Кривой дом (сборник) - Кристи Агата - Страница 38

— Плохо дело, Чарльз Хейворд,— сказала она, глядя на дом.— Что думает об этом полиция? Хотя я, наверное, не должна задавать таких вопросов. Странно как-то, что Аристида могли отравить, и странно думать о нем как о покойнике. Я никогда не любила его, но не могу привыкнуть к мысли, что он умер... Дом. кажется, таким... пустым. 

Я молчал. Несмотря на несвязные фразы, мисс де Хэвиленд была настроена на воспоминания.

— Думала сегодня утром — я диву здесь уже очень давно. Больше сорока лет. Приехала, когда умерла моя сестра. Он пригласил .меня... Семеро детей... а младшему всего годик. Я не могла позволить, чтобы их воспитывал какой-нибудь итальянец. Конечно, это был невозможный брак. Я всегда чувствовала, что Марсию околдовали. Уродливый, вульгарный, маленький иностранец! Он дал мне полную свободу, должна признаться. Няни, гувернантки, лучшие школы.... И хорошую, полезную пищу,а не ту гадость, которую ел сам.

— И вы так и живете здесь?

— Да, немного странно... Я ведь, могла уехать; когда дети выросли и обзавелись своими семьями,... Думаю, я слишком увлеклась садом. А потом еще Филипп.. Если мужчина женится на актрисе, он не может  надеяться на семейный уют. Не понимаю, зачем актрисы имеют детей. Как только ребенок рождается, они уезжают, и играют свои роли в Эдинбурге или где-нибудь еще, но обязательно очень далеко от дома. Филипп очень разумно поступил, переехав сюда со своими книгами.

— Чем занимается Филипп Леонидас?

— Пишет книги. Сама не знаю зачем. Никто не хочет их читать. Все о каких-то неясных моментах в истории. Вы даже не слышали о его книгах?

Я вынужден был признаться, что не слышал.

— Слишком много денег, вот что. Большинство людей не могут позволить себе. подобные причуды —они должны зарабатывать на жизнь.

— А разве его книги не окупаются?

— Конечно нет. Его считают большим авторитетом в истории, а деньги ему не нужны. Аристид положил на его имя какую-то фантастическую сумму; что-то около ста тысяч фунтов. Аристид всех обеспечил.

— Так что после его смерти никто особенно не выигрывал?

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Все выигрывали. Они все получат деньги, но они И так могли их получить, если бы попросили.

— Так вы думаете, кто отравил его?

— Понятия не имею. И это меня расстраивает. Не очень-то приятно думать, что кто-то типа Борджиа расхаживает по дому. Полиция, наверное, свалит все на бедняжку Бренду. 

— Вы думаете, это несправедливо?

— Не знаю. Мне она всегда казалась на редкость глупой и банальной особой. Я себе не так представляю отравительницу. Но если молодая женщина двадцати четырех лет выходит за восьмидесятилетнего, естественно, она это делает ради денег. Она могла предвидеть, что очень скоро станет богатой вдовой. Но Аристид был чрезвычайно крепким стариком. Он вполне мог дожить и до ста лет. Думаю, ей надоело ждать.

— И в этом случае?..

— И в этом случае репутация семьи не пострадает. Конечно, противно; что это станет достоянием публики. Но, в конце концов, она ведь не член, семь и.

— А больше вы никого не подозреваете?

— А кого еще я могу подозревать?

Конечно, она знала гораздо больше...

Мне пришла в голову мысль: а вдруг это она, мисс де Хэвиленд, сама отравила Аристида Леонидаса? Я вспомнил, с какой злостью она втаптывала в землю вьюнок. Вспомнил слова Софьи — безжалостна...

Имея достаточные основания... Но что именно .может. быть для Эдит де Хэвиленд достаточным основанием?

 Глава 6

Дверь в дом была открыта, и мы вошли в очень просторный холл.

 — Видимо, вы хотите повидать Филиппа.

Хочу ли я видеть Филиппа, я и сам не знал. Все, что я хотел,— это видеть Софью. И это мне удалось. Но она одобрила план Старика и исчезла, не оставив указаний, как действовать дальше. Должен ли я предстать перед Филиппом как жених его дочери или как случайный знакомый, который нашел «подходящее» время нанести визит? А может, сказать ему, что я связан с полицией?

— Пойдемте в библиотеку,— сказала мисс де Хэвиленд.

Это была большая комната с множеством книг. Книги всюду: в шкафах, на столах, стульях и даже на полу. Филипп-Леонидас, высокий, лет пятидесяти, показался мне необыкновенным красавцем.. Все так подчеркивали, уродство. Аристида, что я невольно ожидал, что сын его тоже некрасив. Поэтому меня так поразили, эти безупречные черты лица.

—  Это Чарльз Хейворд, Филипп.

— Здравствуйте.

Я так и не понял, слышал ли он обо мне раньше. Рука, которую он протянул, была холодной, лицо —непроницаемым. Я немного нервничал. Он стоял передо, мной терпеливо, не проявляя никакого интереса.

— Где эти ужасные полицейские? — спросила мисс Эдит.— .Они уже были здесь?

—  Мне кажется, главный инспектор... (он взглянул на карточку на письменном столе) э-э... Тавернер скоро зайдет сюда поговорить со мной.

— А где он сейчас?

— Понятия не имею, тетя Эдит, Наверное, наверху,

— У Бренды?

— Право, не знаю.

Глядя на Филиппа, трудно было представить себе, что где-то поблизости от него могло совершиться убийство.

— Магда встала?

— Не знаю. Она обычно не встает до одиннадцати часов.

— Да, на нее это похоже. Но, кажется, она идет сюда.

Я услышал громкий голос — женщина что-то быстро говорила — и поспешные шаги.

Дверь отворилась, и в комнату вошла женщина. У меня было впечатление, что вошли трое. Она курила сигарету в длинном мундштуке. Розовый шелковый пеньюар, золотистые волосы, распущенные по плечам, огромные голубые глаза и низкий приятный голос.

— Дорогой мой, я больше не могу. Подумать только, ведь все появится в газетах! Я еще не решила, что надеть на следствие. Очень-очень скромное, но не черное? Может быть, темно-красное? А у меня не осталось ни одного купона — я потеряла адрес этого ужасного человека, который мне их присылает, а- если я поеду его разыскивать, полиция будет следить за мной и задавать мне вопросы. Как ты спокоен, Филипп! Как ты можешь быть таким спокойным?! Разве ты не понимаешь, что мы не можем уехать из этого ужасного дома? Свобода, свобода! Это нехорошо с моей стороны... Бедный старый дедушка! Конечно, мы бы никогда не покинули его. Он очень заботился о нас, несмотря на все старания этой женщины встать между нами. Что, если бы мы уехали раньше, он лишил бы нас наследства? Знаешь, Филипп, это прекрасная возможность — поставить пьесу об Эдит Томпсон. Это убийство сделает нас знаменитыми. Я даже знаю, как я буду играть банальную, глупую женщину: все будут верить до последней минуты, а потом...

Она вытянула руку, сигарета выпала из мундштука на стол Филиппа. Он бесстрастно поднял ее и положил в корзинку для мусора.

— А потом...— прошептала Магда, ее глаза вдруг широко открылись, лицо напряглось.— Просто ужас...

Вдруг выражение страха сошло с ее лица, и, обратившись ко мне, она спросила ледяным, деловым тоном:

— Вы не находите, что именно так надо играть Эдит Томпсон?

— Я сказал, что тоже считаю: именно так и надо играть Эдит Томпсон.

Я, правда, смутно понял, кто такая Эдит Томпсон, но хотел понравиться матери Софьи.

— Она похожа на Бренду,— сказала Магда.— Знаете, мне это раньше не приходило в голову. Сказать об этом инспектору?

Филипп слегка нахмурился.

— Тебе совсем ни к чему встречаться с ним, Магда. Я сам могу ему рассказать все, что его интересует.

— Не встречаться с ним?! — Она почти кричала.— Но, конечно, я должна ненавидеть его! Дорогой мой, у тебя совсем нет воображения. Ты не понимаешь, насколько важны детали.

— Мама,— сказала Софья, входя в комнату,— ты не должна врать инспектору,

— Софья, дорогая...

— Я знаю, что ты уже все прорепетировала и готова дать прекрасное представление. Но ты же все напутала.

— Чепуха. Ты не знаешь...

— Знаю, тебе нужно сыграть эту сцену иначе, дорогая. Очень сдержанно, говорить мало, быть настороже, защищать семью.