Летняя королева - Чедвик Элизабет - Страница 79

Петронилла отвернулась от мужа и больше на него не смотрела – видимо, на что-то сердилась. Она выжала кусок ткани и положила на горячий лоб сына. Мальчик захныкал, потом расплакался.

Алиенора обратилась к Раулю:

– Как же это перемирие будет заключено?

Он бросил гневный взгляд на жену:

– Граф Анжуйский с сыном должны приехать в Париж, чтобы обсудить ситуацию и согласиться на перемирие в обмен на определенные уступки.

– Какие именно?

– Людовик признает сына Жоффруа герцогом Нормандии, а они отдадут территории в Вексене, которые им подчинены.

– И он думает, что они согласятся?

Рауль пожал плечами:

– Это всем выгодно. Король слишком болен, чтобы возглавить кампанию против Руана. Ему придется улаживать много дел, и времени не хватит, чтобы начать военные действия после выздоровления. Если удастся договориться о перемирии до следующего года, да к тому же получить новые земли, тем лучше. Граф Анжуйский вместе с сыном в обмен на полоску земли выиграют ценное время, чтобы разобраться с собственными проблемами. – Он слегка улыбнулся. – Я слишком старый боевой конь и не горюю, что мы не едем на войну. Меня устроит, если подпишут перемирие.

Алиенора поняла, что ей следует начать готовиться к приему гостей, и подсчитала, сколько у нее времени до их прибытия. Жоффруа Анжуйский, конечно, негодяй и упивается своей мужской неотразимостью, но он отвлечет ее от забот. Его сына она до сих пор не видела, хотя слышала рассказы о его неукротимой энергии и талантах.

Рауль посмотрел на детей.

– Пойду помолиться за них, – сказал он. – Больше я здесь ничего не могу сделать. Петра… – Он подошел, тронул жену за плечо, но она сбросила его руку.

– Ступай! Я знаю, какие это будут молитвы и перед каким алтарем.

– Ради бога, женщина, если что и отвратит меня от тебя, то это твои беспочвенные обвинения. Мы больше не можем с тобой поддерживать разумный разговор.

Повернувшись на каблуках, он вылетел из комнаты.

Алиенора уставилась на сестру:

– В чем дело?

– Другие женщины, – ответила Петронилла, скривив рот. – С ним вечно одна и та же проблема – другие женщины. Рауль думает, я ничего не вижу, но я все замечаю, а когда прямо об этом говорю, он все отрицает. Бог свидетель, он годится мне в дедушки, а все никак не угомонится, не пропустит ни одной юбки.

Алиенора внимательнее присмотрелась к сестре. Слипшиеся, жирные волосы. Темные круги под глазами, заляпанное платье. Кислый запах немытого тела. Она стала похожа на их бабку Данжероссу. Страсти кипели в ней так жарко, что сжигали ее изнутри. Ей отчаянно хотелось быть желанной и любимой, а Рауль был не в состоянии поддерживать такое пламя. И возможно, Петронилла была права в какой-то степени. Рауль по своей природе никак не мог остановиться, и бегать ему за женщинами до конца своих дней.

– Идем. Тебе нужно поесть и отдохнуть. Ты очень устала. Разве можно в таком состоянии думать? Помнишь, как ты заботилась обо мне, когда я страдала от разбитого сердца? – Она взяла сестру за руку и сделала знак нянькам, чтобы те занялись детьми.

– Тебе что-то известно, да? Это правда? – встревожилась Петронилла. – Ты потому ничего не говоришь?

– Нет никакого смысла что-то говорить, пока ты в таком состоянии.

Петронилла вырвала руку.

– Ты во всем виновата! – выпалила она. – Если бы не твой развод, Рауль до сих пор был бы мне верен. Как только ты вернешься в Пуатье, он тут же меня бросит, как ненужную вещь, – я стану для него обузой. Если сейчас в моей голове царит неразбериха, то это твоя вина!

Урезонивать Петрониллу в таком состоянии бесполезно, тем более что в ее словах была доля правды. Алиенора почувствовала укол вины. После ее развода с Людовиком у Рауля не останется других причин, кроме любви, сохранять этот брак: родство с королем исчезнет, а с ним и выгода быть прикованным к вздорной сестре бывшей королевы Франции.

– Наскоками на меня ничего не изменишь. Если хочешь удержать Рауля, тебе понадобятся все твои способности.

Петронилла дернула головой, но позволила Флорете и Амарии выкупать себя и одеть в чистую сорочку. От еды она отказалась, зато выпила вина со снотворным, которое дала ей Амария. Веки ее отяжелели, и она прилегла на кровать Алиеноры.

– Если я ему не нужна, – прошептала она, – тогда я не хочу жить.

– Не болтай ерунды! – резко бросила Алиенора. – Рауль де Вермандуа – это не начало и не конец света. У тебя трое детей, и все они зовут тебя мамой. В Пуатье остались твои родные и друзья. Как ты смеешь такое говорить?

Петронилла лишь перевернулась на бок, подальше от Алиеноры, и больше ни на что не реагировала.

Алиенора направилась за Раулем и нашла его, как он и говорил, за молитвой в часовне Святого Михаила. Она опустилась на колени с той стороны, где был его здоровый глаз, и обратилась к Богу с собственной молитвой, пока дожидалась Вермандуа. Тот все медлил, словно не желал заводить с ней разговор. Она заметила, что его густая седая шевелюра несколько поредела на макушке, а некогда гладкое лицо обрюзгло. Одет Рауль был безукоризненно и по-прежнему излучал силу, но годы все-таки брали свое.

Наконец они поднялись с колен.

– Вы собираетесь расторгнуть брак с моей сестрой? – напрямик спросила Алиенора.

Лицо Рауля окаменело.

– Почему вы так думаете?

– Вы знаете не хуже меня. Не играйте со мной в придворные игры.

Он подавил вздох:

– Сами видите, какая она, и так почти каждый день в последнее время. Стоит мне лишь взглянуть на другую женщину, она тут же закатывает скандал. Требует моего внимания и не понимает, что у меня есть обязанности, которые я должен выполнять. На нее находит плохое настроение, и тогда она несколько дней не встает с постели. Священники говорят, что это наказание за то, что мы совершили, но я не верю. Мне кажется, она всегда была такая, просто теперь это сильнее проявляется.

– Но вы не ответили на мой вопрос.

Он покачал головой:

– Да, я обдумываю этот вариант, но мне еще нужно посоветоваться с королем. Полагаю, если вы собираетесь вернуться в Пуатье, Петронилле следует поехать с вами. Ей будет гораздо лучше там, где она провела свое детство, – во многом она так и осталась ребенком.

– Выходит, вы перекладываете ответственность за нее на меня?

– Она нуждается в заботе, и этот отъезд, полагаю, пойдет на пользу.

– Кому – вам или ей? – презрительно осведомилась Алиенора.

– Нам обоим, а также нашим детям.

– А что будет, когда я расстанусь с королем, расторгнув брак?

– Это мне еще предстоит решить.

Алиенора набрала в легкие воздуха, чтобы возразить, но промолчала, заметив в его взгляде неподдельную боль.

– В таком случае мне остается надеяться, что ваша совесть укажет вам верный путь, – сказала она. – Вы поклялись защищать ее. Так сдержите теперь свою клятву.

Глава 38

Анже, конец августа 1151 года

Генрих, герцог Нормандии, предавался утехам. Его бедра оседлала красотка с густой каштановой шевелюрой, огромными серыми глазами и полными мягкими губами, способными доставить самое утонченное наслаждение. В свои восемнадцать лет Генрих не терял энтузиазма и сил даже после нескольких раундов любовных игр, начатых предыдущим вечером, когда он удалился на покой с Элбургой, флягой вина и тарелкой медового печенья.

– Я буду по тебе скучать, – задыхаясь, проговорил он, пока девушка скакала на нем.

Чувствуя приближение кульминации, Генрих любовался ее грудями, которые забавно подпрыгивали.

– Тогда возьмите меня с собой, сир. – Она наклонилась, чтобы куснуть его плечо. – Я согрею вас в дороге.

Генрих на секунду задумался. Взять ее с собой в военный поход? Она очень ему пригодилась бы, тем более что Элбурга не стала бы жаловаться на тяготы пути и не доставила бы ему хлопот. К сожалению, от идеи пришлось отказаться. Иначе отец будет недоволен.

– Нет, милая, – пропыхтел он. – Я бы очень хотел взять тебя в Париж, но это неприлично.