Кровь и золото - Райс Энн - Страница 22

– По-моему, мы засиделись в гостях, – неожиданно сказал Маэл. – Я пошел.

Он поднялся, и Авикус неохотно последовал его примеру. Между мной и Авикусом неожиданно возникла безмолвная тайная связь, и Маэл ничего не мог с этим поделать. Думаю, Маэл все понимал и едва сдерживал бешенство, но что сделано, то сделано.

– Благодарю за гостеприимство, – сказал Авикус, протягивая руку с почти веселым выражением лица. – Иногда я припоминаю смертные обычаи. Кажется, люди пожимают друг другу руки?

Маэл побледнел от гнева.

Конечно, мне многое хотелось сказать Авикусу, но я понимал, что в данный момент беседа совершенно невозможна.

– Как вы могли видеть, – обратился я к обоим гостям, – я веду образ жизни, присущий смертному, и пользуюсь всеми удобствами. В моем доме всегда есть книги, я занимаюсь исследованиями. Когда-нибудь я отправлюсь в путешествие по империи, но сейчас предпочитаю оставаться в Риме, моем родном городе. Меня интересуют только знания и то, что я вижу своими глазами.

Я перевел взгляд с одного на другого.

– Если хотите, можете жить точно так же, – сказал я. – И непременно возьмите у меня чистую одежду. Я с удовольствием обеспечу вас всем необходимым. И наденьте удобные сандалии. Если захотите найти дом, уютное жилье, где можно проводить часы досуга, я помогу его купить. Прошу вас, не отказывайтесь.

В глазах Маэла сверкала ненависть.

– Еще бы! – От злости его голос не поднимался выше свистящего шепота. – Что же ты не предложишь нам виллу на берегу Неаполитанского залива, с мраморными балюстрадами и видом на синее море?

Авикус посмотрел мне в глаза. Было видно, что в его сердце нет зла и он искренне тронут моими словами.

Но что это могло изменить?

Я замолчал.

Спокойствие, порожденное гордостью, дрогнуло. Вернулся гнев, а с ним и слабость. Я вспомнил гимны друидов, и мне вдруг нестерпимо захотелось наброситься на Маэла и разорвать его, как это ни противно, в клочья.

Придет ли Авикус ему на помощь? Скорее всего. А если нет? А если я, испивший крови царицы, окажусь сильнее их обоих?

Я взглянул на Маэла. Самое интересное, что он меня не боялся.

И ко мне вернулась гордость. Я не мог опуститься до заурядной драки, особенно такой, которая станет зрелищем чудовищным и отвратительным и в которой я могу проиграть.

«Нет, я слишком мудр, слишком добросердечен, – убеждал я себя. – Я Мариус, наказывающий злодеев, а он всего лишь глупый Маэл».

Гости направились к выходу в сад, а я все не мог найти нужные слова.

Авикус обернулся и сказал:

– Прощай, Мариус. Прими мою благодарность, я тебя не забуду.

Его слова потрясли меня до глубины души.

– Прощай, Авикус.

Они исчезли в ночи. Постепенно замер вдали и звук их шагов, уловить который мог только сверхъестественный слух вампира.

Я сел, раздавленный одиночеством, скользя взглядом по полкам бесчисленных книжных шкафов, по бумагам, разложенным на письменном столе, по чернильнице, стоявшей рядом, по картинам на стенах... Да, нужно непременно помириться с Маэлом, чтобы Авикус стал моим другом.

Я должен пойти за ними и умолять их остаться. Нам есть о чем поговорить! Они нужны мне не меньше, чем друг другу. Не меньше, чем Пандора.

Но я вновь поддался самообману. И виной тому был гнев. Я хочу, чтобы ты это понял. Я лгал самому себе, неоднократно повторяя одну и ту же ошибку. Я жил во лжи, потому что не в силах вынести слабость гнева и признать безрассудность любви.

Я продолжал обманывать себя и других. В глубине души я сознавал это, однако не желал признаваться даже самому себе.

Глава 6

Целый месяц я не осмеливался приближаться к святилищу Тех, Кого Следует Оберегать. Я знал, что Маэл и Авикус все еще в Риме. Мысленный дар давал мне возможность урывками наблюдать за их скитаниями, а иногда я даже ухитрялся проникнуть в их мысли. Время от времени я улавливал звук их шагов.

Мне даже казалось, что Маэл специально мучает меня своим присутствием, пытаясь отравить мое существование и заставить отказаться от жизни в большом городе, и мне становилось обидно.

Я ломал голову, придумывая способы прогнать их с Авикусом из Рима.

Правда, мысли об Авикусе не шли у меня из головы. Я не мог забыть его лицо. «Каков нрав у этого странного существа, – гадал я, – что у него на душе? Как он отнесся бы к предложению остаться со мной, сделаться моим спутником?» Я боялся, что никогда этого не узнаю.

Тем временем в город то и дело забредали чужаки. Я безошибочно ощущал их присутствие. А однажды ночью между сильным, враждебно настроенным пришельцем и моими бывшими гостями – Авикусом и Маэлом – произошла жестокая стычка. Благодаря Мысленному дару я увидел полную картину произошедшего. Авикус и Маэл так напугали незнакомца, что тот исчез до наступления рассвета и дал себе слово никогда не возвращаться в Рим.

Я задумался. А что, если Авикус и Маэл взяли на себя миссию охранять город от посторонних и теперь оставят меня в покое?

Шли месяцы, и я все больше убеждался, что так оно и есть. В наши охотничьи угодья попыталась вторгнуться небольшая группа христиан. Они принадлежали к тому самому племени змеепоклонников, которое приходило ко мне в Антиохию с требованием открыть им древние тайны. Мысленный дар показал мне, с каким рвением они возводят храм, в котором намереваются приносить человеческие жертвы, и я испытал глубокое отвращение.

Но Авикус и Маэл не поддались безрассудной идее служения сатане – впрочем, нашим язычникам это имя ничего не говорило – и быстро обратили безумцев в бегство. Город снова принадлежал нам.

Наблюдая за ними издали, я отметил, что ни тот ни другой не осознают всю мощь собственной силы. Сверхъестественные способности помогли им сбежать от друидов, но пока не раскрыли уже известный мне секрет: наши силы возрастают с течением времени.

Я считал себя намного сильнее любого из них, потому что испил крови Матери. Однако со временем моя сила увеличивалась сама по себе. Я с относительной легкостью мог вспрыгнуть на крышу четырехэтажного строения – а в Риме таких домов было немало. И никаким смертным солдатам в жизни не удалось бы взять меня в плен: слишком быстро я передвигался.

Осваивая искусство убивать, я столкнулся с проблемой древнейших: необходимостью управлять собственными силами, так чтобы могучими руками не выдавить из тела жизнь, накачивающую кровь в мой рот. А крови мне хотелось все больше и больше!

Однако, увлеченный тайными наблюдениями за происходящими в городе событиями – например, за отступлением приверженцев сатаны, – я совсем забросил святилище Акаши и Энкила.

Наконец как-то вечером, самым тщательным образом замаскировавшись, я решился отправиться к холмам, ибо чувствовал, что пора навестить царственную чету. Я никогда не оставлял их без присмотра так надолго и не знал, насколько серьезны будут последствия подобного пренебрежения.

Теперь-то я понимаю всю абсурдность моих опасений. С годами стало очевидно, что я могу не приходить в святилище столетиями. Ничего не случится. Но в то время я многого не знал.

Итак, я пришел в новый храм и оглядел пустые стены. Я принес с собой все необходимое: цветы, благовония, несколько бутылей с духами, чтобы разбрызгивать их на одежды Акаши. Но едва я зажег лампы и воскурил благовония, как почувствовал жуткую слабость, заставившую меня опуститься на колени.

Пока я жил с Пандорой, мне практически никогда не доводилось молиться в такой позе. Но теперь Акаша принадлежала только мне.

Я поднял глаза, чтобы взглянуть на неподвижные лица, на длинные черные волосы, заплетенные в косы, на свежие льняные одеяния в египетском стиле: плиссированное длинное платье Акаши и короткую юбку Энкила. Вокруг глаз Акаши до сих пор сохранилась черная краска, умело наложенная Пандорой. А на голове царицы поблескивала золотая диадема, надетая любящими руками моей спутницы. Даже золотые змейки на предплечьях нашей Матери были даром Пандоры. И сандалии на ноги царя и царицы тоже надела она.