Смерть дня (День смерти) - Райх Кэти - Страница 26

Мы молча встали в очередь и начали переминаться с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Это напомнило мне о монахинях из Мемфремагога, а потом и о незаконченном отчете по Николе. И о дневниках на тумбочке возле кровати. И об отчетах об убитых младенцах. И о занятиях в Шарлотте на следующей неделе. И о докладе, который я собиралась представить на собрании по физической антропологии. Лицо онемело от холода. Зачем я позволила Гарри себя уговорить?

В десять вечера постоянные посетители редко выходят из пабов. Через пятнадцать минут мы продвинулись всего на полметра.

– Я чувствую себя замороженным полуфабрикатом, – пожаловалась Гарри. – Ты точно не знаешь никого внутри?

– Райан говорил, я могу воспользоваться его именем, если будет очередь.

Мои представления о равноправии не выдержали перед угрозой обморожения.

– Сестричка, о чем ты думала?

Гарри без зазрения совести использовала любой удобный случай.

Она сошла на тротуар и исчезла в начале очереди. Через минуту я увидела ее у задней двери рядом с особенно громадным представителем Ирландского национального футбольного клуба. Оба махали мне. Стараясь не встречаться взглядом с оставшимися в очереди, я кинулась к лестнице и проскользнула внутрь.

Я последовала за Гарри и ее спутником через лабиринт комнат, составлявших "Ирландский паб Херли". Каждый стул, полочка, стол, барный стул, каждый квадратный сантиметр пола заполнен одетыми в зеленое завсегдатаями. Вывески и зеркала рекламировали "Басе", "Гиннес" и эль "Килкенни". Здесь пахло пивом и стоял такой дым, что хоть топор вешай.

Мы протиснулись вдоль каменных стен между столами, кожаными креслами и бочонками и пробились наконец к бару из дуба и меди. Уровень шума превосходил допустимый при взлете самолета.

Когда мы обошли главный бар, я заметила Райана на высоком деревянном стуле у боковой комнаты. Он прислонился к каменной стене, одной ногой зацепился за нижнее кольцо стула. Другая нога лежит на сиденьях двух пустых стульев справа. Его голова выделялась на фоне квадратного отверстия в камне, окруженного резным зеленым деревом.

Через окошко виднелось трио, играющее на скрипке, флейте и мандолине. Столы располагались по периметру комнаты, а посредине на невозможно маленьком пятачке прыгали пять танцоров. Три женщины двигались вполне сносно, но молодая пара просто переминалась с ноги на ногу, расплескивая пиво на все подряд в радиусе полутора метров. Никто не обращал на них внимания.

Гарри обняла футболиста, и он растворился в толпе. Я удивилась, как Райану удалось сохранить для нас стулья. И зачем. Я еще не решила, раздражает меня его уверенность или радует.

– Слава Богу, – сказал Райан, когда заметил нас. – Рад, что вы таки выбрались, леди. Присаживайтесь и наслаждайтесь.

Ему пришлось кричать, чтобы мы его услышали.

Райан подцепил ногой один из свободных стульев, подтянул его поближе и похлопал по сиденью. Гарри без промедления сняла куртку, уложила ее на стул и уселась сверху.

– При одном условии! – прокричала я.

Он поднял бровь, на меня уставились голубые глаза.

– Прекрати изображать ковбоя.

– Добрая ты, как камень в шоколаде.

Райан говорил так громко, что на шее вздувались вены.

– Правда, Райан.

Я бы никогда не смогла сравниться с ним по мощности голоса.

– Ладно-ладно. Садись. Я пошла ко второму стулу.

– Я угощу вас газировкой, мэм.

Гарри захихикала.

У меня открылся рот, потом Райан вскочил и расстегнул мою куртку. Положил ее на стул, и я села.

Райан помахал официантке, заказал "Гиннес" себе и диетическую колу для меня. Я снова обиделась. Неужели я настолько предсказуема?

Он посмотрел на Гарри.

– Мне то же самое.

– Диетическую колу?

– Нет. Второе.

Официантка исчезла.

– А как же очищение? – проревела я в ухо Гарри.

– Что?

– Очищение?

– От одного пива не отравлюсь, Темпе. Я не фанатик.

Чтобы разговаривать, приходилось кричать, поэтому я сосредоточилась на музыкантах. Я выросла на ирландской музыке, и старые песни всегда будили во мне детские воспоминания. Бабушкин дом. Пожилые дамы, ирландский акцент, канаста. Складная кровать. Дэнни Кей на черно-белом экране. Засыпаю под пластинку Джона Гэри. Наверное, музыканты играли слишком громко, на бабулин вкус. Утрированно.

Группа запела балладу об отчаянном пирате. Я узнала песню и обхватила плечи. На припеве ладони сами захлопали в пятикратном стаккато. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! На последнем ударе появилась официантка.

Гарри болтала с Райаном, слова терялись в общем шуме. Я потягивала колу и оглядывалась. Высоко на стене в ряд висели резные деревянные щиты – тотемы древних семей. Или кланов? Я поискала "Бреннан", но из-за темноты и дыма большинство прочитать было невозможно. "Карга"? Нет.

Музыканты заиграли мелодию песни, которая бабушке понравилась бы. О молодой женщине, туго перевязывавшей волосы черной бархатной лентой.

Я посмотрела на фотографии в продолговатых рамках: портреты людей в воскресной одежде крупным планом. Когда их снимали – в 1890-м? 1910-м? Лица такие же угрюмые, как и в Беркс-Холле. Может, мешали жесткие воротники.

Настенные часы показывали время в Дублине и Монреале. Десять тридцать. Я проверила свои. Точно.

Через несколько песен Гарри начала размахивать обеими руками, чтобы привлечь мое внимание. Она походила на судью, который показывает нерезультативный бросок. Райан поднимал пустую кружку.

Я покачала головой. Он сказал что-то Гарри, потом поднял два пальца над головой.

Ну вот, подумала я.

Когда музыканты заиграли быстрый танец, я заметила, что Райан показывает в ту сторону, откуда мы недавно пришли. Гарри слезла со стула и исчезла в толпе. Цена узких джинсов. Даже думать не хотелось, сколько она простоит в очереди. Еще одно доказательство неравенства полов.

Райан снял куртку Гарри, положил ее на свое место, сел на стул моей сестрички, придвинулся ближе и прокричал мне в ухо:

– Ты уверена, что вы родились от одной матери?

– И отца.

От Райана пахло смесью рома и талька.

– Давно она живет в Техасе?

– С того момента, как Моисей вывел евреев из Египта.

– Моисей Мэлоун?

– Девятнадцать лет.

Я повернулась и уставилась на лед в стакане с колой. Райану не запрещено разговаривать с Гарри. У меня в любом случае не получится с ним пообщаться. Что же я так злюсь?

– Кто такая Анна Гойетт?

– Что?

– Кто такая Анна Гойетт?

Музыканты остановились на середине куплета, и имя прозвучало в относительной тишине.

– Боже, Райан, почему бы тебе еще и объявление не повесить?

– Мы сегодня какие-то раздражительные. Слишком много кофеина?

Он ухмыльнулся.

Я ответила злым взглядом.

– Вредно в твоем возрасте.

– В любом возрасте. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?

Официантка принесла напитки и подарила Райану не менее ослепительную улыбку, чем моя сестра. Он заплатил и подмигнул ей. Черт возьми.

– Общаться с тобой не сахар, – заявил он, поставив одну из кружек с пивом на стойку.

– Я исправлюсь. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?

– Столкнулся с Клоделем в деле о байкерах. И мы о ней поговорили.

– С чего бы?

– Он меня просил.

Никогда не пойму Клоделя. Он дает мне от ворот поворот, а потом обсуждает мой звонок с Райаном.

– Так кто она?

– Анна учится в Макгилле. Тетя попросила меня найти девочку. Дело не из разряда уголовных.

– Клодель сказал, она очень интересная молодая леди.

– Как-как?

Гарри выбрала именно этот момент, чтобы присоединиться к нам.

– Ух, ребятки. Если захотите писать, лучше занимайте очередь заранее.

Она оценила перемену мест и скользнула на бывший стул Райана. Будто по заказу, музыканты запели о виски в кувшине. Гарри раскачивалась и хлопала, пока какой-то чудак в кепке и зеленых подвязках не протанцевал к нам и не взял ее за руку. Она спрыгнула и пошла за ним в боковую комнату, где два молодых человека все еще изображали цапель. Партнер Гарри обладал основательным животиком и мягким круглым лицом. Надеюсь, она не уморит парня.