Собрание сочинений в 12 т. Т. 6 - Верн Жюль Габриэль - Страница 37

У Соленого озера железнодорожный путь достигал своей наивысшей точки. Оттуда он описывал сильно вытянутую кривую, спускавшуюся в долину Биттер-крик, чтобы затем подняться вновь до водораздела между Атлантическим и Тихим океанами. Речки в этом горном районе весьма многочисленны. Поезду приходилось пересекать мосты через Мадди, Грин-ривер и другие. По мере приближения к цели Паспарту становился все более нетерпеливым. Фиксу также хотелось поскорее миновать этот трудный отрезок пути. Он боялся задержек, опасался несчастных случаев и больше, чем сам мистер Фогг, жаждал вступить на британскую территорию.

В десять часов вечера поезд ненадолго остановился на станции Форт-Бриджер и затем, пройдя еще двадцать миль, вступил в штат Вайоминг - старинную Дакоту, - следуя все время по долине реки Биттер, откуда вытекает часть вод, образующих бассейн реки Колорадо.

На другой день, 7 декабря, поезд сделал пятнадцатиминутную остановку на станции Грин-ривер. За ночь выпал обильный снег пополам с дождем, но он уже почти растаял и не мог помешать движению поезда. Все же скверная погода очень беспокоила Паспарту, ибо снежные заносы могли поставить под угрозу все путешествие.

«И с чего это мистер Фогг вздумал путешествовать зимою! - размышлял Паспарту. - Не мог он разве дождаться лета, когда больше шансов на успех?»

Но в то время как честного малого беспокоило только состояние неба и понижение температуры, миссис Ауда испытывала живейшее беспокойство совсем по другому поводу.

Дело в том, что на станции Грин-ривер из вагонов вышло несколько пассажиров, которые прогуливались на платформе в ожидании отхода поезда. Среди них молодая женщина заметила и полковника Стэмпа В. Проктора, того самого американца, который столь грубо обошелся с мистером Фоггом во время митинга в Сан-Франциско. Миссис Ауда не хотела быть узнанной и тотчас же отступила вглубь вагона.

Это обстоятельство сильно взволновало молодую женщину. Она успела привязаться к человеку, который, несмотря на свое бесстрастие, каждый день доказывал ей свою самую глубокую преданность. Несомненно, она сама еще не понимала всей глубины чувства, зародившегося в ней к ее спасителю, она называла это чувство благодарностью, но незаметно для нее оно превращалось в нечто большее. Поэтому сердце ее сжалось, когда она узнала человека, у которого мистер Фогг рано или поздно хотел потребовать удовлетворения за его поведение. Очевидно, полковник Проктор попал в этот поезд совершенно случайно, но он находился в нем, и было необходимо любой ценой помешать Филеасу Фоггу встретиться со своим противником.

Когда поезд тронулся и мистер Фогг задремал, миссис Ауда, улучив момент, рассказала Фиксу и Паспарту о случившемся.

- Этот Проктор в нашем поезде! - воскликнул Фикс. - Ну что ж, не тревожьтесь, сударыня. Прежде чем иметь дело с господином… с мистером Фоггом, ему придется иметь дело со мной! Мне кажется, он оскорбил сильнее всего именно меня!

- А кроме того, я сам займусь им, хоть он и полковник! - добавил Паспарту.

- Мистер Фикс, - возразила миссис Ауда, - мистер Фогг не позволит никому мстить за себя. По его собственным словам, он способен вернуться в Америку, чтобы отыскать оскорбителя. Если только он увидит полковника Проктора, мы не сможем предотвратить печальных последствий этой встречи. Остается следить за тем, чтобы они не столкнулись.

- Вы правы, сударыня, эта встреча может все погубить, - согласился Фикс. - Победитель или побежденный, мистер Фогг опоздает, и…

- И это будет на руку джентльменам из Реформ-клуба, - подхватил Паспарту. - Через четыре дня мы будем в Нью-Йорке! Если только эти четыре дня мистер Фогг не будет выходить из вагона, можно надеяться, что случай не сведет его с этим проклятым американцем, разрази его бог. Так что мы сумеем помешать…

На этом беседа прекратилась. Мистер Фогг проснулся и стал смотреть в окно, запорошенное снегом. Немного погодя Паспарту так тихо, что ни его господин, ни миссис Ауда не слышали, спросил сыщика:

- Вы вправду собираетесь за него драться?

- Я сделаю все, чтобы доставить его живым в Европу! - тоном, выражающим твердую решимость, кратко ответил Фикс.

Паспарту почувствовал, как по телу у него пробежали мурашки, но его уверенность в честности его господина не поколебалась.

Однако каким образом можно было удержать мистера Фогга в купе и предотвратить его встречу с полковником Проктором? Конечно, это было не так уж трудно - наш джентльмен по природе был малоподвижен и нелюбопытен. К тому же сыщик нашел хорошее средство: через несколько минут он обратился к Филеасу Фоггу и сказал:

- В поезде ужасно долго тянется время, сударь!

- Да, - ответил джентльмен, - но все же оно движется.

- На пакетботах вы, кажется, обычно играли в вист? - продолжал Фикс.

- Да, - ответил Филеас Фогг, - но здесь это трудно осуществить. У меня нет ни карт, ни партнеров.

- О! Карты мы найдем без труда. В американских поездах продается все что угодно. Что касается партнеров, то если миссис Ауда…

- Конечно! - живо отозвалась молодая женщина. - Я играю в вист. Ведь это входит в программу английского воспитания.

- А я смею считать себя неплохим игроком, - заметил Фикс. - Итак, втроем и с «болваном»…

- Охотно, сударь, - ответил Филеас Фогг, обрадованный тем, что может заняться даже в поезде своей любимой игрой.

Паспарту поспешил к стюарду и вскоре вернулся с двумя полными колодами карт, фишками, жетонами и обитой сукном доской. Все было на месте. Началась игра. Миссис Ауда играла в вист вполне сносно и даже заслужила похвалу от строгого Филеаса Фогга. Что касается сыщика, то он был прямо-таки первоклассным игроком и оказался достойным соперником нашего джентльмена.

«Ну, теперь-то мы его удержим, - решил Паспарту. - Он не сдвинется с места!»

В одиннадцать часов утра поезд достиг водораздела между двумя океанами. То был Бриджерский перевал, находившийся на высоте семи тысяч пятисот двадцати четырех английских футов над уровнем моря, - одна из наиболее высоких точек железнодорожного пути, проходящего через Скалистые горы. Приблизительно в двухстах милях от перевала путешественников ждали, наконец, простирающиеся до самого Атлантического океана широкие равнины, которые природа, словно специально, создала для железнодорожного пути.

По склонам гор, обращенным в сторону Атлантического океана, текли многочисленные реки, притоки или притоки притоков Норт-Платт-ривер. Весь горизонт на север и восток был закрыт огромным полукругом северной части Скалистых гор, увенчанных пиком Ларами. Между этими горами и железнодорожным путем расстилались обширные, хорошо орошаемые долины. С правой стороны полотна высились первые отроги горного массива, который, загибаясь к югу, доходил до истоков реки Арканзас, одного из важнейших притоков Миссури.

В половине первого пассажиры мельком увидели форт Халлек, господствующий над этой местностью. Еще несколько часов, и Скалистые горы останутся позади. Можно было надеяться, что движение поезда через этот труднопроходимый перевал закончится без всяких происшествий. Снег прекратился. Стало холоднее и суше. Большие птицы, испуганные локомотивом, разлетались в стороны. Ни одного дикого зверя - волка или медведя - не показывалось на равнине. То была необозримая голая пустыня.

После довольно изысканного завтрака, поданного в вагон, мистер Фогг и его партнеры вновь принялись за свой нескончаемый вист. Вдруг послышались отчаянные свистки. Поезд остановился.

Паспарту высунулся в окно, но не увидел ничего, что объяснило бы эту остановку. Никакой станции поблизости не было.

Миссис Ауда и Фикс начали беспокоиться, как бы мистер Фогг не вздумал сойти с поезда. Но наш джентльмен удовольствовался тем, что сказал Паспарту:

- Посмотрите-ка, что там такое.

Паспарту выскочил из вагона. Человек сорок пассажиров уже вышли из поезда на полотно, среди них был и полковник Стэмп В. Проктор.

Поезд стоял перед красным сигналом семафора, закрывавшим путь. Машинист и кондуктор, также спустившиеся на полотно, о чем-то живо спорили с путевым обходчиком, которого начальник соседней станции Медисин-Боу выслал навстречу поезду. Пассажиры подошли к разговаривающим и приняли участие в споре. Среди них находился и упомянутый выше полковник Проктор, говоривший, как всегда, громким голосом и сопровождавший свою речь повелительными жестами.