Царица Проклятых - Райс Энн - Страница 25

– Старая песня, – неизменно отвечал Дэниел. Но вокруг царила такая роскошь, что голова шла кругом: мягкие постели, музыка, стакан вина в руке… В комнатах всегда полно цветов, любимые блюда подают на серебряных подносах.

Полулежа в огромном черном обитом бархатом кресле, Арман смотрел телевизор: новости, фильмы, кассеты с записью стихов в собственном исполнении, идиотские комедии, драмы, мюзиклы, немое кино – он походил на Ганимеда в белых брюках и белой шелковой рубашке.

– Входи, Дэниел, садись. Вот уж не ожидал, что ты так скоро вернешься.

– Сукин ты сын, – отвечал Дэниел. – Ведь это ты хотел моего возвращения, ты призывал меня. Я не мог ни есть, ни спать, только и делал, что думал о тебе. Это твоих рук дело.

Арман улыбался, иногда даже смеялся. Звучный, богатый оттенками смех Армана всегда красноречиво свидетельствовал о его признательности и в то же время о том, что он относится к ситуации с юмором. Когда он смеялся, его вполне можно было принять за смертного.

– Успокойся, Дэниел. У тебя чересчур сильно бьется сердце. Это меня пугает. – Едва заметная морщинка на гладком лбу, исполненный сочувствия голос. – Скажи мне, чего ты хочешь, Дэниел, и я дам это тебе. Почему ты все время убегаешь?

– Врешь, ублюдок! Признайся, что я тебе нужен. Ведь ты будешь мучить меня до конца жизни, а потом с интересом наблюдать, как я умираю! Разве не так? Луи был совершенно прав, когда говорил, что смертные рабы для тебя ничего не значат, что тебя занимает только их смерть! Я буду умирать, а ты в это время – следить за тем, как изменяется цвет моего лица.

– Это Луи так говорит, – терпеливо отвечал Арман. – И будь добр, не приводи мне больше цитаты из этой книги. Я скорее умру сам, чем увижу мертвым тебя, Дэниел.

– Так дай же мне его – будь ты проклят! – дай мне бессмертие, до которого уже рукой подать!

– Нет, Дэниел, я скорее умру, чем совершу с тобой такое.

Но даже если и не Арман был причиной тех приступов безумия, которые заставляли Дэниела возвращаться домой, он, несомненно, всегда знал, где находится Дэниел. Он мог услышать его зов. Иначе и быть не могло, ведь их связывала кровь – драгоценные капли обжигающей сверхъестественной крови. Их оказалось достаточно лишь для того, чтобы пробудить в Дэниеле мечты и жажду вечности, заставить цветы на обоях петь и танцевать. Как бы то ни было, Дэниел был уверен, что Арман может найти его в любой момент.

В первые годы, еще до обмена кровью, Арман преследовал Дэниела с хитростью гарпии. Не было на земле места, где Дэниел мог бы спрятаться.

Исполненным кошмара и в то же время чрезвычайно заманчивым было начало их общения в Новом Орлеане, когда двенадцать лет назад Дэниел вошел в полуразрушенный старый дом в Садовом квартале и сразу же понял, что это тайное убежище вампира Лестата.

Десятью днями раньше он сбежал из Сан-Франциско, еще не успев прийти в себя, после того как получил окончательное подтверждение правдивости страшной исповеди вампира Луи в данном им интервью. Неожиданно схватив его, Луи продемонстрировал свои сверхъестественные способности и опустошил Дэниела почти до смерти. Следы укуса исчезли, но воспоминание о нем едва не свело Дэниела с ума. В лихорадке, иногда даже в бреду, он преодолевал всего лишь по нескольку сотен миль в день. В дешевых придорожных мотелях, где он с трудом заставлял себя хоть немного перекусить, Дэниел постепенно переписал пленки с интервью, одну за другой отсылая копии своему нью-йоркскому издателю; так что задолго до того, как он появился у ворот дома Лестата, книга уже была в работе.

Но публикация книги отошла для него на второй план – как событие, связанное с ценностями далекого, скрывающегося в тумане мира.

Он просто обязан был найти вампира Лестата. Ему необходимо было откопать бессмертного создателя Луи, который по-прежнему существует где-то в этом сыром, декадентском и прекрасном старом городе и, возможно, ждет его, Дэниела, ждет, когда он разбудит его и вернет в тот век, который привел его в ужас и заставил уйти под землю.

Луи, конечно же, добивался именно этого. А иначе зачем стал бы он давать смертному посланнику столько подсказок относительно местонахождения Лестата? Некоторые детали, однако, сбивали его с толку. Интересно, Луи намеренно допустил эти неточности? Впрочем, теперь это уже не важно. Просмотрев регистрационные книги, Дэниел выяснил номер дома, а также кто и на каком основании является его собственником; имя владельца говорило о многом: Лестат де Лионкур.

Железные ворота даже не были заперты; Дэниел буквально прорубил себе путь через заросший сад и без труда сломал ржавый замок на входной двери.

С собой у него был только карманный фонарик. Однако сквозь дубовые ветки пробивался белый свет ясной и полной луны. Он увидел бесчисленное множество томов, сложенных вдоль стен от пола до потолка, – такое впечатление, что перегородки между комнатами были построены из книг. Человек не смог бы действовать столь одержимо и методично. Дойдя до спальни наверху, он опустился на колени и в толстом слое пыли поверх полусгнившего ковра на полу нашел золотые карманные часы, на которых было выгравировано имя: «Лестат».

О, этот восхитительный до дрожи миг – мгновение, когда маятник наконец качнулся и на смену все возрастающему безумию пришла новая страсть! Теперь, убедившись в реальности существования этих ужасных и смертоносных созданий с бледной кожей, он будет разыскивать их по всему свету.

К чему он стремился в те первые недели? Надеялся стать обладателем удивительных секретов бытия? Но разве могло такого рода знание принести хоть какую-то пользу тому, чье существование уже преисполнено разочарования? Нет, он хотел навеки отказаться от всего, что когда-то любил. Его манил к себе жестокий и чувственный мир Луи.

Зло. Теперь он навсегда избавился от страха.

Возможно, чувства его были сродни тем, которые испытывает заблудившийся в джунглях исследователь, после многодневных скитаний вдруг увидевший перед собой увитые лианами стены легендарного храма, резьба и надписи на которых скрыты под слоем паутины. Его не волнует тот факт, что он может погибнуть и не успеет поведать миру о своей находке, – он своими глазами узрел истину, и только это имеет значение.

Если бы только он мог приоткрыть дверь чуть пошире, увидеть все величие этого мира! Если бы только ему позволили туда войти! Может быть, ему просто хотелось жить вечно. Кто посмеет винить его за это?

В разбитые окна полуразрушенного старого дома Лестата заглядывали ветки шиповника, от некогда удобной кровати с пологом остался один лишь остов, и все же здесь, в этих стенах, он чувствовал себя в безопасности.

Он сумел приблизиться к ним, оказался совсем рядом с их драгоценной Тьмой, с их чудесным всепоглощающим мраком. Царящая здесь атмосфера безнадежности, заплесневелые резные кресла, еще сохранившие фрагменты резьбы и бархатной обивки, даже черви, доедавшие остатки ковра, – все приводило его в восторг.

Но главное – его находка! Поистине неоценимая реликвия – блестящие золотые часы с именем бессмертного!

Чуть погодя он открыл гардероб: черные сюртуки рассыпались от малейшего прикосновения, стоящие на кедровых полках ботинки ссохлись и утратили форму.

Но ты же здесь, Лестат! Он достал из сумки магнитофон, вставил первую кассету, и в темной комнате тихо зазвучал голос Луи. Шли часы, одна кассета сменяла другую…

Перед самым рассветом в доме кто-то появился, и Дэниел понял, что эта встреча предначертана ему судьбой. Лунный свет упал на совсем юное лицо, на каштановые волосы. Земля под ногами качнулась, и все вокруг окутал мрак. Последним его словом было с трудом произнесенное имя: «Арман».

Он должен был тогда умереть. Так по чьей же прихоти он выжил?

Он очнулся в темном и сыром подземелье. Со стен капала вода. Двигаясь на ощупь в кромешной тьме, он обнаружил заложенное кирпичом окно и запертую стальную дверь.

Утешением ему могло послужить лишь то, что он нашел еще одного бога из тайного пантеона – Армана, старейшего из упомянутых Луи бессмертных; Армана, главу общины парижского Театра вампиров в девятнадцатом веке, того, кто поведал Луи страшную тайну: «О нашем происхождении ничего не известно».