Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Дамаскин Игорь Анатольевич - Страница 77

При этом Андропов не только не отказывается от классических методов разведки, но все больше их совершенствует, — пишет далее Земцов. — Со времени прихода Андропова в КГБ на Запад хлынул поток его агентов, снабженных необходимыми документами, связями, деньгами. Агенты КГБ проникают во все уровни свободного мира, роются в сейфах и письменных столах, обшаривают глазами фотообъективов лаборатории заводов и научных институтов. Подсматривают. Выслеживают. Соблазняют. Покупают. Крадут…».

Бедный западный обыватель!

А еще и его, да и наших наивных читателей кормят такой развесистой клюквой, что волосы дыбом встают. Так некая дама в книге, изданной у нас, на полном серьезе пишет о специальных школах, где женщин-агентов и женщин-оперативных работников и даже жен оперативных работников обучают искусству обольщения и различным приемам любви (по «Камасутре»), применяемых при разработке иностранцев.

Андропов получал и анализировал информацию разведки о готовящихся против СССР акциях и сроках их реализации, а также о стратегических и долговременных планах США по разрушению советского строя. Он предложил Комитету госбезопасности разработать научно обоснованный план контрмероприятий. К работе над ним предполагалось привлечь ученых из самых различных областей знаний. План предусматривал коренное изменение методов пропаганды, отношения к религии и инакомыслию, решительную борьбу с коррупцией, с националистическими тенденциями. И в первую очередь — решение назревших экономических проблем.

С докладом по этому плану на Политбюро выступил Андропов. Его поддержали Брежнев, Косыгин, Мазуров, Шелепин, Щербицкий и Суслов — главный идеолог. Все были «за». Но ощутимых результатов эти предложения не возымели.

В своих воспоминаниях Бобков пишет: «Из рук в руки передавали в аппарате ЦК разделы плана… но дальше слов дело не пошло».

То же происходило и со многими другими попытками Андропова поднять коэффициент полезного действия мошной машины, именуемой разведкой.

В книге Медведева «Неизвестный Андропов» приводятся слова из дневника «одного из безымянных генералов КГБ»: «Научно-техническая революция… обходила Советский Союз стороной. Андропов (став генсеком) подгонял и поощрял Службу. Служба напряглась до предела, рисковала, добывала ценнейшую информацию, но плотно сколоченная, идеальная в своем роде система отталкивала все то, что родилось не в ее недрах, с отвращением глотая чужеземные новинки, а чаще выплевывая их».

Будучи Председателем КГБ, Андропов лично встречался с ценными зарубежными агентами. Одним из них был Хью Хемблтон, канадец. Он был завербован в 1956 году, когда работал в штаб-квартире НАТО. За период с 1956 по 1961 год передал более 120 секретных документов. После ухода из НАТО продолжал работать на КГБ, готовя квалифицированные аналитические обзоры по политике и экономике стран Латинской Америки, ЮАР, Израиля. В июне 1975 года приезжал в Москву, где его принял Андропов.

В 1978 году в результате предательства нелегала Земеника Хемблтон был задержан канадской полицией, но так как шпионских акций против Канады и на ее территории не совершал, то был отпущен.

В 1982 году был арестован в Лондоне и осужден на 10 лет.

Юрий Владимирович проявлял трогательную заботу о попавших в беду разведчиках-нелегалах — Моррисе и Елене Крогер-Коэнах (они были осуждены в Англии на 25 и 20 лет тюрьмы). В 1989 году добился их обмена. После их возвращения приезжал к ним домой, обеспечил комфортными условиями жизни. До конца дней супруги Коэны работали в Управлении нелегальной разведки. В 1995 году им было посмертно присвоено звание Героев России.

В феврале 1982 года состоялась секретная встреча Андропова с Наджибуллой в Кабуле. Там же он встретился с некоторыми руководителями советских учреждений.

Однако ни Андропов, ни его коллеги в Политбюро, ни многочисленные специалисты по Афганистану не могли тогда понять, что война ведется не против «бандформирований» и «бандглава-рей», а против афганских мусульман, против значительной части афганского народа. Признание этого факта означало бы признание провала всей грандиозной афганской «операции». Исправлять эту ошибку начали лишь в 1986 году.

Андропов не был ни пацифистов, ни либералом. Он требовал постоянной боевой готовности подразделений и всего личного состава. Требовал скрупулезного соблюдения законности, хотя понимал, что не все юридические акты того времени были современны, но «его кредо было: закон — есть закон».

Западные исследователи, недоброжелательно относящиеся к Андропову, отмечают такие его качества, как приспособляемость, коварство. Но даже они вынуждены признать, что дипломатия и коварство по отношению к противнику (приводятся примеры по Венгрии и Чехословакии) вещи чрезвычайно близкие по своей сути и резкой грани провести между ними невозможно.

Одним из качеств Андропова, иногда полезным, а иной раз приносившим тяжелые последствия (вроде войны в Афганистане), было его доверие подчиненным, в частности, он полностью доверял Крючкову как начальнику разведки, резидентам и поставляемой ими информации. Среди правил, которым он следовал сам и которые требовал выполнять других, были: личная ответственность каждого за порученный участок, строгий спрос за ошибки, достойное вознаграждение каждой серьезно удачи (28 человек за время работы с Андроповым стали Героями Советского Союза, сотни получили ордена).

Андропов отнюдь не был «добрым дядей», однако чутко относился к сотрудникам разведки.

Крючков вспоминает, как в бытность свою Председателем КГБ Андропов устроил разнос молодому разведчику, который во время зарубежной командировки попал в устроенную ему западными спецслужбами западню. Андропов категорично заявил, что была совершена непростительная личная ошибка и таким не место в разведке! Крючков, оставшись наедине с Андроповым, пытался доказать ему, что тот слишком сурово судит этого парня за допущенную ошибку, налицо хорошо спланированная акция, которой тот не мог в одиночку противостоять. На следующий день Андропов признал перед Крючковым, что вчера погорячился и путь для молодого разведчика отнюдь не закрыт.

Смерть Брежнева привела к власти Юрия Андропова. С его именем народ словно пробудился от спячки и с надеждой стал ждать перемен. Все, даже многие инакомыслящие, забыли о том, что он выходец из «страшного» КГБ, и рассчитывали на то, что Андропов, являвшийся в их глазах символом «законности и порядка» — единственный советский лидер, способный не только возродить экономику, но и привести необходимые демократические реформы.

Но лидеры ведущих стран Запада весьма настороженно отнеслись к бывшему «шефу партийной полиции». Рональд Рейган поспешил объявить СССР «империей зла». Благодаря полученным от ЦРУ данным он был достаточно осведомлен о состоянии советской экономики и решил воспользоваться реальным шансом, чтобы втянуть СССР в новый виток гонки вооружений (программа СОИ — «Стратегическая оборонная инициатива», иными словами «звездные войны») и окончательно развалить его экономику. То есть сделать то, что с успехом продолжает Джордж Буш младший и его преемники.

Все серьезные российские и зарубежные аналитики полагают, что Комитет государственной безопасности, а особенно внешняя разведка оказались той частью государственного аппарата СССР, которая наименее других оказалась подверженной коррозии воровства, взяточничества, безответственности, разгильдяйства. В рядах сотрудников практически не было случаев коррупции, злоупотребления властью, серьезных финансовых нарушений. Даже академик Сахаров, вряд ли питавший любовь или хотя бы симпатии к КГБ, признавал это.

Андропов собирался осторожно, по китайскому образцу, реформировать экономику, не ослабляя ни в коей мере контроля над процессом со стороны партийно-государственного аппарата. Для осуществления далеко идущих планов ему требовались умные, образованные, преданные государству, абсолютно лояльные к нему некоррумпированные соратники. Таких людей, отвечающих всем его требованиям, он мог найти только среди сотрудников ранее подведомственного ему КГБ и прежде всего внешней разведки. Именно им, нескольким особенно доверенным лицам, знающим зарубежный опыт не понаслышке, он, еще до своего перехода в ЦК, поручил разработать план использования созданной Дэн-Сяопином «китайской модели» государственного капитализма применительно к советским условиям.