Дикий цветок - Райт Синтия - Страница 15

— Они вот-вот клюнут! — радостно прошептала Шелби.

Бен фыркнул, потом внимательнее взглянул на возбужденное лицо племянницы. Пивная пена повисла на ее усах. Наклонившись поближе, он снова фыркнул, и уголки его губ чуть дрогнули в улыбке.

— Эй, Шел, от тебя несет, как от твоей лошадки, когда она прибегает вся взмыленная от скачки.

Снаружи, на Шеридан-авеню, перекати-поле подкатилось прямо под ноги путешественникам, только что прибывшим в Коди.

— Что это? — спросил Джеффри Уэстон у своего «Джентльмена джентльменов».

— Достаточно обычное зрелище в этой части света, милорд, — протянул Мэнипенни. — По-моему, у них это называется перекати-полем.

— А …

Оба они начали привлекать к себе внимание. Безукоризненно одетые, они стояли около целой груды дорогих дорожных баулов, раздумывая, что делать дальше. Они и так уже немало пережили, выйдя на станции, оказавшейся вдали от города, а после заплатив еще и за сомнительное удовольствие доехать до этого города в телеге — немыслимой, полуразвалившейся, возница которой был такой же развалиной, бежавшей, казалось, от воды как от чумы. Он оставил их здесь вместе с их поклажей. Джеф решительно отказался от его настойчивых попыток предложить им свои услуги.

— По-моему, мы одеты слишком изысканно, — громко прошептал Джеф. Он был в великолепно сшитом твидовом костюме с жилетом из небесно-голубого кашемира, в рубашке с отложным воротничком, в тонкую серую полоску, в повязанном свободным узлом галстуке и лакированных черных полуботинках. На нем не было ни пальто, ни шляпы, и полуденное солнце сверкало на его золотом перстне с печаткой и в его светлых волнистых волосах.

— Надеюсь, мы не забыли упаковать мои сапоги, ковбойские штаны и кобуру с револьвером?

— Боюсь, что забыли, ваша светлость, — откликнулся Мэнипенни невозмутимо.

Суровое, точно высеченное из камня, лицо Джефа, так и просияло улыбкой, когда он окинул взглядом своего слугу, возвышающегося на фоне городка Коди в Вайоминге. Мэнипенни, был чуть ли не семи футов ростом и, казалось, имел неиссякаемый запас темных костюмов, жилетов в серую полоску, рубашек с отложными воротничками и черных галстуков. Сегодня, в ознаменование своего выхода на люди, он добавил к этому черное шерстяное пальто и черный же котелок, стискивавший, казалось, его громадную голову.

— Ваша светлость, — произнес он, первым нарушив молчание, что случалось с ним не часто, — надеюсь, вы не откажетесь от ваших привычек и безупречной манеры одеваться в угоду окружающим. Сменить ваш гардероб на… — он поморщился, — штаны было бы настоящей трагедией.

Джеф постарался сохранить серьезность, когда кивнул ему и заметил в ответ:

— Я благодарен тебе за совет, Мэнипенни. В настоящую минуту, однако, у нас есть гораздо более важные заботы, чем мой гардероб. Мне нужно разузнать, какие тут есть гостиницы, прежде чем на нас нападут и оберут до нитки.

Он кивнул головой в сторону каких-то мрачных типов, столпившихся на той стороне улицы и пристально разглядывавших их самих и их дорожные сундуки.

— Если вам не удастся найти жилье, подобающее вашему положению, милорд, быть может, у вас появится желание вернуться…

— В Лондон? — Джеф расхохотался при одной мысли об этом. — Сомневаюсь, старина. Я сделан из более крепкого материала, да и ты тоже! Пока что я предлагаю тебе посидеть здесь, а я зайду в этот салун и переговорю с барменом.

Он указал Мэнипенни на самый большой сундук, проследил, как тот примостился на его краешке, и направился в находившийся неподалеку от них салун Парселла.

Теперь, когда они с Мэнипенни добрались до Коди, Джеф еще острее чувствовал всю рискованность своего предприятия. Опасность, точно витавшая в воздухе, дразнила его, щекотала ему нервы, и он наслаждался каждым мимолетным ощущением. Чем дальше они продвигались на запад, тем сильнее Джеф чувствовал, будто он переносится в совершенно иной мир, отличающийся от того, который он знал. Каждое следующее мгновение обещало быть непохожим ни на одно из тех, которые он испытывал за предыдущие три десятилетия; это было как раз то, к чему он стремился. Мэнипенни пришел бы в ужас, узнай он, как жаждет его хозяин сбросить с себя свои старые привычки, а также и все, до последней нитки, из своего прежнего роскошного гардероба.

Переступив через порог шумного, наполненного дымом салуна, Джеф усмехнулся, подумав: «Слава Богу, ничего похожего на Уайтс Клуб!» Он почувствовал острые, испытующие, обращенные на него взгляды и спокойно обернулся. У стойки он заказал себе виски и стал потягивать, выжидая. По-видимому, к нему уже приклеилось словечко «пижон», но Джеф понимал, что дальнейшее его пребывание здесь будет зависеть от других качеств, которые эти незнакомцы разглядят в нем. Ему не надо было притворяться спокойным; до сих пор он всегда справлялся с любой ситуацией и знал, что простая уверенность в таких случаях действует лучше всего.

— Недавно в городе? — коротко спросил бармен.

— Вы очень наблюдательны, — отозвался Джеф с улыбкой. Протянув руку, он добавил: — Меня зовут Джеффри Уэстон. Я в восторге от вашего города.

— Рад познакомиться.

Они пожали друг другу руки.

— Меня зовут Том Парселл, а это мой салун. За ближним столиком кто-то присвистнул:

— Глянь-ка! Спорим, что это один из тепличных английских молокососов!

Джеф допил виски, потом повернулся и посмотрел прямо на говорившего, тотчас же узнав его по его побагровевшему лицу. Больше ничего и не требовалось, и Джеф перевел глаза, встретившись с другим взглядом, который, казалось, так и жег ему спину. К своему удивлению, он обнаружил, что смотрит на самого невероятного из всех ковбоев, какого только можно вообразить. Он опять повернулся к бармену:

— Простите, вы не знаете, кто этот худощавый, довольно странного вида молодой человек, сидящий вон там, в углу?

Парселл подавил улыбку.

— Да вроде бы какой-то родственник Бена Эйвери, он тут проездом. Бен — это тот рыжий верзила-ковбой рядом с ним. У него отличное ранчо к югу отсюда. Кузену его, охота перекинуться в картишки.

Джеф не успел еще переварить эти новости, как почувствовал, что кто-то с маху хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел перед собой того самого субъекта, о котором они только что говорили с Парселлом. Вид у того вблизи был еще более странный: его маленькая головка казалась еще меньше под огромной белой стетсоновской шляпой; усы, самые странные из всех, какие Джефу когда-либо доводилось видеть; диковинные, из козьей шерсти, ковбойские штаны и громадные, явно не по размеру, перчатки из воловьей кожи.