Принц на белом костыле - Раевская Фаина - Страница 13

— Юноша бледный со взором горящим, неужели вам неясно сказали — очистите пространство. У вас уже верхние конечности растопырены, не ждите, чтобы и нижние были раскорячены. Идите, идите с богом…

Так и хотелось добавить: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь», а заодно и перекрестить болящего. Впрочем, парень не стал дожидаться благословения. Он, кряхтя, поднялся и удалился, оглянувшись всего-то раз пять-шесть.

Стало быть, Клавка ожила и теперь снова в строю. Правда, после травмы головы неизвестно, чего можно от нее ожидать. Клюква была немного бледновата, но в общем и целом выглядела неплохо. Как-то ощущалось, что боевого духа в ней нисколько не убавилось. Птица Феникс, да и только!

— Как голова? — заботливо поинтересовалась я у сестры.

— Могло быть и хуже. Во всяком случае, моя голова соображает лучше, чем у того растопыренного. Так, хватит о грустном. Ты проверила, что там у нашего мужичка в карманах?

Копаться в карманах одежды на виду у всего отделения было не совсем удобно. Поэтому мы удалились в дальний конец коридора, куда забинтованные и загипсованные не доползали.

Нижнее белье, свитер, ботинки проверять не стали: карманов там нет, чего зря время тратить? В джинсах нашлась какая-то квитанция, вся в пятнах крови. Повертев ее в руках и так, и сяк, даже понюхав для порядка, я сообразила, что это квитанция оплаты сотового телефона.

Только вот разобрать и без того еле видимую надпись не представлялось возможным. А вот куртка, слава богу, дала кое-какой урожай. Не ахти, конечно, но все же… Во-первых, мобильник. Хороший, дорогой, с фотокамерой, только выключенный почему-то. Значит, отметила я про себя, причиной нападения на дядьку было не ограбление. В противном случае телефон все же свистнули бы. Еще в кармане куртки нашлось кожаное портмоне. Клавка занялась телефоном, а я принялась изучать содержимое портмоне. Денег в нем не было (подозреваю, это работа санитаров), зато обнаружились водительские права на имя Виктора Андреевича Самонина, страховой полис ОСАГО, документы на машину и фотография женщины с годовалым ребенком на руках. Изучив документы, я пришла к неожиданному выводу:

— Клава, а машина-то, на которой мы мотаемся, вовсе не Степана, а этого самого найденыша. И зовут его Виктор. Но самое интересное…

Мобильник, включенный Клавдией, внезапно ожил, завибрировал, зазвонил. С перепугу.

Клавка вскрикнула и выронила телефон из рук.

— Ты чего, Клав? — нагибаясь за телефоном, удивилась я. — Телефона не видела, что ли?

— Ох, испугалась я что-то, Афанасия, — Клавка одной рукой держалась за голову, а другой — за сердце. — Ка-ак зажужжит! Прям привет с того света!

— Типун тебе на язык, балаболка! — Я открыла крышечку телефона:

— Алло?

— Алло? Алло?! Витя? Витька, ты где? Я извелась совсем. Ты чего молчишь, Виктор?

Женщина взволнованно что-то говорила, да так быстро, что я не успевала разобрать слов. Наконец в словесном потоке образовалась пауза.

— Здравствуйте, девушка. Это не Виктор.

— А кто? — растерянно спросила собеседница.

— Ну-у… Как вам объяснить… Виктор нас даже не знает. Дело в том…

— Все понятно, — растерянность женщины прошла, уступив место раздражению. — Витька небось опять с дружками в баньку отправился.

Уже надрался, да? Ах ты, прошмандовка африканская! Ну, ничего, я вам устрою и небо в алмазах, и массаж африканский!

Снова горохом посыпались слова с обещаниями немедленной расправы с Виктором и его дружками. По сравнению с карами, ожидающими несчастного Виктора, средневековые пытки — просто детские игры в песочнице. В конце концов мне стало жалко мужика. Мало того, что сейчас под ножом хирурга страдает, так еще и жена вопит так, что мертвого поднимет!

— Заткнись, дура! — рявкнула я в трубку.

Женщина, видно не ожидавшая такой наглости от «африканской прошмандовки», умолкла. Я перевела дух и уже более спокойно повторила:

— Заткнись и слушай. Виктор Андреевич Самонин твой муж?

— А то ты не знаешь… — все еще злобно, но уже остывая, ответила женщина.

— Так вот. В данный момент он в больнице, ему операцию делают. А нам, между прочим, ты спасибо должна сказать…

Дальше я коротко изложила события сегодняшнего вечера. Жена Виктора расплакалась:

— Ой, господи, что же делать-то? Мне бы в больницу надо, а я сына не могу одного оставить. Загрипповал он что-то…

Думать долго я не стала:

— Тебя как звать?

— Оксана… — всхлипнула женщина.

— — Вот что, Оксана, мы с Клавдией дождемся окончания операции и тебе перезвоним. А завтра, часов, скажем, в десять утра, привезем его вещи и машину. Договорились?

Оксана какими-то неясными звуками выразила свое согласие, а потом заплакала еще громче:

— Спасибо вам, девочки. Вы только телефон не выключайте!

Пообещав оставаться на связи, я закончила разговор.

— Фу-у, — выдохнула я устало. — И чего бабы такие дуры? Раз мужика дома нет, значит, в загуле. Не знаешь, Клав?

Клюквина не отвечала, она снова заснула.

Видать, травма головы все-таки давала о себе знать. Впрочем, у меня глаза тоже слипались — время-то уже первый час ночи.

— Что-то долго Филиппок ковыряется, — проворчала я, устраиваясь поудобнее, стараясь не потревожить Клавдию.

"Что же получается? — прикрыв глаза, рассуждала я. — Товарищ, найденный за гаражами, — есть Виктор Андреевич Самонин. Странное совпадение. Если это совпадение вообще, если именно этот Виктор является именно тем бандитом, с которым должен был встретиться Степка. Тогда выходит, что это Степка того… по голове, и ножиком. И Клавку тоже?! А почему у Степана машина Виктора? Значит, этот Виктор — Степкин брат? Он же должен находиться в плену вместе со своей женой и сыном. Ничего не понимаю! И в первую очередь не понимаю, как нам относиться к Степану? Кто он: друг или враг? Если друг, то зачем врет? А если враг?

И при чем тут Клавка? Я вообще не пойму, в те гаражи мы приехали или нет? Почему мы не видели там Степана? Та-ак, что же это за история, в которую мы опять вляпались?"

На этой оптимистичной ноте я открыла глаза, словно почувствовала присутствие кого-то лишнего.

Так оно и вышло. В двух шагах стоял Антон Константинович. По его осунувшемуся лицу прочитать что-либо было невозможно.

— Ну, что? — прошептала я, ощущая внезапную слабость в ногах. Отчего-то для меня было очень важно, что ответит этот молодой рыжий Филиппок.

— Что «ну что»? Операцию сделали, организм у мужика крепкий, должен выдюжить… — Мой собственный организм зашелся в судорогах радости. Хирург меж тем продолжал:

— Теперь вот что. Я обязан сообщить в милицию…

— Зачем это? — вздрогнула я в испуге.

С милицией дел иметь не хотелось. Не знаю, как вы, а лично я нашим внутренним органам в лице милиции не доверяю. Либо взяточники, либо оборотни в погонах. И все время норовят невиновных людей за решетку упечь. Представив себе, какая поднимется суета среди ментов и что мы с Клавкой автоматически попадаем в разряд подозреваемых, я зябко передернула плечами и твердо заявила:

— Не надо милиции. Зачем нам милиция?

Рыжий хирург некоторое время молчал, а потом устало пояснил:

— Ножевое ранение. Я обязан сообщить.

К тому же вы его не знаете.

— Как не знаем? — удивленно воскликнула я. — Очень даже знаем. Это же Витька, дружок наш старинный! Мы еще в детский садик вместе ходили. Просто… Просто в темноте как-то не сразу разглядели. А ранение… Что ж, бывает!

У меня их, знаешь, сколько? И не сосчитать!

Особенно нервная система пострадала. Вот и Витька: шел, шел, задумался о высоких материях — а темно-о было, — поскользнулся, упал.

А там ножичек.., стоял. Слушай, Антон, не надо милиции, а? У меня на людей в форме страшная аллергия!

Антону и самому не хотелось связываться с ментами, это было видно невооруженным глазом. Но для поддержания собственного реноме молодой хирург неуверенно промямлил:

— Ну-у.., не знаю даже…