Летняя королева - Чедвик Элизабет - Страница 27

Она без сил рухнула на Рауля, а он откинул назад голову и хватал ртом воздух. Сердце у него колотилось о ребра. Такого бурного возбуждения он не испытывал с юных лет, когда у него была первая женщина.

Петронилла, задыхаясь, рассмеялась.

– Я хочу повторить, – сказала она, сияя.

Он неуверенно хмыкнул:

– Не сегодня, doucette. Иначе нас кинутся искать. Прогулка на свежем воздухе не должна затягиваться до рассвета, а мы и так с тобой задержались. К тому же, в отличие от тебя, мне нужно время, чтобы восстановить силы.

– Но завтра?.. – Она наклонилась и поцеловала его, доказывая, что быстро учится.

Рауль обхватил рукой ее затылок и с неторопливой основательностью вернул поцелуй.

– Мы посмотрим, что можно будет сделать.

У него при себе оказалась салфетка, оставшаяся после ужина, и он воспользовался ею, чтобы стереть улики прелюбодеяния с ее бедер.

– Отдай мне, – попросила Петронилла. – Я брошу ее в огонь.

Рауль протянул ей салфетку и помог подняться на ноги. Девушка отряхнула юбки, потом повернулась и снова его поцеловала. Ей нравилось прикосновение его щетины и твердость рук на ее талии.

– Идем, – сказал он. – Пора превращаться в скромную молодую даму в глазах придворных.

Петронилла изобразила зевоту:

– Свежий воздух пошел мне на пользу. Кажется, я буду спать сегодня хорошо, даже очень хорошо.

Рауль проводил Петрониллу до лестницы и, оглядевшись по сторонам, не смотрит ли кто, снова поцеловал ее, после чего с прощальным салютом растворился в ночи.

Девушка тихо вздохнула, все еще пребывая в восторге, и вошла в спальню. Там ее поджидала встревоженная Флорета.

– Где вы были? – воскликнула она. – Я чуть голову не потеряла!

Петронилла закружилась в центре комнаты:

– Ходила прогуляться. Луна чудесная.

– Одна? – ужаснулась Флорета.

– Не кипятись. Это Тальмон. Здесь все меня знают. Я не заключенная.

– Что это у вас в руке? – подозрительно спросила Флорета, указывая на салфетку.

– Ничего, – поспешила с ответом Петронилла. – Меня затошнило. Не хотелось испортить платье. – Она взмахнула рукой, отпуская служанку. – Голова кружится. Ступай спать, а я сама о себе позабочусь.

Флорета засомневалась, но в конце концов сдалась, присела в поклоне и вышла из спальни. Петронилла бросила салфетку на кровать. Огонь в камине не горел, поэтому сжечь улику прямо сейчас она не могла. Да ей и не хотелось почему-то ничего сжигать, ведь это было доказательством ее первой ночи, не хуже невестиной простыни. Пусть Рауль женат, это не важно. Она получит его, чего бы ей ни стоило.

Сняв платье и туфли, она забралась в кровать и задула лампу, а потом долго лежала без сна, заново переживая случившееся и смакуя воспоминания. Но прежде чем заснуть, взяла салфетку и сунула под подушку.

Побывав на мессе и позавтракав, Алиенора отправилась к Петронилле поговорить о предстоящем возвращении в Пуатье. Как всегда, сестрица была в постели, хотя не спала, а сидела со спутанными волосами, как воронье гнездо, и сонным взглядом. Только что пришла Флорета, принесла теплой воды для умывания, а также немного хлеба и кувшин пахты.

Алиенора досадливо покачала головой.

– Ты как ночной цветок, – заметила она. – Утром вялая, а к вечеру бодрая.

Петронилла как-то странно на нее посмотрела, и на губах ее заиграла улыбка.

– Мои лепестки раскрываются, когда у других они закрыты, – согласилась она и потянулась.

Алиенора уловила какой-то знакомый запах, но сразу не поняла, какой именно. Петронилла встала с постели, чтобы умыться, и тут старшая сестра заметила, что из-под ее подушки выглядывает что-то вроде салфетки. Она бы даже не обратила на это внимания, если бы не пятна крови. Сердце замерло от потрясения.

– Что это? – гневно спросила она.

Петронилла обернулась и бросилась к подушке, но Алиенора ее опередила, выхватив салфетку.

– Пустяки, – ответила та с пунцовыми щеками. – Ночью у меня пошла кровь из носа, только и всего.

Алиенора развернула ткань – там были и другие пятна, а сама салфетка все еще слегка влажная. Она поднесла ее к носу и безошибочно угадала запах мужского семени. Королева повернулась к испуганной Флорете:

– Оставь нас. И никому ни слова.

Флорета разложила платье Петрониллы на кровати и вышла из комнаты, бросив через плечо встревоженный взгляд. Алиенора выждала, пока не раздался щелчок замка, и только тогда пригвоздила сестру разъяренным взглядом.

– Ты что же это делаешь, глупая? Так ты погубишь нас обеих. Кто это? Отвечай!

Петронилла сложила руки на груди.

– Никто, – сказала она.

– Не смей лгать! Отвечай, кто это!

Петронилла вздернула подбородок и уставилась на Алиенору немигающим взглядом, ее карие глаза совсем потемнели от яркого румянца.

– Ничего тебе не скажу, потому что говорить нечего. – Повернувшись спиной, она отломила кусочек от буханки, принесенной Флоретой, и сунула в рот.

Вспылив от гнева и боли, Алиенора схватила Петрониллу за руку и развернула к себе лицом.

– Глупая девчонка, я стараюсь защитить тебя! Ты хотя бы осознаешь, какую опасность на себя навлекла?

– Ты стараешься защитить только себя. Ты ничего не понимаешь! И на меня тебе наплевать! – Петронилла сбросила ее руку, тяжело дыша.

– Я забочусь о тебе куда больше, чем ты представляешь. Кто-то лишил тебя невинности. Я выясню кто, и тогда ему не поздоровится.

Петронилла промолчала, отломила еще один кусочек хлеба и положила в рот, глядя на сестру с дерзким вызовом.

Раненная в самое сердце, Алиенора повернулась к двери, но тут же остановилась. Скандал не должен выйти за пределы этой комнаты, иначе Петронилла приобретет дурную славу и позор сестры отразится на ней тоже. До сих пор она была так осторожна с Жоффруа де Ранконом, избегала и сторонилась того, что могло бы легко превратиться в громкий скандал, но теперь Петронилла своим глупым, легкомысленным поступком подвергла опасности их обеих. Она швырнула сестре салфетку.

– Избавься от этой мерзости, – прошипела она. – Ты опозорила, ты предала меня и весь наш дом. Подумай об этом, если у тебя осталась хоть капля совести, а не только одно эгоистичное желание получать удовольствия и праздно проводить время. – Голос ее срывался. – Я тебе доверяла… Ты не понимаешь, что натворила.

Петронилла по-прежнему молчала. Алиенора вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь. В коридоре стояла Флорета, заламывая от волнения руки.

– Что тебе об этом известно? – строго спросила Алиенора. – Отвечай!

Флорета покачала головой:

– Ничего, мадам, клянусь! Я, как обычно, приготовила спальню. Но ваша сестра все не шла, и я начала беспокоиться. Потом она появилась, держа в руке салфетку, и сказала, что чувствовала себя плохо и боялась, как бы ее не стошнило. Поэтому она пошла подышать свежим воздухом.

А успела гораздо больше, мрачно подумала Алиенора.

– Она появилась одна? С ней никого не было?

– Никого, мадам.

Королева посмотрела на Флорету тяжелым взглядом:

– Ничего никому не говори. Если об этом станет известно, будут ужасные последствия, причем для всех.

– Клянусь душой, мадам. – Флорета перекрестилась.

– Я выясню, кто в этом виноват. Проследи, чтобы сегодня Петронилла не выходила из комнаты. Не желаю видеть ее среди придворных. Если кто спросит – сестра больна. Доложишь, если она скажет что-нибудь важное, что мне нужно знать.

Флорета вернулась в спальню, а королева пошла молиться. Она собиралась не только обратиться к Богу за помощью, но обдумать, как быть дальше. Ей хотелось выбраться из этого болота, не говоря ничего Людовику, иначе он снова впадет в бешенство. Она взялась за четки, терзаемая огромным чувством вины. Нужно было внимательнее следить за Петрониллой. Сестра всегда была слабой и уязвимой, и, как оказалось, искала внимания не в тех местах. Насчет виновного у Алиеноры были сильные подозрения. Эмери де Ниорт в последнее время не скрывал своих намерений. Но он простой рыцарь – совершенно неподходящая партия для Петрониллы.