Что бывало (сборник) - Житков Борис Степанович - Страница 2

Эта литературная школа продолжалась и дальше, когда Житков был уже известным писателем, только теперь она стала высшею школой, университетом.

Вначале он учился записывать на бумаге то, что мастерски рассказывал устно, – так возникли его морские рассказы и рассказы о животных.

Потом он учился писать для детей о технике.

Житков был уверен: «Если уж говорить о технике, то надо, чтобы от нее жизнь зависела. Хотя бы от маленькой технической частности, но все-таки жизнь». Это и придает его книгам о технике, да и художественным вещам, подлинный драматизм. В том же рассказе «Над водой», с коего началась литературная карьера Житкова, катастрофа с самолетом, предотвращенная ценой жизни одного из героев, возникает от засорения карбюратора плохо очищенным бензином.

Проза Житкова для детей насыщена научно-техническими сведениями: он справедливо считал, что дети ждут от писателей не пустой развлекательности, а прежде всего дела, практической информации обо всем на свете. И как ни замечательны, скажем, его «Морские истории», как ни драматичны они, это и своеобразная энциклопедия морского дела, где отражен опыт многих поколений моряков. А «Рассказы о животных» интересны не только правдой описания «братьев наших меньших», но и полнотой информации о них.

С другой стороны, даже повествуя о чисто технических проблемах – литье чугуна, работе электромотора или устройстве мельницы, – Житков умудряется почти начисто обходиться без специальной терминологии: ему хватает для этого и общего словарного запаса, который у него достаточно богат.

«Ветер дует в крылья, прямо им в лоб, и чем сильней нажимает ветер, тем скорей машут крылья. Ну а вдруг повернул ветер, сбоку стал дуть? Выходит, что и стала фабрика.

Нет! На то она и на одной ноге, на то у ней и хвост сзади. Вышел мельник и взялся за «вирло» – за хвост. Это толстенное бревно, иной раз из четырех-пяти бревен связано. Бревно идет из-под мельницы и наглухо с ней скреплено. На конце у него колесо. Простое тележное колесо – чтобы не бороздил хвост по земле, а катался бы легко и спокойно.

Вот за это вирло и поворачивает мельник свой деревянный завод лицом к ветру. А завод стоит на одной ноге. Это толстая свая – она и есть та ось, на которой вертится вся мельница: и с жерновами, и с крыльями, всем своим поставом поворачивается».

Это из очерка «Плотник». В него еще вглядеться надо, чтобы увидеть тут технический текст, – так все живо, ярко, сочно написано. А ведь это в самом деле техническое описание работы мельницы…

Любопытно, что, готовя такие тексты, Житков не рассчитывал на рисунки, какими сопровождалось большинство его книг. «Рисунок – рисунком, – полагал он, – а текст надо составлять так, как будто рисунков никаких не будет. А уж когда закончил, тогда наваливайся на иллюстрацию, все из графики выжимай, что только можно от нее требовать. Как будто текста нет и не будет. При таком двойном нажиме получится толк».

Ярчайшим образцом творческой изобретательности Житкова является очерк о том, как делаются книги, – «Про эту книгу». Писатель принял до гениальности простое решение – рассказать об этом на примере той самой книги, которую он пишет. И так прямо и начинает: «Вот я написал «Про эту книгу», а книги-то пока никакой нет. Книга еще будет. Это я надеюсь, что пока я буду писать, как эту книгу сделать, – гляди, уж целую книгу напишу… Эту вот страницу попрошу, чтоб напечатали как есть – со всеми кляксами, чтоб вы видели, с чего начинается. А там дальше пойдет по-печатному».

Но и «по-печатному» идет не без хитростей: опять же предельно наглядно, без отрыва от печатной страницы, Житков демонстрирует разные огрехи и упущения, какие случаются при подготовке текста к печати, при наборе его и при самом печатании, попутно объясняя редакторские и типографские термины. И опять ни на шаг не отходя ни от технической стороны дела, ни от своего стиля.

Житков умел донести до детей и самые сложные, порой трагедийные темы, казалось бы начисто закрытые для детской литературы, и не упрощать при этом ни жизненной правды, ни сложности человеческих отношений.

У Житкова нет «злодеев по убеждению», нет и ангельски чистых героев, какие встречаются во множестве детских книг. У него люди, по виду обыкновенные, попадают в сложные, драматичные, порою и трагедийные ситуации – тут-то и выясняется с полной наглядностью, кто есть кто. Героями подлинными оказываются при этом люди честные, искренне любящие свое дело, те, кто в минуты опасности умеет думать не о себе. Подвиг у Житкова есть логическое продолжение служебного и человеческого долга в особой, чрезвычайной ситуации.

Ставя своих героев в трудные ситуации, требующие нравственного выбора, ответственного отношения к жизни, к людям и к себе самому, Житков помогает взрослеть своим юным читателям, воспитывает их, не произнося ни слова нравоучения, но так освещая факты и поведение героев, что авторская позиция становится очевидной.

«Главная моя задача тут – правда, – писал Житков, работая над одним из своих первых произведений, – самая подлинная чтоб правда была».

Этому благородному стремлению он не изменял никогда.

Житков постепенно опускался по возрастным ступенькам, пока не пришел в конце жизни к книгам для маленьких читателей. Ведь книги для малышей – самые специфичные, самые детские из детских книг.

Так появился цикл коротких рассказов «Что бывало» и, наверное, самая оригинальная из книг Житкова – «Что я видел».

В конце жизни он мечтал о создании журнала-картинки для детей начиная с трех лет, то есть даже более юных, чем возраст читателей книги «Что я видел».

Что бы написал дальше этот неуемный экспериментатор, этот «вечный Колумб», как называл его Виталий Бианки, подари ему судьба еще хоть несколько лет жизни?

О книге «Что я видел» – самом позднем и едва ли не самом оригинальном творении Житкова – стоит сказать особо.

Такой книги не создал никто до Житкова. Это энциклопедия для детей четырех-пяти лет, книга ответов на их бесчисленные «почему?» и в то же время повесть, а может, и роман для детей, объясняющий им основы жизни.

Нужна была огромная смелость, чтобы рискнуть написать эту книгу от лица «почемучки» – ровесника «читателей» этой книги. Читателей в кавычках, потому что сами они в это время читать еще не умеют и должны осваивать эту огромную для их возраста книгу (13 печатных листов!) вместе с папами и мамами. По расчету писателя, книги этой должно было хватить ребенку на целый год, и он призывал родителей ни в коем случае не торопиться с ее чтением.

Главный герой книги – Алеша-почемучка – был реальным мальчишкой: он жил в одной квартире с А. С. Житковой – старшей сестрой писателя, так что Житков довольно часто встречался и беседовал с ним. Общение с замечательным писателем, книги которого Алеша любил, не прошло для него даром: под влиянием «Морских рассказов» Житкова Алеша окончил Ленинградский гидрометеорологический институт, побывал во многих странах, написал книгу о морских течениях.

Для создания своей уникальной книги Житкову потребовались все его знания, все литературное мастерство. И пусть иные из описываемых им понятий сегодня устарели (жизнь и техника шагают вперед), да и дети нынче куда эрудированнее, чем в 1930-е годы, но все же и сегодня книга Житкова в общем сохраняет свое познавательное и художественное значение.

Житков не боялся влезать в детали и тонкости научных теорий, в споры между учеными. «Я знаю по опыту, – писал Житков, – с каким напряжением слушают ребята школьного возраста спор двух научных теорий, с каким жаром передают товарищам, до чего дошла тонкость исследования. Именно перипетии научной мысли, провалы и удачи гениальных исследователей – вот что должно драматизировать «производственную» книгу».

Он мечтал о том, чтобы у ребят закружилась голова от перспектив, возникающих за тем или иным открытием, вплоть до теории относительности. Он ни на секунду не сомневался, что и эту сложнейшую теорию можно объяснить детям доступно, увлекательно и неискаженно.