Тринадцатый день рождества - Азимов Айзек - Страница 1

Айзек Азимов

Тринадцатый день рождества

Был год, когда мы радовались, что кончилось Рождество.

Это был мрачный сочельник, я не ложился, слушая вполуха про бомбы. Мы с Ма оставались на ногах до полуночи Нового Года. Потом позвонил Па и сказал:

– О'кей, все кончилось. Ничего не произошло. Я скоро буду дома.

Мы с Ма заплясали, словно к нам в гости собирался Санта-Клаус, а через час приехал Па, и я отправился в постель, где отлично выспался.

Понимаете, дом у нас не совсем обычный. Па руководит группой детективов, и в те дни из-за этих террористов вполне мог облысеть. Потому что, когда 20 декабря штаб-квартиру предупредили, что в Новый Год взорвут советское представительство при ООН, это было очень серьезно.

По тревоге была поднята вся группа, подключилось ФБР. У Советов, я полагаю, тоже есть секретная служба, но ничто не могло удовлетворить Па.

День перед Рождеством был сумасшедшим.

– Если кто-то настолько спятил, что решил подбросить бомбу и плевал на последствия, он, похоже, сумеет это проделать, невзирая на все наши ухищрения. – Голос Па был таким мрачным, каким мы его никогда не слышали.

– Неужели нельзя узнать, кто это? – Спросила Ма.

Па покачал головой.

– Письма составлены из вырезанных газетных фраз, наклеенных на бумагу. Отпечатков пальцев нет, только грязные пятна. Исходные данные ничего не дают.

– Наверное, это кто-то, кому не нравятся русские, – заметила Ма.

– Это почти не сужает поиск, – сказал Па. – Советы уверены, что это сионисты, и нам приходится не спускать глаз с Лиги Защиты Евреев.

– Но, Па, – вмешался я, – это же не разумно, ведь евреи не празднуют Рождества. Оно для них ничего не значит, между прочим, как и для Советского Союза. Они официальные атеисты.

– Причем тут русские? – проворчал Па. – А теперь отвяжись. Завтра может быть денек хуже некуда, Рождество там или нет.

После чего он ушел. Его не было весь день, и это было очень плохо. Мы даже не открыли свои подарки, просто сидели и слушали радио, настроенное на станцию новостей. А когда в полночь позвонил Па и ничего не случилось, мы вздохнули с облегчением, но я так и забыл развернуть подарок.

Ничего не произошло и до утра 26-ого. Мы отпраздновали свое Рождество. Па был свободен в тот день, и Ма испекла индейку на день позже. Ничего не случилось и после обеда. Мы все время говорили об одном и том же.

– По-моему, – сказала Ма, – тот, кем бы он ни был, не отыщет никакой лазейки, чтобы подложить бомбу, раз Министерство Юстиции привело в готовность все силы.

Па улыбнулся, показывая, что ценит лояльность Ma.

– Я не думаю, что все наши силы приведены в готовность, – заметил он. – Но какая разница? Бомбы нет. Возможно, это был просто блеф. Держу пари, даже без бомбы русские при ООН провели столько бессонных ночей, что не известно, что хуже.

– Если он не подложил бомбу на Рождество, – предположил я, – то, может быть, решил сделать это в другое время? Вдруг он просто назвал Рождество, чтобы всех переполошить, а потом, когда все уляжется…

Па отвесил мне легкий подзатыльник.

– Что-то ты слишком разошелся, Ларри. Нет, я так не думаю. Настоящие террористы ценят только ощущение своей силы. И если они говорят, что то-тот и то-то произойдет в определенное время, то оно происходит с точностью до минуты – это для них не забава.

Но я не успокоился, подозрения мои не исчезли. Однако, шли дни, взрыва все не было, и постепенно Министерство вернулось к нормальной работе. ФБР убрало своих людей, и даже русские, кажется, забыли обо всем, по словам Па.

2-ого января рождественские каникулы кончились, и я отправился в школу. Мы начали репетировать наш рождественский карнавал, тщательно отрабатывая показ песни «Двенадцатый день Рождества». В ней начисто отсутствовала какая бы то ни было религиозность – просто подарок к Рождеству.

Нас было двенадцать человек и каждый пел одну строфу, а затем все вместе подхватывали «Курочка на груше». Я был пятым номером и пел «Пять золотых колец», потому что голос у меня был еще мальчишеский – сопрано, – и я легко и красиво брал высокие ноты.

Некоторые ребята не знают, почему в Рождестве 12 дней, но я объясняю это тем, что, если считать Новый Год за начало, то 12-ый день после этого выпадал бы на январь, когда Три Мудреца прибыли с дарами для Христа-Спасителя. И естественно, что именно к шестому числу мы приурочили показ нашего спектакля перед публикой. Пришли многие родители.

Па освободился на несколько часов и сидел с Ма в зале. Я видел, как он сидел, застывший, слушая высокие ноты сына в последний раз, потому что в этом году голос мой должен был измениться, и я знаю, почему.

Осеняла ли вас когда-нибудь идея посреди театральной сцены во время спектакля?

Мы пропели лишь «Второй день» и «Две горлицы», когда я подумал: "Это ведь тринадцатый день Рождества!" Весь мир задрожал вокруг меня, а я ничего не мог сделать – только стоял на сцене и пел «Пять золотых колец». Я никак не мог дождаться, когда они закончат этих глупых «Двенадцать барабанящих барабанщиков». Это было все равно, что высыпать на себя порошок от чесотки вместо дезодоранта. Едва замерла последняя строфа и все принялись аплодировать, я выбрался из строя, спрыгнул со сцены и оказался между рядами, крича: «Па!»

Он, кажется, испугался, но я вцепился в него и, по-моему, частил так быстро, что он едва понимал.

Я бормотал:

– Па, Рождество не везде выпадает на один и тот же день. Вдруг это один из русских в представительстве? Они – официальные атеисты, но если один из них верующий, он выбрал время для взрыва по Библии. Может быть, он член Русской Православной Церкви? А у них свой календарь.

– Что? – проговорил Па с видом, будто не понял ни слова из сказанного.

– Это так, Па, я читал. Русская Православная Церковь до сих пор пользуется Юлианским календарем, тогда как Запад уже сто лет назад перешел на Грегорианский. Юлианский календарь отстает от нашего на тринадцать дней, и Рождество по нему наступает 25-го декабря, когда у нас уже 7-е января. то есть, завтра !

Он не поверил мне просто так на слово. Он изучил все по альманаху, потом позвонил кому-то в Министерство, кто был членом Русской Православной Церкви.

Он сумел вновь расшевелить Министерство. Они переговорили с русскими, и те перестали твердить о сионистах, поискали у себя и нашли. Я не знаю, что они с ним сделали, но, во всяком случае, на тринадцатый день Рождества взрыва не было.

Министерство хотело премировать меня новым велосипедом, но я отказался. Я просто исполнил свой долг.