Сокол и огонь - Райан Патриция - Страница 58

— Все в порядке, брат Лука, — сказал Мэтью. — Мы пришли навестить того рыцаря, которого привезли недавно.

Брат Лука указал на отгороженный занавесками дальний угол, возле потрескивающего очага.

— Мы поместили его там, где потеплее.

— Матерь Божья, — прошептала Мартина, когда отодвинула штору и взглянула на лежащего Торна. На нем были доспехи, включая страшно искореженный шлем, лицо было мертвенно-бледным, лоб покрывала испарина. Он тяжело дышал, глаза блуждали. Из стыка лат на правом плече торчали арбалетные стрелы, а его правая нога была неестественно вывернута.

— Торн, — тихо окликнула его Мартина.

Торн остановил на ней взгляд, на мгновение лицо его расслабилось и он едва улыбнулся. Губы беззвучно произнесли ее имя, но когда он потянулся к ней больной рукой, улыбка превратилась в гримасу боли и он застонал, сомкнув веки.

Подошел брат Лука. Он принес тазик с водой, кусок мыла, связку бинтов, набор хирургических инструментов и кувшин с бренди, поставив все это на столик рядом с кроватью. Отодвинув Мартину, он проворно расстегнул шлем Торна, снял его и принялся развязывать сложную систему креплений и застежек, удерживающих его латы, налокотники, наколенники и остальные доспехи.

Мартина знала, что бренди — единственное обезболивающее, имеющееся под рукой у монастырских лекарей; оно было менее эффективно, нежели имеющийся у нее порошок болиголова. Раскрыв сундучок, она достала ступку и принялась растирать травы для своего снадобья.

— Осада завершилась успехом, — тихо сказал Питер, глядя на своего друга, который совершенно не слышал их, погруженный в забытье. — Мы захватили замок.

— Как вам это удалось? — спросил Мэтью. — Я был уверен, что Блэкберн неприступен.

— Так оно и есть. Когда мы поняли, что никогда не сумеем преодолеть его стены, Оливье начал переговоры с Невиллем, но Торн убедил его, что мир с убийцей Ансо и Айлентины недопустим, это будет страшной ошибкой. Он выдвинул свой план, и Оливье согласился с ним.

Монах освободил Торна от тяжелой стальной брони и кожаных доспехов, сбросив их на пол. Каждый раз, когда он нечаянно задевал две стрелы, торчащие из плеча, Торн судорожно вздрагивал.

— Первая часть его плана представляла собой классическую осадную стратегию, — продолжал Питер, — подкоп под стены. Мы установили под ними навес, и команда землекопов начала рыть туннель. Они подперли его бревнами, смазанными салом, а когда он был готов, набили туннель соломой, тушами дохлых свиней и подожгли. В жизни не видел такого огня и дыма, вы и представить себе не можете, какая вонь стояла вокруг!

— В нашу сторону тогда как раз дул ветер, — проговорил Мэтью, — так что нам и не надо представлять. Целью этого пожара было, как я полагаю, обрушить стены туннеля, а следовательно, и стены замка над ним.

— Да, но стены оказались такими толстыми, что это не сработало. Впрочем, Торн и не рассчитывал, что они рухнут.

— Так он знал, что они не упадут в результате подкопа?

— Да, это был всего лишь отвлекающий маневр, — подтвердил Питер. — Мы дождались темноты, пока огонь не утих, чтобы привести в действие наш настоящий план под покровом ночи. Пока все уэльсцы собрались у стены, под которой был подкоп, поливая ее сверху водой из бочек, Торн, Гай и я взяли приставную лестницу и, обойдя вокруг замка, стали забираться па оставленную без охраны стену с противоположной стороны.

Сняв с Торна все доспехи, брат Лука взял острый маленький ножик и принялся разрезать прилипшую к телу, мокрую от крови одежду рыцаря.

Питер покачал головой, с грустью глядя на сакса.

— Торн считал, что замок совершенно неприступен, чтобы взять его силой или разрушить. Поэтому надо было найти более слабое звено в обороне Невилля, и этим слабым звеном были сами защитники, солдаты-уэльсцы. При всей их силе и боевой выучке они оставались всего лишь наемниками, сражаясь за Невилля не из личной преданности, а за деньги. Отнимите у них это серебро, и они перестанут сражаться, потеряв стимул. План Торна заключался в том, чтобы, проникнув в замок, добраться до центральной башни и захватить Невилля.

— И быть убитыми в ходе этой вылазки, — мрачно заметил Мэтью. — Как только вы могли подумать, что сумеете незамеченными проникнуть в замок, битком набитый уэльскими солдатами? Это же самоубийство, неужели вы не отдавали себе в этом отчета?

— Конечно. Мы все причастились и получили отпущение грехов утром перед вылазкой. Мы знали, что не вернемся живыми. Торн настаивал, чтобы мы с Гаем не ходили с ним, но не смог отговорить нас. Когда мы приставили лестницу, он настоял на том, чтобы лезть первым, забравшись наверх, втянул лестницу за собой, и мы уже не могли последовать за ним.

Питер покачал головой, в его глазах стояли предательские слезинки.

— А потом он весело посмотрел на нас сверху, будто это была лучшая шутка в его жизни, а не подписанный добровольно смертный приговор.

— Тем самым он спас ваши жизни, — тихо сказал Мэтью.

Питер прерывисто вздохнул.

— Он повернулся к нам и затем исчез за стеной. Мы остались ждать. Уэльсцы потушили огонь, и вскоре мы услышали голоса во внутреннем дворе и страшный шум. В конце концов флаг Невилля на башне упал, и защитники замка заявили о готовности сдаться, если им пообещают сохранить жизнь и не предадут правосудию. Оливье согласился с их условиями, и они подняли ворота. Мы собрали их оружие и окружили под башней. Невилль был мертв, а Торн — в таком состоянии, в котором вы сейчас его видите. Капеллан немедленно произнес над ним последнюю молитву. Уэльсцы рассказали, что Торн пробрался в башню, получив по дороге эти две стрелы из арбалета, и нашел Невилля. Приставив меч к его спине, он выволок негодяя во двор, заставив во всеуслышание объявить, что у него нет денег, чтобы расплатиться с наемниками.

— Это была правда? — спросил Мэтью.

— Не думаю. Невилль был не настолько глуп, чтобы связаться с кровожадными дикарями, не имея средств рассчитаться с ними.

— И как же Невилль умер?

— Они набросились на него и буквально разорвали в клочья. Когда мы нашли его… вернее, то, что осталось от него… в общем, — Питер взглянул на Мартину, сосредоточенно размешивающую свои травы в чаше с бренди, — я, наверное, никогда в жизни не забуду этого зрелища. Ногу Торну сломали в рукопашной схватке, в суматохе, но это было ненароком. Если бы они хотели убить его, то я уверен, что сейчас он был бы мертв. Думаю, они были восхищены его мужеством, а может, просто побоялись. Они никак не могли поверить, что человек, получив две стрелы, выпущенные из арбалета, еще способен стоять на ногах и сражаться. Они даже придумали ему какое-то уэльское прозвище что-то вроде Английский Великан, Не Желающий Умирать.

В этот момент Торн вряд ли напоминал Английского Великана: весь израненный, мечущийся в полубреду. У Мартины сердце обливалось кровью, глядя на него.

— Что станет с Блэкберном? — спросил настоятель у Питера.

Рыцарь пожал плечами.

— Никто пока не знает, но Оливье теперь не оставит замок без присмотра. Он вместе с семьей перебрался в него до принятия решения о наследовании баронства.

Мартина поморщилась, когда Торн вздрогнул от прикосновения брата Луки, который дотронулся до кости, торчащей наружу в области колена.

— Боюсь, что придется ампутировать ногу, — сказал он.

Мартина повернула голову вслед за Торном, который посмотрел на сложенные на столике ножи, повязки и костяные пилы. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но она заметила, что дыхание его участилось.

— Пойду разбужу брата Поля, — сказал молодой монах, повернувшись к Мэтью. — Нам также понадобятся еще четыре человека, чтобы держать его. — Посмотрев на сакса, он добавил: — Четыре сильных человека.

— Позвольте сначала мне попытаться, — вмешалась Мартина, прежде чем Мэтью успел ответить. — Я могу сложить кость и вправить сустав, я уверена, что у меня это получится.

— Вам приходилось делать это раньше? — спросил настоятель.