Любовь навеки - Райс Патриция - Страница 7

Пенелопа заметила про себя, что слухи распространяются в Лондоне с такой же быстротой, как и в деревне, и стала лихорадочно подыскивать нужные слова. Лицо девочки хранило непроницаемое выражение.

– Я всегда хотела, чтобы у меня была дочь. Как ты думаешь, мы подружимся?

Неожиданно на губах Александры заиграла очаровательная улыбка.

– А ты будешь водить меня в парк?

– Думаю, что да. Правда, я еще не знаю, где он расположен. Я никогда прежде не бывала в Лондоне.

– А я уже однажды ходила в парк, – с гордостью заявила Александра. – И видела, как одна девочка каталась там на пони. А я смогу покататься на лошадке?

– Конечно. Надеюсь, ты умеешь ездить верхом? – спросила Пенелопа.

Девочка отрицательно покачала головой:

– Нет, но я могла бы научиться, если бы у меня был пони.

– Я не могу подарить тебе пони, – со вздохом сказала Пенелопа. – Поговори об этом с отцом.

Александра нахмурилась.

– Он ни за что не купит мне лошадку, потому что я дрянная девчонка, – заявила она.

В этот момент дверь, соединявшая две смежные спальни, открылась. Вскочив с кресла, Александра бросилась из комнаты. Но Пенелопа спрыгнула на мягкий пушистый турецкий ковер, рванулась к девочке и, поймав ее на пороге, прижала к себе.

Войдя в комнату и увидев, что его дочь вырывается из рук мачехи, Грэм сухо заметил:

– Значит, вы уже успели познакомиться с Александрой.

Пенелопа подвела упирающуюся девочку к кровати и посадила ее к себе на колени. Александра тут же спрятала лицо на груди мачехи.

– У нас была очень интересная беседа, – сказала Пенелопа, поглаживая девочку по голове. – Александра, почему ты не попросишь папу купить тебе пони? Если ты чего-нибудь действительно сильно хочешь, то должна использовать любую возможность, чтобы добиться своей цели.

– Я не могу, – прошептала девочка.

Пенелопа пристально посмотрела на безучастное лицо Тревельяна, и у нее сжалось сердце. Она поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы отец и дочь обрели друг друга. Тревельян спас ее отчий дом, помог Августе, и Пенелопа готова была отплатить ему добром за добро, сделав так, чтобы испуганный ребенок почувствовал, какая любовь таится в сердце внешне сурового отца.

– Александра мечтает покататься на лошадке, но она не умеет ездить верхом. Я плохо знаю лондонские порядки, Грэм. Скажите, не возбраняется ли маленьким девочкам кататься в городском парке на пони?

– Вовсе нет, – глухо ответил Тревельян. – Но сначала она должна научиться ездить.

Александра вздрогнула и, приподняв голову, бросила настороженный взгляд на отца.

– Я научусь, я обязательно научусь, – горячо прошептала она и снова спрятала лицо на груди Пенелопы.

– Я могла бы научить ее держаться в седле, – Грэм. Я не слишком искусная наездница, но с этой задачей, думаю, справилась бы.

Александра вновь подняла темноволосую головку и с надеждой посмотрела на отца. Взгляд Тревельяна потеплел.

– Я велю сегодня конюху подыскать для вас смирную верховую лошадь. Это будет нетрудно сделать.

Лицо ребенка озарилось радостью. Спрыгнув с колен Пенелопы, Александра сделала книксен и, застенчиво переведя взгляд с мачехи на отца, сказала:

– Благодарю вас. Мне надо идти. Миссис Хенвуд, должно быть, уже ищет меня.

И девочка выбежала за порог. Пенелопа взглянула на Грэма и только тут вспомнила, что сидит перед ним в одной сорочке. Вспыхнув от смущения, она поспешно прикрылась простыней. Грэм усмехнулся.

– Хотите, я позову вашу служанку? – спросил он.

Пенелопа покачала головой и озабоченно нахмурилась:

– Я должна поговорить с миссис Хенвуд. Она служит у вас гувернанткой?

Грэм удивленно взглянул на жену.

– Да, – ответил он. – Это очень достойная женщина, вдова. Я доволен ею. Миссис Хенвуд внимательно следит за Александрой, которая имеет дурную привычку неожиданно исчезать и прятаться от взрослых. Хотите с ней познакомиться?

– Нет, не сейчас. Я поговорю с ней позже, – промолвила Пенелопа, не зная, следует ли ей делиться своими сомнениями с Грэмом. – Александра сказала, что вы не купите ей пони, потому что она – дрянная девчонка. Неужели вы за что-то отругали ее?

– Я?! – изумленно воскликнул Грэм. – Да Александра сразу же убегает, как только завидит меня! У меня нет возможности общаться с дочерью, хвалить или ругать ее, поэтому я понятия не имею, хорошая она или плохая.

– Так я и думала. Теперь я знаю, о чем мне следует побеседовать с миссис Хенвуд.

– Черт возьми, Пенелопа, что вы хотите этим сказать? Вы намекаете на то, что чопорная благовоспитанная миссис Хенвуд называет мою дочь дрянной девчонкой? Вы хотите сделать ей за это замечание? Я понимаю, что слова «дрянная девчонка» звучат грубовато, но, если Александра плохо себя ведет, гувернантка вправе одернуть ее!

Грэм рассердился не на шутку, и это разозлило Пенелопу.

– Александра – обычный ребенок, она не паинька, но и дрянной девчонкой ее нельзя назвать. Меня беспокоит то, что гувернантка, обзывая ее, ссылается на вас. Я подозреваю, что каждый раз, ругая девочку за проступки, миссис Хенвуд грозится отдать ее в ваши руки. Она пугает ее вами, как матери в деревне пугают своих непослушных детей злыми лесными духами.

Грэм, пробормотав проклятие, с грозным видом решительно двинулся к двери, но Пенелопа проворно преградила ему путь. Она не могла допустить, чтобы он устроил в доме скандал и выгнал миссис Хенвуд.

– Позвольте мне самой во всем разобраться, Грэм, – сказала Пенелопа, выдержав его сердитый взгляд. – Вы же утверждали, что миссис Хенвуд – хорошая гувернантка. Значит, не стоит увольнять ее.

В Грэме кипела такая злоба, что он вполне мог ударить Пенелопу своей увесистой тростью, но сдержался и взял себя в руки.

– Хорошо, я поручаю вам разобраться в этом, но при одном условии. Если выяснится, что гувернантка действительно запугивает Александру, вы не должны лишать меня удовольствия своими руками разорвать эту стерву на куски.

– Слава Богу, что вы научились обуздывать свой нрав. Мне кажется, в припадке гнева вы способны убить человека, – промолвила Пенелопа и, подойдя к гардеробу, стала искать свой халат. – Если вы собираетесь расправиться с бедной женщиной, я больше ничего не скажу вам о ней. Ведь она действует из лучших побуждений, воспитывая вашу дочь так, как умеет. Люди порой поступают очень глупо, но это не повод разрывать их на куски!

Грэм не знал, как ему реагировать на слова жены – рассмеяться или одернуть ее. Некоторое время он молчал, любуясь стройной фигурой Пенелопы, вырисовывавшейся под тонкой ночной рубашкой.

– Вы разве забыли, что мое желание должно быть законом для вас? – наконец спросил он.

– Я стараюсь, чтобы так оно и было, – ответила Пенелопа, повернувшись спиной к мужу и роясь в гардеробе.

– Утройте свои старания, – промолвил он и, неожиданно подойдя к Пенелопе сзади, втолкнул ее в гардероб и запер дверцы.

– Я – пришлю вашу служанку! – крикнул он с порога.

Шалость мужа ошеломила Пенелопу. В этот день она больше не видела его. Явившаяся вскоре после выходки Грэма служанка освободила свою госпожу из заточения.

Грэм, судя по всему, предупредил прислугу о том, что в доме появилась хозяйка. Во всяком случае, Пенелопе пришлось отвечать на множество вопросов, связанных с ведением домашнего хозяйства, которое, как оказалось, было довольно запущенным.

Пенелопа побеседовала с миссис Хенвуд. Сначала та холодно предупредила леди Тревельян, что не потерпит вмешательства в воспитание Александры. Однако после того как Пенелопа без обиняков сказала, что миссис Хенвуд получит расчет, если она будет продолжать запугивать девочку, гувернантка сразу же изменила тон. Они расстались почти дружески, договорившись, что обо всех проступках и шалостях Александры гувернантка будет докладывать непосредственно Пенелопе.

Узнав, что по вечерам повар обычно посылал наверх, в комнату хозяина дома, блюдо с холодными закусками, поскольку Тревельян редко спускался в столовую, Пенелопа решила сама отнести мужу поднос с ужином. Работавшие на кухне слуги одобрили ее намерение. Но когда Пенелопа, прежде чем отправиться наверх, обильно посыпала пищу острым перцем, они с изумлением переглянулись.