Будь ты проклят, Зак Роджерс! (СИ) - "Anna Milton" - Страница 48

С каждой секундой я терялась в свежем запахе его кожи. Его губы были всего в нескольких сантиметрах от моих, и я могла поцеловать его. В любой момент. Я могла прижаться к нему и не отпускать. Я хотела этого. Мое тело сходило с ума от близкого присутствия Роджерса. Но что-то останавливало меня. Рассудок. И я как никогда была благодарна ему за вмешательство, когда его помощь была как раз кстати.

— Мы оба этого хотели, — прошептал Зак. — И не смей, — он сделал резкий вдох, — Наоми, не смей, черт подери, швырять мне эту ночь в лицо, как какой-то мусор. Не смей думать, что я забуду про это. Я хотел бы, но не могу, — Зак открыл глаза и посмотрел на меня. Боже. Они были такими огромными. Они были так близко. — Ты занимаешь слишком много мыслей в моей голове. Это раздражает. Просто чертовски! Но мне никуда не деться от этого. То, что сейчас творится внутри меня, сводит с ума. Я смотрю в твои глаза и не чувствую, что ненавижу тебя. Больше нет. Это так странно. Очень странно…

Зак практически признался мне в любви, и сказать, что я была растеряна — это словно вообще ничего не говорить.

Я никогда не слышала от него ничего подобного. Я никогда не видела такой теплоты в его глазах. Он никогда не разговаривал со мной так мягко. И его пальцы не гладили так нежно мои щеки. Он был везде, и это невероятно пугало.

Зак Роджерс не может быть нежным.

Зак Роджерс не может быть хорошим.

Зак Роджерс не может любить.

И то, что сейчас происходит, настолько удивительно, что у меня невольно возникла мысль о том, что я сплю.

Спокойствие, искрящееся в его аквамариновых глазах, навевало на меня ощущение необъяснимой уверенности. Но я не могу верить этому чувству.

— У тебя такие черные глаза, — прошептал Зак, улыбаясь шире. — Я не сразу это заметил. Поначалу мне казалось, что они темно-карие. Но когда мы впервые поцеловались, я увидел, что они черные.

Зачем он говорит мне это?

— А еще у тебя маленький шрамик, — добавил он, посмотрев на мой лоб. — Вот здесь, — его палец коснулся шрама, который едва заметен, даже при ярком освещении. Зак осторожно провел по нему пальцем, словно это была незажившая кровоточащая рана, и я судорожно выдохнула.

— Почему? — вымолвила я, сходя с ума от разрывающего меня непонимания.

— Что — почему? — уточнил Зак.

Я негромко сглотнула.

— Почему ты говоришь мне все это?

Его глаза нашли мои, и Зак замер.

— Я не знаю, — прошелестел он. — Но я знаю, что должен говорить тебе все, что думаю.

Я кратко выдохнула.

— Ты ничего мне не должен.

Роджерс теснее сжал мое лицо в своих руках, приближая к своему.

— Я… просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую сейчас, — робко пояснил он, разглядывая меня.

— Это безумие, — сказала я и закрыла глаза.

Зак не ответил, и я приняла это, как согласие.

— Так не может быть, — добавила я через несколько секунд и накрыла ладонями руки Роджерса, но не для того, чтобы прикоснуться к нему, или удержать на своих щеках как можно дольше. Я медленно отстранила их от себя. — Ты не можешь говорить мне это, Зак, потому что ты ненавидишь меня. Ты забыл? Несколько дней назад ты на дух меня не переносил. А сейчас говоришь, какие у меня черные глаза? Знаешь, это смешно. Серьезно.

Я сделала небольшой шаг назад, не сводя взгляда с лица Роджерса, которое стало каменным.

— Я же сказал, все изменилось, — прохрипел он.

Я замотала головой.

Да что с ним такое?

— Твое отношение ко мне не может измениться за одну ночь, — настаивала я.

Зак издал тяжелый вздох и сжал кулаки. Его веки медленно обрушились на глаза.

— Это была не обычная ночь.

Он окончательно ввел меня в заблуждение, и я раздраженно фыркнула.

— Ха! Как же… — я перевела взгляд к потолку и вернула его обратно на Роджерса. — Мы просто переспали. Это был просто секс, — я интонационно выделила слово «просто».

Зак резко распахнул глаза и обрушил на меня мрачный взгляд. Мне вдруг стало холодно, и я сжалась, инстинктивно вцепившись пальцами в полотенце.

— Не говори так, — сказал он неожиданно ледяным тоном.

Боже. Я точно схожу с ума.

Как? Как ему удается выводить меня из себя, даже не прилагая к этому усилий?

— Я сожалею, что это произошло между нами, — вспыхнувшая злость не позволила мне заткнуться, и я продолжила изливать все самое плохое, что крутилось в моей голове, на Зака. — Я. Очень. Сожалею. Об этом, — повторила я, буквально проговаривая каждое слово по буквам. — Я чувствую себя паршиво оттого, что теперь нас то-то связывает. Ты мне не нравишься, Зак. Та ночь была чудесной, но я не хочу, чтобы это всплывало в будущем. Потому что это ничто для меня.

— Не надо, Наоми…

Его беззащитный вид и робкий голос заставили мое сердце дрогнуть.

— Чего ты этим добиваешься? — спросила я. — Я не понимаю.

— Я честен с тобой, — процедил Зак, опустив голову. — Я хочу, чтобы и ты была честна со мной.

Он просил о невозможном.

Он вообще не должен сейчас просить меня быть честной с ним, потому что между нами пропасть. И она никогда не исчезнет.

— Я вел себя, как осел, я знаю, — сказал Зак. — И сейчас мне очень стыдно…

Мое сердце екнуло в груди.

Он говорит неправду.

— Я не верю тебе, — прошептала я очень тихо и не была уверена, что Зак услышал меня.

— Прости меня, — громче произнес он, и внутри меня что-то оборвалось.

— Остановись! — неожиданно для себя и для него выкрикнула я. — Прекрати так говорить! Мы ненавидим друг друга! И между нами ничего не может быть. Никогда, Зак. Никогда. Ты ведь… О господи, — я закрыла лицо руками.

Я, должно быть, сплю. Мой бедный разум не готов принять такие изменения. Зак Роджерс сейчас пытается извиниться? Пытается быть… человеком? Нет. Это что-то из ряда вон выходящее.

И я не верю в это.

Я не видела, что делал Зак. Но он молчал, и воцарившаяся тишина душила меня. Стало нечем дышать, и я раскрыла рот, жадно ловя раскаленный воздух.

— Ничего не изменилось, — сказала я.

Я крепко зажмурила глаза, и в сознании всплыли картинки всех тех моментов, когда я и Зак проявляли свою ненависть друг к другу. Но вслед за ними понеслись образы наших поцелуев и близости. Мое сознание отлично помнило все прикосновения и сейчас вырисовывало на коже призрачно-пламенные следы, оставленные когда-то руками и губами Зака.

Я резко убрала руки от лица и посмотрела на Роджерса, который был похож на статую. Он не двигался, его взгляд был устремлен куда-то вдаль. На восковом лице застыло вдумчиво-огорченное выражение. Светлые глаза выглядели печальными, и это возродило во мне чувство вины.

Но я не виновата перед ним. Ни в чем.

Это он все начал. Это он сказал, что не желает видеть меня и мою маму в этом доме. Это он поливал меня грязью, издевался надо мной и смеялся. Не я.

Не я.

И он вправду думает, что одна ночь, один секс способен все изменить? Он думает, что после этого я должна кинуться ему на шею и желать быть с ним? Нет, черт подери. Да. Я дала своим чувствам волю. Да. В этом моя оплошность. Но это не повторится. Зак Роджерс внес в мою жизнь слишком много дерьма, и я не могу просто взять и забыть об этом.

— Значит, сделаем вид, что ничего не было? — наконец, вопросил Зак.

Он по-прежнему не шевелился, только его губы и плечи, когда он вдыхал и выдыхал.

Я коротко кивнула, но Зак не смотрел на меня, поэтому я произнесла свой ответ вслух:

— Да.

Его глаза безошибочно впились в мои, и я слабо вздрогнула — они были холоднее арктических льдов.

— Хорошо, — спокойно сказал Роджерс.

— Хорошо, — повторила я, не знаю, почему.

Глава двадцать первая

Этот день не заслужил бы почетное звание: «Самый сумасшедший денек из жизни Наоми Питерсон», если бы не случилось кое-что. Точнее, кое-кто.

Я до последнего не хотела открывать входную дверь, в которую так настойчиво и громко колотились, что слышно было даже в моей комнате, но эти раздражающие звуки отдавались в голове с большей силой, отчего я была готова выброситься с балкона.