Бегство Отщепенца - Бакулина Дина Владимировна - Страница 9

— Я дам тебе пить, — дрожащим голосом сказал он змее. Потом, собравшись с силами, произнёс уже намного спокойнее: — Если хочешь, я дам тебе пить.

Змея на секунду прекратила шипеть, словно задумалась над человеческими словами. Робин быстро огляделся и, найдя на земле подходящий лист, изогнутый в форме чашечки, налил туда воды. Змея по-прежнему беззвучно и внимательно следила за его действиями.

Ловко загнув края твёрдого листа, Робин наполнил его прохладной водой из ракушки и тут же, тихонько пятясь задом, начал отдаляться от незваной гостьи.

Не дожидаясь, когда Робин отползёт на достаточное расстояние, серая змея отвела взгляд от человека и принялась жадно пить воду.

Осторожно, но быстро обойдя змею, стараясь ступать как можно тише, Робин быстрыми шагами пошёл прочь. На ходу закупорив бутылку с водой, не оглядываясь, он направлялся всё дальше и дальше в лес. Впереди виднелась всего одна тропинка, так что выбирать направление особенно не приходилось.

Робину удалось обогнуть трясину вязкого болота, которое коварно поджидало его на пути; вовремя заметив над головой толстую ветку дерева и уцепившись за неё, беглец ловко перемахнул через топь и приземлился на твёрдую почву. От бурого медведя, проявлявшего явное недружелюбие, беглец откупился тем, что осталось от опят, которые они с Пеструшкой предусмотрительно набрали про запас.

Тем временем страшная усталость всё тяжелее и тяжелее наваливалась на Робина. Кроме того, двигаться мешала острая боль от многочисленных ран и царапин, которые он получил, пробираясь сквозь заросли. По мере того, как раны кровоточили, силы путника быстро убывали.

Последней мыслью, промелькнувшей в голове Робина, была: «А ведь мне, пожалуй, всё-таки удалось выжить… или… вернее, я вроде бы ещё жив, пока…»

Но он не успел додумать эту мысль до конца, потому что уже через несколько секунд изможденный и окровавленный, споткнувшись о небольшую кочку, грузно брякнулся оземь и потерял сознание.

…Не известно сколько времени Робин пролежал без чувств, но когда он очнулся, то почувствовал, что кто-то очень пристально смотрит на него. Сердце беглеца затрепетало, страх охватил всё его существо. Но слабость, сковавшая всё тело, мешала ему пошевелиться. Голова у Робина кружилась, в ушах шумело, а перед глазами медленно проплывали какие-то мелкие чёрные точки, соединённые между собой тонкими ломаными линиями-паутинками.

Несмотря на ужасную слабость, Робину очень хотелось подняться на ноги и попытаться убежать, или, по крайней мере, встретить свою смерть лицом к лицу. В том, что его недолгому земному пути пришёл конец, бывший отщепенец не сомневался. Однако, тело не слушалось, плотная паутина перед глазами не рассеивалась, силы не возвращались. И вдруг беглец явственно услышал над собой спокойный и негромкий голос: «Не бойся, Робин, я не причиню тебе зла».

И — удивительно: словно под воздействием этого спокойного голоса туман перед глазами Робина быстро и незаметно рассеялся, а руки настолько налились силой, что помогли беглецу чуть привстать, опершись на локти. Робин увидел перед собой седого старца, спокойно и внимательно изучающего его лицо. Лес вокруг наполнился странным светом, хотя, судя по очертаниям деревьев и кустарников, это был всё тот же, вчерашний лес.

— Откуда вы… знаете… моё имя? — с усилием спросил Старика Робин.

— Трудно сказать… — уклончиво ответил Старец. — Возможно, ты сам произнёс его в бреду. Ты ведь был без сознания, бредил.

— У меня нет сил, чтобы уйти отсюда, — сказал Робин Старику и добавил сокрушённо, — да я и не знаю, куда мне идти…

Беглец испытывал к Старцу чувство безусловного доверия. Оно возникло в сердце Робина само самой и было ему так непривычно — ему, привыкшему лишь прятаться, убегать и сражаться за собственную жизнь.

— Робин, я, конечно, не знаю твоей судьбы. Но могу сказать тебе лишь одно: ты избранный.

Старик помолчал, словно раздумывая над собственными словами, затем произнёс:

— Но на добро или на зло ты избран — это мне не известно. Выбор направления зависит только от тебя.

Робин слабо, но очень решительно отрицательно помотал головой.

— Нет, меня никто ни для чего не выбирал. Я просто сбежал из Пещеры отщепенцев.

Внезапно беглец вспомнил, что даже маленькие дети в лесу распознали в нём отщепенца, и ему стало до боли стыдно, что таким признанием ему приходится разочаровывать такого доброго и мирного по виду Старца.

— Я — отщепенец, — снова с горечью признался Робин.

Старец как-то по-детски улыбнулся и кивнул. Ответа Робин не дождался.

— Ну, мне пора!.. — тем же ровным и добродушным тоном неожиданно сказал Старик.

— Куда? — почему-то изумился Робин. Ему не верилось, что этот добрый по виду Старец вот так запросто, равнодушно оставит его, совершенно обессилевшего и несчастного, в чужом лесу.

— Я должен вернуться обратно в Грот, я там живу, — спокойно пояснил Старец.

— А мне? А мне? — с робкой надеждой спросил Робин. — Мне нельзя с вами туда… в Грот… хотя бы ненадолго?

— Нет, Робин, сейчас нельзя. Но кто знает, — загадочно добавил Старец, — может быть, мы ещё встретимся с тобой однажды. Во всяком случае, мне бы очень этого хотелось, Робин. Хотя зависит это только от тебя. От тебя одного.

— Но… — беглец беспомощно пытался остановить Старца, уже собравшегося в путь.

— До свидания, Робин, — спокойно сказал Старец. — А о нашем разговоре ты забудешь и не вспомнишь, пока не придёт время. Если оно придёт. До свидания.

Робин снова попытался что-то сказать, протянул руку к уходящему, но тут сознание вторично оставило его.

…А может быть, и не было никакого Старца? Может, он только почудился в бреду, привиделся во сне беглецу? Спросить было уже не у кого.

На земле, окружённый зловещими тёмными очертаниями больших деревьев, в прохладе дикого леса одиноко и неподвижно лежал на спине потерявший сознание путник. Глаза его были закрыты, зеленоватое тело покрывали тоненькие подтёки крови, и только по слабому трепету упавшего на его лицо крупного листа с соседнего дерева можно было определить, что человек всё ещё жив.

В ПАЛАТЕ 

— А-а-а-а! — орал Робин, изо всех сил отбиваясь руками от страшного чудища, навалившегося на него. — А-а-а!

— Да тише ты, успокойся! — крепко схватив и прижав руки Робина к кровати, властно требовал некий незнакомец. — Успокойся!

С трудом разлепив глаза, Робин увидел чьё-то склонившееся над ним, озабоченно нахмуренное, лицо. Беглец изумлённо уставился на своего мучителя.

Однако у мучителя оказался довольно добродушный взгляд. И, судя по всему, он вовсе не собирался мучить Робина. Страх мгновенно прошёл, но беглец всё ещё не мог понять, где он находится, и что с ним происходит.

— Ну, всё? Успокоился? — спросил незнакомец. Он, наконец, отпустил руки Робина и, придвинув табуретку к кровати, уселся рядом.

— Ты кто? — дико вытаращив глаза, спросил Робин.

— Я — Сысой, — спокойно и дружелюбно представился незнакомец.

Был он уже, что называется, в возрасте. Об этом можно было судить не столько по морщинам, которых как раз было не много, сколько по медлительной размеренности движений, да ещё по густым седым волосам, обрамлявшим круглое лицо с крупным носом картошкой. Незнакомец отличался некоторой полнотой, хотя и толстым его назвать было нельзя. Если присмотреться, взгляд у старика Сысоя был добрым, лицо — простодушным, а манера общения — располагающей. Но всё это Робин сумел разглядеть гораздо позже, а сейчас он ошарашенно и дико всматривался в незнакомую фигуру. Наконец он вышел из оцепенения и спросил прерывающимся голосом:

— Ты что, из нафталинщиков?

— Нет, — кратко ответил Сысой.

— Где я? — продолжал допрос Робин.