Мемнох-дьявол - Райс Энн - Страница 75

Он внимательно посмотрел на меня.

– Все, кого я упоминал, рассказывая о небесной иерархии, существуют и по сию пору. Они бессмертны. Да и разве могло быть иначе? Другое дело, что ушли в небытие многие души, обитавшие в то время в преисподней, – во всяком случае, с некоторых пор мне не довелось встречать их в какой-либо известной мне форме. Хотя... Хотя вполне возможно, что они существуют и поныне, но в том виде, о каком известно одному только Богу.

– Согласен, это был глупый вопрос, – признал я. – Но пока ты со страхом наблюдал за ходом всех этих процессов, каким образом ты соотносил их с заявлением Бога относительно природы – с его утверждением, что тебе предстоит быть свидетелем того, как человечество становится частью природы?

– Я мог сделать это, только допустив возможность постоянного взаимообмена между энергией и материей. Иными словами, я мог предположить, что души, по сути своей являвшиеся энергией, черпали знания из материи. Другого объяснения у меня не было. Однако мне дал его Михаил. Его точка зрения заключалась в следующем. Все мы находимся как бы на лестнице. Низшие молекулы неорганической материи составляют низшие ступени этой лестницы. А эти бесплотные души занимают ступени, расположенные над человечеством, однако ниже тех, на которых стоят ангелы. Михаил воспринимал происходящее как единый и неделимый процесс. Но не следует забывать, что он видел в этом умысел Божий и не сомневался, что все делается по воле Его.

Я не мог этому поверить! Ибо страдания, претерпеваемые душами, приводили меня в ужас. Не оставался равнодушным к ним и Михаил. Он затыкал уши. Не меньший ужас испытывал я и при виде того, как души умирают. Если они могут жить, то почему бы не позволить им всем узнать об этом? И еще. Неужели они обречены на вечные скитания во тьме? Что другое в природе остается столь же неизменным? Неужели они превращаются в своего рода разумные астероиды, вращающиеся вокруг планеты по раз и навсегда заданной орбите, в луны, способные плакать, кричать и стенать?

«Что же будет дальше? – спросил я у Михаила. – Племена молятся разным душам. Эти души становятся их богами. Одни боги сильнее, чем другие. Ты только взгляни! Повсюду идут войны, происходят кровавые битвы!»

«Но подумай, Мемнох! – отвечал Михаил. – Приматы дрались между собой и прежде, до того как обрели души. Так уж устроено в природе, что все едят и все могут быть съедены. Именно это все время пытался внушить тебе Господь – с того самого дня, когда ты, услышав мучительные вопли земных обитателей, впервые вознес к Нему свой протестующий голос. Эти души – боги – духи суть отражение людей и часть человечества: они порождены людьми и существуют только благодаря людям. И даже если эти духи обретают силу, достаточную для того, чтобы управлять живыми людьми, они все равно остаются порождением материи и частью природы. Так сказал Господь».

«Значит, этот не выразимый никакими словами кошмар, который разворачивается перед нами, и есть природа? – вновь задал я вопрос. – Ей недостаточно видеть, как акула целиком заглатывает детеныша дельфина, ей недостаточно видеть, как волк ловит и безжалостно терзает зубами прекрасную лань. Ей этого мало! Природа идет дальше! Из материи она создает этих страдающих, обреченных на муки духов. Природа, а если хочешь – вселенная, почти достигает небес, однако по сути своей она далека от них настолько, что нет ей иного названия, кроме как преисподняя».

Моя речь показалась Михаилу чрезмерно дерзкой. Никто не смеет разговаривать в таком тоне с самим архангелом Михаилом! Он этого не потерпит. А потому он немедленно отвернулся от меня – не в гневе, нет, и не из трусливого опасения, что молния небесная, минуя меня, вонзится в его крыло. Михаил отвернулся молча, но всем своим видом словно говоря, что я, Мемнох, слишком недальновиден и лишен мудрости. И все же потом он вновь обратил ко мне свое лицо и мягким, исполненным сострадания голосом произнес: «Мемнох, ты не способен заглянуть глубже и понять, что эти души еще только начинают свою эволюцию. Никто не знает, какую силу они обретут впоследствии. Человек вступил в пространство невидимого. А что, если ему суждено стать таким же, как мы?»

«Но как такое может случиться, Михаил? – потребовал я ответа. – Каким образом эти души узнают, кто такие ангелы и что представляет собой рай? Неужели ты полагаешь, что если мы явимся им и расскажем, то они?..»

Я прервался на полуслове, ибо даже мне было совершенно очевидно, что об этом и помыслить невозможно. Я бы никогда не осмелился... Даже через миллион лет я бы не посмел...

Но едва эта идея пришла нам в голову, мы тут же стали ее обдумывать, а чуть позже к нам присоединились и другие ангелы, пока в конце концов кто-то из них не воскликнул: «Послушайте, но ведь люди знают, что мы здесь!»

Как это знают? Откуда? Я пребывал в недоумении. При всей моей любви и жалости к человечеству я не считал смертных людей очень уж сообразительными.

«Некоторые из них почувствовали наше присутствие, – объяснил ангел. – Они ощущают его точно так же, как ощущают присутствие души умершего. Какой-то частицей разума они в состоянии постичь невидимое. Уверяю вас, они видели нас, пусть даже это длилось всего несколько мгновений, и отныне станут рисовать наши образы в своем воображении. Помяните мое слово – так и будет!»

«Это не могло входить в планы Господа! – заявил Михаил. – Мы немедленно возвращаемся на небеса. Я приказываю!»

Большинство ангелов повиновались ему немедленно и без возражений. Я остался в одиночестве.

«Что ж, – сказал я. – Господь направил меня сюда с определенной миссией. И я не могу вернуться, пока не пойму... А я по-прежнему не понимаю».

Мои слова вызвали долгий спор. В конце концов Михаил нежно поцеловал меня, так, как это принято у ангелов, то есть сначала в губы, а затем в обе щеки, и взмыл к небесам. За ним вознеслись и все остальные.

Я стоял на земле один. Я не обратился с молитвой к Богу, не смотрел на людей – я пытался заглянуть в собственную душу и размышлял о том, что делать дальше. Я не желал появляться перед людьми в своем ангельском обличье. Я не желал, чтобы мне поклонялись как тем душам, которые пребывали в преисподней. У меня не было намерения прогневить Бога, однако я должен был исполнить Его повеление. Я должен был понять и постичь...

«Да, сейчас я невидим, – думал я. – Но что, если я последую примеру самых сообразительных душ и поступлю так же, как поступают в подобных случаях они, то есть привлеку к себе и сконцентрирую материю и таким образом обрету тело? Что, если я сумею собрать мельчайшие частички материи со всего мира? А кто лучше меня знает, из чего именно состоит человеческая плоть? Ведь я с самого начала был свидетелем ее создания, наблюдал за процессом с самых ранних его стадий. Кому лучше, чем мне, известен материальный состав тканей, клеток, костей, мышечных волокон и мозгового вещества? Никому! Кроме одного только Господа Бога!»

Именно так я и сделал. Собрав всю свою волю, я создал собственную оболочку – живую человеческую плоть, интуитивно и без размышлений избрав для себя облик мужчины. Тебе нужны еще какие-нибудь объяснения по этому поводу?

– Никаких, – ответил я. – Полагаю, ты видел достаточно насилия и мук в момент деторождения, чтобы сделать наиболее разумный выбор. Я понимаю, ибо сам видел слишком многое.

– Все правильно, – подтвердил Мемнох. – Но... Но иногда я думаю вот о чем. Если бы я тогда поступил иначе и предстал в облике женщины, могло ли это изменить дальнейший ход событий? А ведь такой вариант был бы вполне естественным. Ибо, поверь, женщины похожи на нас гораздо больше. Однако если допустить, что в нас присутствуют оба начала, то по сути своей мы все же скорее мужчины.

– Исходя из того, чему мне уже довелось быть свидетелем и что ты сам успел мне рассказать, я склонен согласиться с таким утверждением.

– Итак, я обрел плотскую оболочку. На это мне потребовалось немного больше времени, чем можно предположить. Пришлось по крупицам восстановить в своей ангельской памяти все, что я когда-либо знал. Сначала я сконструировал тело. Потом заполнил его своей субстанцией и как можно более естественным образом разместил ее внутри. Я вынужден был заставить себя подчиниться обстоятельствам, сознательно ограничиться избранными рамками и при этом не впасть в панику. И наконец настал момент, когда я взглянул на мир новыми глазами.