть из Твери великое княжение. Св. Петр начал строение Успенского собора, завещав князю его окончание. Связанное с этим строительством предсказание о будущем величии Москвы читаем лишь в позднейшем житии, составленном митрополитом Киприаном (около 1400), но мысль его совершенно в духе святителя Петра, в котором потомки недаром видят основоположника Московской державы. После преподобного Сергия митрополит Петр, быть может, был самым чтимым из московских святых.

     Самый цельный образ епископа-правителя, епископа-политика на Руси мы находим в св. Алексии († 1378), втором русском по национальности митрополите на Москве. Как раз о его церковной деятельности, кроме основания им монастырей, мы менее всего и знаем. Древнейшее его житие (Питиримово) составлено лет через семьдесят по его кончине. Зато современные летописи полны его государственных деяний. Свои блестящие дарования митрополит посвятил работе над созданием московского государства и сделал для него больше, чем кто-либо из князей, потомков Калиты. Хотя святитель Алексий в ранней юности стал монахом по призванию и прошел строгую аскетическую школу в Богоявленском монастыре, но недаром он был сыном служилого боярина и крестником Калиты. Из монастыря извлек его сначала митрополит Феогност, который сделал его своим наместником, то есть главою церковного суда. Здесь Алексий приобрел свой административный опыт, который предназначал его в правители государства. В то время, служа греку-митрополиту, Алексий прекрасно изучил греческий язык (один из немногих на Руси). Памятником его научных греческих штудий явился им самим исполненный перевод Евангелия, с поправками против древнего кирилло-мефодиевского текста, который был использован в XVII веке московскими справщиками для печатного, современного текста Нового Завета.

     Намеченный Феогностом в преемники, будущий митрополит должен был лично в Константинополе в течение двух лет отстаивать свое избрание против южнорусских кандидатов, и, конечно, это не осталось без влияния на его дипломатическую выучку. Вернувшись на Русь, он сразу был поставлен во главе не только Церкви, но и государства. Только что черная смерть (чума) унесла в могилу князя Симеона Ивановича Гордого. При слабом Иване Ивановиче и в малолетство Дмитрия Донского Алексий был в сущности регентом-правителем. Умирая, князь Симеон завещал своим братьям "слушаться во всем отца их и владыку Алексия".

     Основы политики Алексия были традиционны: мир с Востоком, борьба с Западом, концентрация национальных сил вокруг Москвы.

     Святитель, исцеливший ханшу Тайдулу, пользовался большим личным влиянием в Орде. Ему удалось отвратить опасность татарского набега при Бердибеке, получить новый ярлык с подтверждением прав и свобод Русской Церкви. С Запада опасность грозила от Ольгерда Литовского, который осаждал самый Московский Кремль. За союз с Литвой митрополит не усумнился подвергнуть церковному отлучению князей Тверского и Смоленского. В этом акте он был поддержан патриархом константинопольским. Впрочем, раз он сам подвергся осуждению патриарха, который стоял на точке зрения равенства пред лицом Церкви всех князей и государственных образований на русской территории. Патриарх требовал у Алексия примирения с тверским князем Михаилом Александровичем.