Сокол и огонь - Райан Патриция - Страница 55

Она вспомнила, что Торн вернулся на закате и всю ночь просидел возле нее. Время от времени она просыпалась, встревоженная и не понимающая, где находится, и тогда он склонялся над ней, гладя ее, ободряя и утешая. Она заметила лежащий на его коленях меч и вспомнила о клятве, данной им Райнульфу. Он обещал защищать ее и вот теперь выполнял свою клятву. В конце концов он действительно человек чести, по крайней мере в отношении данного им слова.

Фильда тоже провела ночь здесь, меняла повязки, приносила ей бульон и вино. Мартина облизнула потрескавшиеся губы.

— А где Фильда? — спросила она хриплым голосом.

Торн поднялся и подошел к кровати.

— Она вернется, — сказал он, нежно кладя руку на здоровую щеку. — Ты знаешь, где ты?

Мартина кивнула, поморщившись от резкой боли в шее.

— Ты помнишь, что с тобой случилось?

— Эдмонд, — прошептала она.

Он взял ее руку.

— Эдмонд больше не потревожит тебя.

Некоторое время она вопросительно смотрела на него.

— Что ты сделал с ним? — спросила она, заметив свежий синяк на его щеке.

Торн убрал ее волосы с лица.

— К сожалению, меньше, чем он того заслуживает. Он жив.

Мартина заглянула ему в глаза.

— Наверное, я должна поблагодарить тебя.

Торн покачал головой.

— Я не заслужил твоей благодарности. Ведь если бы не я, ты бы никогда не вышла за Эдмонда. И то, что я сделал с ним, это слишком мало и слишком поздно, но кое-что я еще могу сделать, — добавил он, пожимая ее руку, — или постараюсь сделать. Например, защитить тебя и освободить от него навсегда.

Ее сердце бешено стучало.

— Разве это возможно?

— Не знаю, может быть. Правда ли, что он… что ваш брачный договор не был закреплен супружескими действиями с его стороны?

Мартина увидела в его глазах лучик надежды.

— Да, это правда.

Торн глубоко вздохнул, глаза его засветились, ей показалось, что он даже улыбнулся.

— Если мне удастся добиться расторжения брачного договора, ты не будешь…

— Расторжения брачного договора? Но как? — Мартина попыталась сесть, но боль пронзила ее, и она откинулась на подушки.

— Легко. — Он придвинулся ближе, взяв ее голову в ладони. — Я смогу устроить это, но ты этого хочешь?

— О Боже, и ты еще спрашиваешь?

Он хмыкнул.

— Я просто должен был убедиться, прежде чем начать действовать. Думаю, что расторгнуть брак, не закрепленный должным образом на супружеском ложе, будет легко. Брат Мэтью — специалист по каноническому праву. Сегодня вечером мы поговорим с ним об этом.

— Сегодня вечером? — Она нахмурилась. — Мы что, едем в монастырь Святого Дунстана?

Торн кивнул:

— Тебе небезопасно здесь оставаться. Эдмонд, несомненно, еще в Гастингсе — вряд ли он в состоянии скакать верхом. Но Бернард и его люди здесь. Я отправил Питера и Фильду собрать твои вещи и одежду…

— А Локи? И мой сундучок с лекарственными травами?

— И их тоже. Мы отправимся, как только они вернутся.

— Сожалею, — повторил брат Мэтью. Его терпение восхищало Мартину, хотя смысл сказанных им слов не оставлял надежд. — Но нельзя расторгнуть брак на том лишь основании, что он не был подтвержден совершением брачных отношений. Это не сработает.

— Ужасно, — сказал Торн, поднимаясь.

— Ужасно это или нет, но таков закон церкви, — сказал Мэтью.

Его пронзительные черные глаза и копна густых черных волос с тонзурой на макушке являли разительный контраст с его тихим и рассудительным нравом.

— Черт. — Торн подошел к окну и, опершись на подоконник, уставился в ночное небо, качая головой. Мартина и Мэтью сидели за столом в центральном зале настоятельских покоев и наблюдали за ним.

Мартина подняла с пола Локи и крепко прижала к груди. С того момента как они прибыли в монастырь Святого Дунстана, она не произнесла почти ни слова. Ей пришлось совершить эту поездку в носилках, потому что она была слишком слаба, чтобы ехать верхом. И хотя всю дорогу она проспала, положив голову на колени Фильде, сейчас она чувствовала себя совершенно разбитой и была не в состоянии говорить о своих бедах. К счастью, Торн охотно взял на себя эту функцию.

— Несправедливо, что ей придется остаться женой этого… животного, лишь только потому, что церковные законы так негибки… — Торн с силой стукнул кулаком по подоконнику.

— У церкви есть другие способы, — тихо сказал Мэтью. — Существует гораздо больше законных причин для развода, нежели те, о которых знают законники, — произнес он и многозначительно помолчал. — Наиболее подходящий в вашем случае — это мужское бессилие.

Торн посмотрел на Мартину.

— Мужское бессилие? — переспросил он, будто пробуя эти слова на вкус.

— Такое обвинение часто проходит успешно, — объяснил Мэтью. — И по моему мнению, это самый лучший способ добиться расторжения брака на законных основаниях. И в общем-то единственный.

Некоторое время Торн и Мэтью молча смотрели друг на друга, затем одновременно повернулись и посмотрели на Мартину, словно прося ее разрешения начать бракоразводный процесс.

«Мужское бессилие». Нехорошие, постыдные слова, слова, которые непременно породят разные слухи и скрытые насмешки. Мартину отталкивала сама мысль о том, чтобы требовать развод на этом основании. Она закрыла глаза, почувствовав вдруг навалившуюся усталость, — кровь стучала в голове. Она представила лицо Эдмонда, склоняющегося над ней: желтые зубы обнажены в смертельной улыбке, его запах лезет в ноздри, его мясистые руки хватают ее, бросая на кровать, в боль и темноту.

Вздрогнув, Мартина открыла глаза, встретившись взглядом с Торном.

— Делайте то, что считаете необходимым, — сказала она и, поднявшись, вышла из комнаты.

Сидя рядом с Мартиной на скамье в углу кабинета брата Мэтью, Торн молча смотрел, как настоятель протягивает через стол сидящему напротив отцу Саймону требование о расторжении брачного договора. Священник поднес документ к носу и стал читать, недовольно щурясь. В противоположном углу сидели Бернард и Эдмонд; они перешептывались. Точнее, Бернард шептал что-то на ухо брату, который слушал, тупо уперев взгляд в пол. Лицо Эдмонда все еще было расцвечено синяками. Закончив читать, отец Саймон присоединился к братьям, наклонился и что-то прошептал в ухо Бернарду.

— Мужское бессилие?! — воскликнул Бернард.

— Что это такое? — пробурчал Эдмонд.

Отец Саймон что-то сказал вполголоса.

Эдмонд вскочил как ужаленный.

— Что?!

Бернард встал и схватил брата за руку.

— Эдмонд, я же велел тебе держать язык за зубами…

— Ты, чертова сука! — заорал Эдмонд в лицо Мартине, размахивая кулаками. Бернард и Саймон с трудом удерживали его. — Это все твои делишки! — не унимался он.

— Заткнись, Эдмонд, — зашипел Бернард, принуждая брата сесть. — Дай я сам займусь этим. Я же говорил тебе.

Положив руки брату на плечи, он что-то зашептал ему на ухо.

— Хорошо, — сказал Эдмонд, понурив голову.

— Хорошо? — повторил Бернард.

Эдмонд кивнул, не поднимая головы.

Бернард выпрямился и оправил тунику.

— Мы не согласны расторгнуть этот брак. Эдмонд и леди Мартина должны остаться супругами.

Эдмонд закрыл лицо руками.

— О Боже, — прошептала Мартина.

Торн погладил ей руку, желая сделать нечто другое — взять ее руки в свои, обнять, — но понимал, что малейшая неосторожность с его стороны погубит ее. Он старался даже не смотреть на нее, боясь выдать свои истинные чувства.

Мэтью встал.

— Если Эдмонд согласится на расторжение брака мы устроим все тихо, по-семейному, — сказал он, обращаясь к Бернарду. — Обвинение в неспособности исполнять супружеские обязанности останется в тайне. Но если он будет возражать, мы без колебаний предадим дело огласке и направим прошение папе Александру, и тогда, смею вас заверить, об этом будут говорить не только в Англии.

— Твои угрозы ничего не изменят, монах, — сказал Бернард. — Мы категорически отказываемся дать развод.