Судьбе вопреки - Райс Луанн - Страница 61

— Это последняя песня, — сказала она громко, глядя прямо ему в глаза. Он кивнул, и вдруг у нее перехватило дыхание и она испугалась, что не сможет петь.

— Готова? — спросила Сэм, поднеся смычок к струнам.

— Готова, — ответила Мариса. Она отбила такт носком сапога: раз, два, три, четыре…

И сестры запели.

В море шторм поднялся,

И волны были как горы.

А моя лодка

Так далеко от берега,

Что и земли не видно.

Я плыла к тебе,

В моей гонимой штормом лодке,

Позабыв совсем,

Что только любовь

Может спасти девушку

И не дать ей утонуть в одиночестве.

Ты мой спасательный круг,

Ты моя путеводная звезда,

Ты моя тихая гавань, где можно

укрыться в шторм,

Ты мой свет в ночи…

Сестры пели в унисон. Все зрители слушали молча. Может быть, они догадались, что слышат личную песню о любви, а может быть, и нет. Мариса играла на скрипке, неотрывно глядя только на одно лицо в толпе зрителей. Его волосы были рыжими, его глаза — такими голубыми!

Когда песня кончилась, тишина, казалось, оглушала — и вдруг толпа взорвалась громоподобными аплодисментами. Зрители повскакали на ноги и аплодировали стоя. Мариса и Сэм, взявшись за руки, отвесили низкий поклон.

Теперь члены жюри будут совещаться, чтобы выбрать победителя, но Мариса уже почти не думала об этом. Этот вечер уже принес ей все, о чем она мечтала. Не отпуская руки сестры, она спустилась со сцены и оказалась в объятиях Патрика и Джесс.

— Мамочка, это было замечательно! — воскликнула девочка. — А тетя Сэм! Вы точно станете победителями.

— Не знаю, — услышала Мариса слова Сэм. — Мы появились на фестивале только в последний день. Мы темные лошадки.

— Патрик, — прошептала Мариса, обнимая его и глядя прямо в его голубые глаза.

— Ты потрясающе выступила, — произнес он.

— Спасибо. Я очень рада, что тебе понравилось.

— Эта песня — самое прекрасное, что я слышал в жизни…

Мариса смотрела на него не отрываясь. Ей хотелось сказать, что именно благодаря ему эта песня появилась на свет.

Но сейчас у них было кое-что поважнее. Когда Мариса пела эту песню, глядя с холма на магазинчик Лили, зная, что только верность и дружба спасали ее и Джессику в эти последние месяцы, все эти чувства росли ее в душе, как приливная волна.

— Патрик, — сказала она, — нам пора ехать.

— Что ты имеешь в виду?

— В Коннектикут.

— Чтобы помочь Лили и Роуз, — добавила Джессика. — В твоей машине хватит места для нас всех? Для меня, мамы и тети Сэм?

— Конечно, — ответил он, блестя глазами.

— Мы возьмем мою машину. Давайте поедем прямо сейчас, сию минуту, чтобы успеть вовремя, — предложила Мариса.

Патрик поцеловал ее, будто заслоняя от рева толпы и давая понять, что они уже в пути.

Глава 25

В понедельник рано утром Лайам, Лили и Роуз вышли постоять на скалах перед домом. Роуз встала перед ними, затем присела на корточки на краю бухты. Несколько минут никто не говорил ни слова, они вглядывались в голубую поверхность, искрящуюся желтым цветом лучей утреннего солнца, ища Нэнни.

— Сегодня ее опять здесь нет, — печально сообщила Роуз.

— Может, мы ее просто не видим, — сказал Лайам.

— Но если бы она была в бухте, — возразила Роуз, — то поднималась бы на поверхность подышать.

— Она может всплыть в ту самую минуту, когда ты отвернешься.

Роуз повернула голову и внимательно посмотрела на него через плечо. Затем, будто боясь, что за эти секунды она пропустит Нэнни, резко повернула голову к морю.

— Я ее пропустила? — спросила она.

— Нет, — ответил Лайам.

— Но ее же здесь нет, так ведь? — проговорила Лили обеспокоенным голосом. — Если бы она здесь была, то ее было бы видно на экране твоего компьютера, да?

— А может, ее передатчик потерялся, — сказал Лайам, повернувшись и посмотрев Лили в глаза. — Мог кончиться заряд батарейки. Я давно хотел ее поменять, но у меня нет здесь нужного оборудования. Все осталось в Кейп-Хок.

— Так что же, она может быть прямо здесь, в бухте? — воскликнула Лили. — А мы почему-то не видим ее уже последние пять…

— Шесть, — поправила ее Роуз.

— Шесть дней? — переспросила Лили.

— Возможно, — ответил Лайам, опять оглядывая поверхность воды.

Он знал, что возможны и другие объяснения. Нэнни старела. Ее иммунная система могла дать сбой из-за того, что она заплыла так далеко от родных арктических вод. Она могла подвергнуться нападению каких-нибудь паразитов. Ее обычного источника пищи — мойвы — здесь не было. Движение судов в проливе Лонг-Айленд — очень интенсивное, особенно в прибрежной зоне. Ее мог поранить винт какого-нибудь катера. Ее путешествие на юг из Новой Шотландии, которое она, казалось, проделала, чтобы сопровождать Роуз, было совершенно необычным.

Лайам молил Бога, чтобы Патрик оказался не прав. Ему претила мысль о том, что этот гордый белый кит окажется в плену. Он надеялся, что Патрик ошибся и что братья Лафарг не имеют никакого отношения к исчезновению Нэнни. Лайам предупредил Джона Стэнли и Питера Уэйленда, офицера Службы зашиты дикой природы, и сейчас был уверен в том, что береговая охрана и все океанографические суда в их районе начнут искать «Map IV».

Несмотря на подозрения Патрика, Лайам продолжал выглядывать кита в водах бухты. Точно так же, как его предки, стоя в «вороньем гнезде» на мачте китобойного судна, выглядывали фонтаны пара, выбрасываемые китами, чтобы убивать их ради прибыли, Лайам стоял на скалах, выглядывая Нэнни, чтобы он сам и его любимые Лили и Роуз могли по-прежнему верить в преданность и дружбу. Именно в этот момент он понял, что так оно и было.

Он знал, что «Призрачные холмы» — какими бы удивительными и невероятными они ни казались — являлись научным объяснением того, почему Нэнни приплыла на юг из Кейп-Хок. Лайам знал, что сказали бы его коллеги-океанографы, но глубоко в душе он думал совершенно по-другому. Нэнни приплыла в Коннектикут из-за любви. Киты — млекопитающие, а жизнь полна тайн. И не все можно объяснить с логической или научной точки зрения. В поведении Нэнни этим летом не было ничего логичного.

Но, глядя на Лили и Роуз, Лайам осознавал, что и в его собственном поведении не было никакой логики. Большую часть жизни он провел в крепости, которую воздвиг сам. В каменном доме на холме, окруженном арктическим лесом, в компании книг и научных журналов вместо любимых людей. Акула, убившая его брата Коннора, лишила его руки. И с тех пор он все время проводил в попытках понять умом, какой смысл был в этой потере.

С той самой минуты, когда Лили и Роуз появились в его жизни, он полюбил их всем сердцем. Но из-за того, что Лили была такой сдержанной и так оберегала Роуз, Лайам старался держать свои чувства при себе. Он не хотел испугать Лили и потерять ее. Он понимал, что с ней случилось что-то ужасное и что ей необходимо оставаться за своими стенами, так же как Лайаму было раньше нужно оставаться за своими.

Со временем он начал понимать, что Лили была такой же, как он. На нее тоже напала «акула». В один прекрасный день она подкралась к ней, и после этого все изменилось. Лайам подозревал, что в голове Лили живут те же мысли, что и у него: «Что бы было, если бы я пришла минутой раньше? Или минутой позже?» Может быть, эта «акула» проплыла бы мимо и Лили не подверглась бы нападению?

Эдвард мог ее не заметить и нацелиться на другую женщину, которая прошла мимо, одетая в дорогие туфли и кашемировое пальто. Акула могла уплыть в другие воды и угрожать кому-то другому. Но тогда у нее не было бы Роуз. А Лайам не встретил бы ни мать, ни дочь.

Лайам обнял Лили. Он знал, что, пока они осматривают воды залива в поисках Нэнни, Лили беспокоится о том, что будет в суде. Они должны быть там уже через час. Жизнь, как ее знала Лили, сохраняла очень неустойчивое равновесие. Она скоро попадет в судебную систему, где люди в черных мантиях будут принимать решения, которые повлияют на то, как она воспитает свою дочь. Несмотря на то что Лайам был уважаемым ученым, он тоже считался северным отшельником. Он был потомок китобоев Кейп-Хок — исследователей Арктики, которые плавали от залива Святого Лаврентия вокруг мыса Горн и мыса Доброй Надежды, которые выживали в кораблекрушениях, пили дождевую воду и питались растениями. Они выходили один на один с морем и оставались в живых, чтобы рассказать о своих приключениях.