Дао — путь без пути - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 1

Бхагаван Шри Раджниш

Дао: путь без пути

Беседа первая

ВОЛЬНАЯ СМЕРТЬ

Я наслаждаюсь Ли-цзы, он — одно из совершеннейших выражений невыразимого. Истину нельзя выразить, невыразимость — глубинное свойство истины. Тысячи людей пытались выразить её, но очень немногим удалось хотя бы её отражение. Ли-цзы — один из этих немногих: таких, как он, очень мало.

Прежде, чем вступить в его мир, надо кое-что понять в нем… его подход. Его подход — подход художника, поэта, рассказчика, — а рассказчик он первоклассный. Когда кто-то проживает жизнь, его опыт расцветает в притчах: кажется, это самый простой способ намекнуть на то, что нельзя передать словами. Притча — это великое изобретение, она не похожа на обычную историю: ею нельзя развлечься, её цель — сказать о чем-то, о чем иначе сказать нельзя. Жизнь нельзя вместить в теорию: она столь необъятна, столь безгранична. Теория ограничена по самой своей природе, теория неизбежно ограничена, если это только теория: она не может быть безграничной, т.к. безграничная теория бессмысленна. Притча безгранична: что-то она говорит и все же много оставляет несказанным, — это только намёк. То, о чем нельзя сказать, можно показать. Притча — это палец, указывающий на луну. Но не цепляйтесь за палец, он не так важен, — лучше взп — ните на луну. Эти притчи прекрасны сами по себе, но их цель не в этом… они идут дальше, за пределы, они трансцендентальны. Если препарировать саму притчу, мало что будет понятно. Спросите у хирурга, для чего у человека пупок: если он препарирует его, то не найдёт в нем ничего нужного: пупок покажется совершенно бесполезным. Зачем же нужен пупок? Он был нужен, когда ребёнок был в чреве, он связывал ребёнка с матерью, он связывал мать с ребенком, но ребёнок уже не в утробе, мать умерла, ребёнок состарился, — зачем пупок теперь?

Он указывает на то, что ребёнок был когда-то во чреве матери, что ребенок был связан с матерью. Это отметина, оставленная прошлым.

Так же, как пупок указывает на нечто в прошлом, притча указывает на нечто в будущем: она указывает на возможность роста, возможность связи с существованием. Сейчас это пока ещё только возможность, этого ещё нет. Если препарировать притчу, она станет просто рассказом: если не препарировать, а просто впитывать её смысл, её поэзию, её музыку, — забыть притчу и оставить её смысл, вы вскоре увидите, что она указывает на будущее, на нечто, чего ещё нет, но что может быть. Она трансцендентальна.

На Западе, кроме притч Иисуса, нет ничего подобного Ли-цзы, Чжу-ан-цзы, Будде… ничего подобногоих притчам, — только Иисус. А притчи Иисуса очень похожи на восточные. Басни Эзопа — тоже отражение великой восточной книги притч, Панчатантры. Притча — изобретение Востока, изобретение огромной важности.

Итак, первое, что надо понять в Ли-цзы: он не теоретик, он не предлагает никаких теорий, он предлагает притчи.

Теорию можно препарировать: её смысл в ней самой, в ней нет ничего трансцендентального, значение имманентно ей. Притчу нельзя препарировать: опишите её, разберите на части, и она умрёт. Смысл притчи трансцендентален, он не в ней, он далеко за её пределами. Притчу нужно пережить, тогда можно перейти к её смыслу. Она должна стать вашим сердцем, вашим дыханием: она должна стать вашим внутренним ритмом. Эти притчи необычайно искусны, но это не только искусство, в них сокрыта великая энергия, религия.

Ли-цзы — не теолог, он не говорит о Боге: он — говорит от Бога, но не говорит о Боге. Все, что он говорит, исходит из источника, но он не говорит об источнике: хорошо поймите это. Есть два типа людей: говорящий о Боге — теолог, и говорящий от Бога — мистик. Ли-цзы — мистик. Человек, говорящий о Боге, Бога не знает, иначе зачем ему «говорить о»? "О" показывает его незнание. Когда человек говорит от Бога, он испытал: тогда Бог — не теория, которую надо доказать, опровергать, — тогда Бог — сама его жизнь: это надо понять.

Чтобы понять такого человека, как Ли-цзы, надо жить подлинной жизнью: только тогда, через ваш собственный опыт, сможете почувствовать, что он говорит своими притчами. Это не значит, что вы узнаете какую-нибудь теорию и станете информированы, информация не поможет. Если эти притчи создадут в вас жажду, великое желание знать, великий голод знать, если они поведут вас в неведомое странствие, путешествие, — только тогда, только ступая по пути, вы узнаете путь.

Ли-цзы, Чжуан-цзы, Лао-цзы, три даосских мастера, говорят только о пути: «дао» означает «путь», а о цели они не говорят вовсе. Они говорят: цель сама о себе позаботится, не стоит беспокоиться о цели. Если ты узнаешь путь, ты узнаешь цель, потому что цель — не в самом конце пути, — цель — на всем пути в каждый момент, на каждом шаге она присутствует. Это не значит, что вы, когда путь кончается, достигаете цели: каждое мгновение, где бы вы ни были, вы — у цели, если вы на верном пути. Быть на верном пути — значит быть у цели, поэтому они не говорят о Боге, не говорят о цели, не говорят о мокше, нирване, просветлении. Их весть очень проста: «Вы должны найти путь».

Но все становится гораздо сложнее, когда они добавляют: "У пути нет карты. Путь не обозначен. Путь нельзя найти, следуя за кем-то. Путь не похож на столбовую дорогу; путь больше похож на полет птицы в небе, он не оставляет следов за собой. Птица пролетела, но не осталось никаких следов, никто не может по ним следовать, поэтому путь — это путь без пути. Путь есть, но это путь без пути, он не известен заранее: нельзя просто решить идти по нему, — его надо найти. И найти его надо по-своему, ничей чужой путь не подойдёт. Прошёл Будда, прошёл Лао-цзы, прошёл Иисус, но эти пути не помогут: вы не Иисус, не Лао-цзы: вы — это вы, уникальная индивидуальность. Только в том случае, если вы идёте, если живёте своей жизнью, вы найдёте путь, — нечто необычайно ценное.

Вот почему даосизм — неорганизованная религия: для него организованность неприемлема. Это религия органическая, но не организованная. Можно стать даосом, если просто жить своей жизнью: подлинно, спонтанно. Если у вас есть мужество устремиться в неизвестное самому, индивидуально, ни на кого не опираясь, ни за кем не следуя, просто выходя в тёмную ночь, не зная, достигните вы чего-нибудь или погибнете. Риск остаётся, это опасно, даже если у вас есть мужество.

Христианство, индуизм, мусульманство — столбовые дороги: и никакого риска, вы просто идёте за другими, идёте вместе с толпой.

В Дао приходится идти одному, приходится быть одному; Дао уважает индивидуальность, но не общество; Дао уважает индивидуальность, но не толпу; Дао уважает свободу, но не конформизм, у Дао нет традиций; Дао — это бунт, величайший из всех возможных.

Вот почему я называю Дао «путь без пути». Это путь, но не такой, как другие, его черты неповторимы: это свобода, это анархия, это хаос. Дао говорит: «Если ты налагаешь на себя учение, ты раб. Учение должно возникнуть из понимания, тогда ты — Мастер». Налагая порядок на свою жизнь, вы только создаёте видимость порядка: в глубинах вашего существа остаётся беспорядок; на поверхности будет порядок, а в глубинах все не так. Так ничего не получится: подлинный порядок приходит не снаружи, а из глубочайшей сердцевины вашего существа. Допустите беспорядок, не подавляйте его, встретьте его лицом к лицу, примите его вызов; если вы примете вызов беспорядка, переживёте его, в вас возникает порядок. Этот порядок возникает из хаоса не по каким-то образцам. Это совсем другое: он родился в вас и он свеж, нетрадиционен, действенен, он пришёл не из вторых рук. Принимая Бога Иисуса, вы становитесь христианином; принимая Бога Кришны, вы становитесь индуистом, принимая Бога Магомета — мусульманином. «Но пока вы не найдёте своего Бога, — говорит Дао, — вы не на пути.»