Черная камея - Райс Энн - Страница 89

«Понятно. Я тоже ее хорошенько распробовал, Тарквиний».

«Ты врешь, ублюдок эдакий! – Мне захотелось его придушить. – Как ты смеешь говорить мне такое? Я бы почувствовал, если бы ты оказался так близко! Неужели ты думаешь, что можешь потихоньку проникнуть внутрь меня!»

«Он правду говорит, – сказала Мона, давя педаль газа в пол так, что стрелка спидометра зашкаливала за восемьдесят пять миль в час. – Я его чувствовала».

25

Тетушка Куин и Жасмин меня не подвели. Если у тетушки Куин и были какие-то опасения насчет Моны, она и виду не подала, чтобы не обидеть девушку. Когда мы приехали, тетушка поприветствовала Мону на пороге с распростертыми объятиями, и мое заявление, что это моя будущая жена, тетушка Куин выслушала с абсолютным спокойствием.

Жасмин показала Моне комнату Папашки, где уже были разложены ее новые вещи, а затем мы прошли ко мне – в моей комнате Моне в общем-то и предстояло провести весь визит – и мы великолепно пообедали за этим самым столом, за которым теперь сидим с тобой.

Не помню, что нам подавали. Помню только, как любовался Моной, совершенно ею очарованный: глядя, как она орудует ножом и вилкой быстрыми отточенными движениями и при этом без умолку оживленно разговаривает, я все больше и больше к ней привязывался.

Понимаю, со стороны может показаться, что я сошел с ума. Но я так сильно ее любил. Прежде я не испытывал таких чувств, и сейчас, на какое-то время, они полностью стерли ставшую уже привычной панику и даже прогнали вполне разумный страх перед таинственным незнакомцем, хотя, наверное, здесь следует добавить, что вокруг дома по-прежнему было много вооруженных охранников, да и в самом доме тоже, и все это также вселяло в меня чувство безопасности.

Разумеется, тетушка Куин захотела поговорить со мной наедине, но я вежливо отказался. А когда убрали посуду и Жасмин протерла стол (между прочим, Жасмин потрясающе выглядела в своем светло-синем костюме и белоснежной накрахмаленной блузке), я был готов запереться от всего мира, если бы только это можно было сделать.

«Пойми, – говорила Мона, – Пирс, за которого я, скорее всего, выйду замуж, – совершеннейшая зануда. Этот мой кузен словно хлебный мякиш, нет в нем никаких паранормальных способностей, но он уже служит юристом в фирме «Мэйфейр и Мэйфейр», где его отец Райен, партнер фирмы, и этот Райен, мой любимый Райен, тоже хлебный мякиш, и живут они спокойной размеренной жизнью, без всяких потрясений».

«Тогда какого черта ты все время говоришь, что выйдешь за него замуж?» – возмутился я.

«Потому что я люблю его, – сказала она. – Не влюблена, нет, я бы никогда не смогла в него влюбиться, но я знаю его, и мне он кажется красивым – не таким красивым, как ты, он даже не так высок, но по-своему очень мил, и при нем, как мне ни противно это говорить, но при нем я, скорее всего, смогу делать все, что захочу. Я имею в виду то, что он по своему характеру не напорист, а у меня напористости хватит на троих».

«Точно, – согласился я. – Значит, это будет надежный брак».

«Это мэйфейровский брак, – ответила Мона. – А Мэйфейры, вроде меня, всегда заключают браки с другими Мэйфейрами. Можно не сомневаться, что при его наследственности и моей наследственности некоторые из наших детей будут ведьмами...»

«Ты опять за свое, Мона, что это значит – “ведьма”? Неужели все ваше семейство использует это слово? И отец Кевинин тоже?»

Она звонко рассмеялась.

«Да, все семейство говорит так, но, скорее всего, благодаря Таламаске и Эрону Лайтнеру, агенту Таламаски, которого мы все любили. Но мы его потеряли. Он погиб ужасной смертью, с ним произошел несчастный случай. Теперь нашим другом стал Стирлинг, так вот, Стирлинг тоже использует это слово. Видишь ли, Таламаска – это такая организация, которая несколько веков следила за нашим семейством, а мы даже об этом не подозревали. Хотя, нет, не совсем так. Иногда наши предки догадывались. Как бы там ни было, Таламаска собрала так называемое Досье на Мэйфейрских ведьм. Мы все его прочитали, чтобы лучше разобраться в собственной истории. Ну да, некоторых из нас мы действительно называем ведьмами».

Я был чересчур заинтригован, чтобы задать следующий вопрос. Мона сделала большой глоток кофе с молоком и снова заговорила.

(Жасмин оставила нам целый кофейник на маленькой спиртовке, теплого молока в кувшине и вдоволь сахара – и это было как раз кстати, потому что мы без конца пили кофе, раздражаясь лишь, что фарфоровые чашечки такие маленькие.)

«Ведьма для нас то же самое, что и ведьма для Таламаски, – продолжала Мона. – Это человек, который способен видеть духов и управлять ими. Ведьмами рождаются. По теории Стирлинга Оливера, причина появления ведьм заключается в клетках мозга, точно так, например, как способность человека различать тончайшие оттенки одного и того же цвета. Но потому, что мы пока не можем изучить эти рецепторы мозга, потому, что наука их пока не выделила, все это звучит довольно таинственно».

«Другими словами, – сказал я, – Стирлинг полагает, что однажды кто-то сумеет распознать ведьму в таком человеке, как ты или я?»

«Вот именно, – подтвердила Мона, – и Роуан тоже в это верит. Она проводит интенсивные исследования в своем медицинском центре. У нее там собственная лаборатория, где она занимается в основном тем, чем хочет. Я вовсе не хочу, чтобы ты подумал, будто она какой-то доктор Франкенштейн. Я имею в виду совсем другое – легат Мэйфейров настолько огромен, что ей не нужно добиваться никаких грантов, а следовательно, держать перед кем-либо отчет. Ну да, она действительно проводит какие-то засекреченные таинственные исследования. Только Богу известны все ее проекты. Хотелось бы мне знать, чем все-таки занимается Роуан».

«Но чем она может заниматься, если пока невозможно исследовать ткань мозга?» – спросил я.

Мона рассказала мне о всех обычных исследованиях мозга, которые можно проводить в центре, а я добавил, что лично прошел через все эти тесты, но никакой патологии врачи во мне не обнаружили.

«Поняла, – сказала Мона, – но Роуан исследует нас, и методы ее исследований рутинными не назовешь. – Мона внезапно помрачнела и покачала головой. – Есть и другие анализы, например, у тех из нас, у кого обнаружены аномальные гены, берут кровь на анализ. Вот именно, аномальные гены, то есть отклоняющиеся от нормы. Некоторые из нас действительно отклоняются от нормы. Именно поэтому мой брак с Пирсом, скорее всего, состоится. У него нет аномальных генов, а вот у меня есть. Так что для меня совершенно безопасно выйти за него замуж. У него превосходные анализы. Но иногда мне кажется... быть может, мне вообще не стоит выходить замуж».

«Но ведь у меня тоже нормальные гены, – с жаром произнес я. – Почему бы тебе не позабыть об этом Пирсе раз и навсегда и не выйти замуж за меня?»

Мона долго смотрела на меня внимательным взглядом.

«Что такое, Мона?» – всполошился я.

«Ничего. Просто я попыталась себе представить – каково это, быть твоей женой. Хорошие анализы в общем-то не имеют большого значения. У нас наверняка родились бы особые дети, с особыми способностями. И я не уверена даже, что это тоже имело бы значение. Но тебе, Квинн, придется отказаться от этой идеи. Этого не будет. Кроме того, мне всего пятнадцать лет, Квинн».

«Пятнадцать! – изумился я. – Но мне восемнадцать. Мы оба с тобой рано развились. Наши дети будут гениями».

«Да, в этом можешь не сомневаться, – подтвердила она. – И у них будут частные учителя, как теперь у меня, и они увидят весь мир».

«Мы могли бы посмотреть мир с моей тетушкой Куин и Нэшем, – сказал я, – он бы рассказывал нам о тех странах, которые мы посетим».

Мона безмятежно улыбнулась.

«Это была бы сказка. Я уже побывала в Европе – в этом году объездила все страны с Райеном и Пирсом – Райен доводится Пирсу отцом. Он самый главный юрист для нашей семьи, хотя у нас целая семейная фирма юристов. Так что я там говорила? Ах да, Европа. Я готова ездить туда снова и снова».