Собрание сочинений в 12 т. T. 12 - Верн Жюль Габриэль - Страница 13

Карета снова двинулась в путь. Теперь они ехали среди виноградников; лозы свисали фестонами с тутовых деревьев, окаймлявших дорогу; местность была ровная, и лошади неслись вскачь. Стояла непроглядная тьма: все небо заволокли густые облака, принесенные сильным юго-восточным ветром — сирокко. Хотя окна кареты иногда открывали, чтобы впустить немного свежего воздуха, — в Истрии летние ночи очень жарки, — даже вблизи ничего нельзя было разглядеть. Как ни напрягали зрение граф Шандор и его друзья, пытаясь примечать в пути каждую мелочь, как ни старались определить направление ветра и сообразить, сколько времени они уже в пути, им не удалось даже понять, в какую сторону они едут, Повидимому, власти решили вести следствие в строжайшей тайне и в месте никому не известном.

Около двух часов ночи вновь сменили лошадей. Как и в первый раз, на это ушло не больше пяти минут.

Графу Шандору показалось, что он смутно видит очертания домов, стоящих у дороги, должно быть на окраине какого-то города. Это был город Буг, районный центр, расположенный в двадцати милях к югу от Муджа.

Как только запрягли лошадей, жандармский лейтенант шепнул несколько слов кучеру, и карета помчалась дальше.

Около половины четвертого должен был начаться рассвет. Через час пленники могли бы определить по солнцу, в каком направлении они двигаются, хотя бы узнать, едут ли на север или на юг от Триеста. Но тут жандармы захлопнули ставни на окнах кареты, и пассажиры продолжали путь в полной темноте.

Никто из них не произнес ни слова. Они знали, что от жандармов ничего не добьешься. Лучше всего набраться терпения и ждать.

Прошел час, а может быть, и два, — путникам трудно было определить время, — когда карета остановилась последний раз в городке Визинаде и, быстро сменив лошадей, покатила дальше.

Путники заметили, что теперь карета поднимается в гору. Слышались крики кучера, подгонявшего лошадей, щелканье бича и стук подков о крутую каменистую дорогу в какой-то гористой местности. Кругом уступами вздымались холмы, покрытые сероватыми лесами, закрывая далекую линию горизонта. Несколько раз до пленников доносились звуки свирели, это пастухи перегоняли стада черных коз, наигрывая причудливые мелодии; но по этим признакам пленники не могли догадаться, где проезжают, а видеть они по-прежнему ничего не могли.

Было, наверно, часов девять утра, когда они почувствовали, что дорога изменилась. Ошибиться было невозможно: подъем кончился; преодолев какой-то перевал, они быстро покатили под гору. Лошади неслись с такой быстротой, что приходилось несколько раз притормаживать колеса кареты.

Действительно, в этих местах дорога сначала извивается, поднимаясь среди холмов, над которыми господствует гора Маджоре, а затем начинается спуск к городу Пизино. Хотя этот город и расположен на плоскогорье высоко над уровнем моря, но если смотреть на него с близлежащих холмов, кажется, что он спрятался в глубокой долине. Еще задолго до въезда в город вдали показывается колоколенка, возвышаясь над живописными группами домов, карабкающихся по уступам горного склона.

Пизино — главный город округа, насчитывающего около двадцати пяти тысяч жителей. Он находится почти в центре треугольного полуострова, и в него со всех сторон стекаются представители различных славянских народностей, морлаки и даже цыгане, особенно во время ярмарок, когда тут идет бойкая торговля.

Древняя столица Истрии до сих пор сохранила средневековый облик; особенно характерна старинная крепость, которая возвышается над более современными зданиями, где помещаются австрийские административные учреждения.

Девятого июня, около десяти часов утра, почтовая карета, после пятнадцатичасового пути, въехала во двор этой крепости и остановилась. Граф Шандор, его товарищи и Саркани вышли из кареты. Через несколько минут арестованных заперли в отдельных камерах с низкими сводами, куда их провели по лестнице, насчитывавшей не менее пятидесяти ступеней.

Заговорщиков ждало строгое одиночное заключение.

В дороге они не могли общаться друг с другом и не успели обменяться мыслями, но всех мучил один и тот же вопрос. Как удалось полиции раскрыть заговор? Случайно ли она напала на его след? Ведь были приняты все меры предосторожности! Между Триестом и городами Венгрии и Трансильвании давно не велось никакой переписки. Неужели их предали? Но в таком случае кто же предатель? Они никому не вверяли своей тайны. Ни одно письмо не могло попасть в руки шпиона. Все бумаги тотчас же уничтожались. Сколько бы ни рылись во всех углах дома на улице Акведотто, там все равно ничего не могли бы найти! Впрочем, так оно и было. Полиции ничего не удалось обнаружить, кроме сетки, которую граф Затмар не уничтожил, считая, что она еще может ему понадобиться. И, к несчастью, эта сетка послужит вещественным доказательством, ведь нельзя будет отрицать, что ею пользовались для шифрованной переписки.

В действительности (этого заключенные еще не знали) все обвинение было построено на копии записки, которую Саркани с Торонталем передали губернатору Триеста, расшифровав ее текст. Но, к несчастью, этого было достаточно, чтобы обвинить заговорщиков в государственной измене. За это графа Шандора и его друзей могли посадить на скамью подсудимых перед военным судом, который выносит самые суровые приговоры.

И все это было делом рук предателя, а он находился тут же рядом. Ни слова не говоря, он дал себя арестовать и спокойно дожидался суда, и даже осуждения, не сомневаясь, что в свое время будет выпущен; таким образом он отводил от себя все подозрения. Саркани вел эту игру хладнокровно и уверенно, как и все свои темные дела.

К тому же граф Шандор, обманутый этим негодяем (как было ему не поверить?), твердо решил сделать все, что в его силах, чтобы снять с Саркани обвинение Нетрудно доказать, думал граф, что Саркани не был его сообщником, что это просто счетовод, совсем недавно появившийся в доме Ладислава Затмара и занятый лишь частными делами графа, не имеющими ни какого отношения к заговору. Если понадобится, граф призовет в свидетели банкира Силаса Торонталя, чтобы доказать невиновность молодого счетовода Он не сомневался, что в конце концов Саркани будет оправдан, как человек непричастный к этому делу, если полиции вообще удастся состряпать какое-нибудь дело, в чем он далеко не был уверен.

Австрийское правительство не могло знать, что заговор раскинул сети за пределами Триеста. Имена других заговорщиков в Венгрии и Трансильвании были ему неизвестны. Полиция не могла напасть на их след. Матиас Шандор, Ладислав Затмар и Иштван Батори были совершенно спокойны на этот счет. Поэтому они решили все отрицать; но если им будут предъявлены неопровержимые вещественные, доказательства, то они готовы пожертвовать жизнью. Наступит день, когда на смену им явятся новые борцы за независимость. Другие вожди продолжат их дело. А если их признают виновными, они заявят во всеуслышание, на что надеялись и какова была их цель; рано или поздно эта цель будет достигнута. Они даже не станут защищаться и с честью падут за родину.

Граф Шандор и его друзья не ошиблись: полиция почти ничего не знала об этом деле. Она пыталась отыскать нити заговора в Буде, Пеште, Клаузенбурге и других городах, где по сигналу из Триеста должно было начаться восстание, но там ничего не удалось обнаружить. Вот почему правительство окружило такой тайной арест заговорщиков в Триесте. Заключив арестованных в Пизинскую крепость и стараясь, чтобы дело не получило огласки, пока не будут выяснены все обстоятельства, власти надеялись, что тем или иным путем им удастся разыскать автора зашифрованной записки, посланной в столицу Иллирии неизвестно откуда.

Но их надежды не оправдались. Ожидаемый сигнал не был, да и не мог быть подан. Движение замерло, и заговорщики на время притаились. Правительству пришлось ограничиться привлечением к суду только графа Шандора и его сообщников по обвинению в государственной измене.

Однако потребовалось несколько дней для предварительных розысков. Поэтому следствие по делу началось только 20 июня, тогда же состоялся и первый допрос обвиняемых. Им даже не дали очной ставки, и они впервые встретились лишь в зале суда.