Джон Картер - Берроуз Эдгар Райс - Страница 24

— Она не слышала только одного, и этого одного она не знала — имени моего отца. Это стало ясно из ее настойчивых требований, обращенных к моей матери, назвать имя того, с кем она согрешила, но никакие угрозы не могли вырвать его у той, и чтобы спасти меня от неизбежных пыток, она солгала, сказав Саркойе, что она одна знает его имя и никогда не сказала бы его ребенку.

Еще раз пригрозив ей, Саркойя поспешила к Талу Хаджусу, чтобы известить его о своем открытии, и едва она вышла, как моя мать завернула меня в шелка и меха своей ночной одежды, так что меня с трудом можно было заметить, вышла из здания и побежала с безумной быстротой к южной окраине города, в ту сторону, где находился мужчина, к чьей помощи она не могла взывать, но чье лицо-ей хотелось увидеть еще раз перед смертью.

— Когда мы приблизились к южной окраине города, мы услышали шум со стороны единственного прохода, который ведет через дальние холмы, и которым пользуются отряды, идущие с юга, с севера, с востока, с запада. Шум, который долетел до нас, были крики тотов и рев зитидаров, к ним примешивались бряцание оружия, сопровождающее тело убитого воина. Первой мыслью моей матери было, что это отец возвращается из своей экспедиции, но она знала тарков, и это удержало ее от того, чтобы побежать очертя голову ему навстречу.

Спрятавшись в тени арки, она ждала, чтобы кавалькада поравнялась с ней. Когда передняя часть процессии проходила мимо нас, меньшая луна осветила своим волшебным светом всю картину. Моя мать еще дальше ушла в дружественную тень, и со своего наблюдательного поста увидела, что экспедиция эта была не той, с которой отправился мой отец, а что это везли из инкубатора юных тарков. В мгновение ока план ее был готов, а когда большая повозка поравнялась с нашим убежищем, она побежала рядом с ней, прячась в ее тени и страстно прижимая меня к своей груди.

— Она знала то, чего я не знала: что никогда уже ей не суждено больше ни обнять, ни увидеть меня. Когда на большой площади началась сутолока, она толкнула меня в толпу других детей, чьи стражи были рады, что настало мгновение, когда они могут снять с себя ответственность, лежавшую на них во время пути. Нас ввели в большую комнату, где нас приняли женщины, никогда до сих пор не видевшие и не сопровождавшие экспедицию, а на следующий день нас распределили по свитам отдельных вождей.

— Я никогда уже больше не видела моей матери. Тал Хаджус заключил ее в темницу и самыми ужасными и позорными пытками пытался исторгнуть из ее уст имя моего отца, но она осталась тверда до самого конца и умерла под смех Тала Хаджуса и других вождей во время одной из пыток, которым ее подвергли. — Позднее я узнала, что она уверила их, будто убила меня, чтобы спасти меня от участи, подобной ее, а мое тело бросила белым обезьянам. Одна лишь Саркойя не поверила ей, и до сих пор я чувствую, что она подозревает истину моего происхождения, оттого, что она также догадывается, я в этом убеждена, кто мой отец.

— Я присутствовала при том, как Тал Хаджус рассказывал ему после его возвращения историю моей матери, ее судьбу. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и ничем не выдал он своего волнения, он только не смеялся, когда Тал Хаджус весело описывал ее смертные муки. С этого мгновения он сделался жесточайшим из жестоких, и я жду того дня, когда он достигнет предела своих желаний и ударит ногой тело Тала Хаджуса, оттого, что я убеждена, что он только ждет случая ужасно отомстить ему, оттого, что в сердце его любовь так же сильна, как и сорок лет назад, когда она переродила его, и для меня это так же достоверно, как то, что мы сидим здесь, у края древнего, как мир, моря, в то время, как чувствительные люди давно уже спят, Джон Картер…

— А ваш отец, Сола, он с нами и теперь? — спросил я.

— Да, — отвечала она, — но он не знает, кто я, и не знает также, кто предал мою мать Талу Хаджусу. Я одна знаю имя моего отца, и только я, Тал Хаджус и Саркойя знаем, что это Саркойя пересказала Талу Хаджусу ту историю, которая принесла муки и смерть той, кого он любил.

Мы молча сидели несколько мгновений, она погрузилась в мысли о своем ужасном прошлом, а я с сожаленьем думал о бедных созданиях, которых бессердечные; бесчувственные обычаи их народа обрекли на жизнь без любви, жизнь, полную жестокости и ненависти. Наконец, она заговорила:

— Джон Картер, если когда-либо настоящий мужчина ступал по холодной, мертвой почве Барсума, этот мужчина — вы. Я знаю, что я могу довериться вам, и так как это может когда-либо помочь вам, Дее Торис и мне в нужде, я назову вам имя моего отца и не стану ставить вам никаких условий, когда вы сможете им воспользоваться. Когда придет час, скажите правду, если вам покажется, что так будет лучше. Я верю вам. Это имя — Тарс Таркас!

16. МЫ НАДЕЕМСЯ БЕЖАТЬ

Остальная часть нашего путешествия до Тарка протекала спокойно. Мы были в пути три недели, пересекли два морских дна и прошли поблизости развалин нескольких городов, по большей части меньших размеров, чем Корад. Дважды мы пересекали знаменитые водные пути, или каналы, как называют их наши земные астрономы. Приблизившись к ним, мы высылали вперед воина с подзорной трубой, и если поблизости не было видно сильных отрядов красных марсиан, мы продвигались к ним, насколько возможно было это сделать, не будучи замеченными, и делали привал до наступления темноты, когда мы медленно приближались по полосе обработанных земель. Здесь мы выходили на одну из многочисленных широких шоссейных дорог, которые пересекают на равных расстояниях населенные места, и тихонько таясь, перебирались на другую сторону обработанных земель. Один из этих переходов продолжался пять часов без остановок, а другой отнял целую ночь, так что мы лишь едва переступили границу обработанных полей, когда солнце взошло над нами.

Так как переходы эти делались в темноте, я не имел возможности ничего почти видеть, кроме разве того, что меньшая луна в своем бешеном и неустанном беге по барсумским небесам освещала время от времени, вырывая какие-то клочья ландшафта, озаряя огороженные поля и низкие, неясно видимые дома, очень похожие на наши земные фермы. Здесь росло много деревьев, рассаженных с чрезвычайной планомерностью, и некоторые из них были невероятной вышины. Здесь были и животные за загородками, и они давали знать о себе испуганными криками и фырканьем, учуяв наших странных и диких животных и не менее дикие человекоподобные существа.

Только однажды я увидел человеческое существо, и было это на перекрестке нашего шоссе с широкой белой дорогой, которая прорезает вдоль полосу обработанных земель. Парень, должно быть, спал подле дороги, оттого, что когда я подошел к нему вплотную, он приподнялся на локте и, едва успев бросить взгляд на приближающийся караван, как безумный, сбежал с дороги и перескочил ближнюю ограду с быстротой испуганной кошки. Тарки не обратили на него ни малейшего внимания, они продолжали спокойно продвигаться вперед, и я узнал, что они заметили его только потому, что весь караван ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до следующей пустыни, граничащей с владениями Тала Хаджуса.

Я ни разу не говорил за это время с Деей Торис, оттого, что она ни разу не позвала меня к себе в повозку, а моя безумная гордыня не позволяла мне самому предпринять какие-либо шаги в этом направлении. Я готов поверить, что успехи мужчины среди женщин обратно пропорциональны его отваге с мужчинами. Слабые и трусы часто умеют ловко пленять слабый пол, а отважные воины, которые умеют встретить лицом к лицу тысячу настоящих опасностей, сидят боязливо в темноте, подобно испуганному ребенку.

Ровно через месяц после моего прибытия на Барсум, мы вступили в древний город Тарк, у чьего забытого народа орда зеленых людей заимствовала даже имя. Тарки насчитывают около тридцати тысяч душ и делятся на двадцать пять общин. Во главе каждой общины стоит отдельный джед и подчиненные ему вожди, но все они подчиняются Талу Хаджусу, джеддаку Тарка. Пять общин располагаются в самом Тарке, а остальные занимают другие запустевшие города древнего Марса, расположенные в округе, подвластной Талу Хаджусу.