Клыкастые страсти (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 28

— Прости меня, девочка. За любовь, за надежду… за все, что у тебя сейчас отни-мают! Прости… Рано или поздно ты увидишь все это. И тебе опять придется простить. Ты простишь, потому что любишь. А любящее сердце огромно. Любящая душа способна вместить целый мир. Любящий человек по силе своей равен богам. Тебе не понравится то, что я сделаю, но, прошу тебя, дай мне шанс. Мой последний шанс, которого я не за-служиваю. Единственное мое оправдание — я слишком тебя люблю. И не смогу оставить просто так, одинокую и беспомощную, родная моя. Знаю, сначала мой подарок будет причинять тебе боль. Но потом ты обязательно поймешь. И кто знает, может мне удастся когда-нибудь найти тебя, идя по этому свету. Я тебя слишком люблю. Слиш-ком…

Даниэль вытягивается на полу рядом со мной. Руки его смыкаются вокруг моего неподвижного тела. И я плачу во сне. Плачу от неизбывной боли и неизмеримой нежно-сти. Даниэль, Даниэль, любовь моя…

Вампир медленно подносит руку к своему горлу, проводит ногтем по сонной ар-терии…

Наши губы смыкаются — в последний раз. И я чувствую вкус нашей смешанной крови. Его — и моей. И вместе с кровью в меня льется что-то еще. Что? Не знаю. Или знаю?

Знаю. Слишком хорошо.

Жизнь.

Даниэль добровольно расстается с жизнью, передавая мне все то, что составляет самую его сущность. Чувства. Мысли. Воспоминания. Таланты. Печатью тела — и нашими душами. На мне только одна Печать Даниэля, но сейчас это не имеет никакого значения. Никакого. Ведь мы любим. Мечислав оказался плохим пророком, когда говорил о чувст-вах вампиров. Мы любим друг друга. Даниэль — и я. И любовь захлестывает нас волной. И это больше любых Печатей. Превыше любых сил, подвластных вампирам. Сильнее землетрясений и наводнений. Две души сливаются в одну — и сила, которая высвобожда-ется при этом, может дробить скалы и поднимать континенты из морской пучины. Но Да-ниэлю нужно не это. Сейчас, пока я без сознания, он управляет нашей энергией так, как мне никогда и в голову не пришло бы. Мы соединены так прочно, что разорвать наше объятие не представляется возможным. И я понимаю — теперь мы навсегда будем вместе. Не так, как этого хотелось. Но и не двумя душами, запертыми в одном теле. Нет, душа Даниэля уйдет туда, где находятся все они перед тем, как вступить на новый круг пере-рождения. А сущность — его Божий дар и часть его памяти — останется у меня. Во мне.

Потому что Даниэль любил так же сильно, как и я. Именно меня. И именно такую. Слабую. Не слишком красивую. Пока еще бессильную. Смешную и в чем-то нелепую. Беспомощную перед своим, невесть откуда взявшимся, могуществом. Любил без меры и без памяти. Потому что только любовь способна дать такую близость. Только взаимная любовь. И не только любил. Но и чувствовал свою вину. За что? За то, что втянул меня в порочный круг. В этом Мечислав не солгал. Даниэль действительно хотел расплатиться мной за свою свободу. Он же не знал, что полюбит! И вина требовала оплаты. Даниэль не хотел оставлять меня одну. Он уходил, но оставлял мне частичку себя. Драгоценную час-тичку. К моему сожалению, я не могла родить ему ребенка.

Кровь заливала мое лицо, я чувствовала, как вместе с кровью уходит и его жизнь — и за дверью это тоже почувствовали. Но сделать ничего не успели.

Даниэль понимал, что его все равно убьют. Но гораздо более медленно и мучи-тельно. И решил расстаться с жизнью добровольно. Так и тогда, когда сам выбрал. И про-вести обряд нашего единения.

Когда дверь вышибли и к нам ворвались вампиры и оборотни, Даниэль был уже мертв. Забавно. Обычно вампиры так быстро не умирают. Даже если им разорвут горло, они могут выжить. Но Даниэль сознательно остановил регенерацию. А вампиры есть вампиры. Можно запихнуть в реанимацию человека, но как реанимировать того, кому не нужен ни воздух, ни вода, ни пища,… возможно, помогла бы моя кровь. Но причинить мне вред не разрешили Вадим и Валентин. И тогда Рамирес оттянул голову Даниэля на-зад — и полоснул ножом по горлу, отрубая ценный трофей.

Наши объятия — мои и Даниэля не разъединяли.

Тело вампира само рассыпалось в прах, как только отсекли голову. И голова — то-же.

И я закричала именно в этот момент. Когда черты любимого лица дрогнули — и на-чали осыпаться серым пеплом.

Я потрясла головой, разгоняя дурноту. Сейчас будут три чашки кофе, чтобы разогнать остатки сна, горячий душ, чтобы кровь разбежалась по венам и легкая прогулка. На улице уже рассвело, а дома мне сейчас оставаться нельзя. Иначе сон опять будет проигрываться перед моими глазами. А это больно. Я же живая!

Программа — минимум прошла на удивление хорошо. Кофе и горячая вода помогли мне почувствовать себя человеком — и я начала собираться. Куда бы сходить? На пляж? Глупо. Находилась уже. Сыта. По самое дальше некуда.

В магазин? Неохота. Все равно мне ничего не нужно, а получать удовольствие от шопинга я так и не научилась. На мой взгляд, более вредного занятия и не придумать!

В кино?! А что!? Так, по крайней мере, я не останусь одна. Я буду среди людей и даже попробую не отличаться от них! Забыть все свои мучения, хотя бы на минуту. Получится? Вряд ли. Но притвориться можно.

Это я и сделала. Отправилась в кино. Шла пешком по улицам, выматывая себя нарочито быстрой ходьбой, почти вбежала в кинотеатр и потребовала билет на ближайший сеанс. Кассирша посмотрела на меня, как на чокнутую. Бывает, тетенька. Аж самой тошно! А куда деваться?

Я с трудом дождалась первого звонка и плюхнулась на мягкое кресло.

В зале почти никого не было. Человек десять, из них — три парочки и один пенсионер. Но фильм не заслуживал даже такой аудитории. Это была какая-то псевдокомедия. Хотя даже на «псевдо» она не тянула. Ну, кто, кто, какая сволочь, сказала американским режиссерам, что портить воздух в гостиной смешно!? Или что можно рассмеяться при виде того, как человек попадает в нелепое положение? Мне, например, такого человека только жалко.

Не стоит и говорить, что никакого удовольствия фильм мне не доставил. Единственный плюс был в том, что я немного отвлеклась. Но ненадолго. Следовало вернуться домой и немного поспать. До наступления темноты. После захода солнца я проснусь. Так же, как и вампиры.

Вампиры…

Встретимся ли мы сегодня ночью с Мечиславом? Что-то подсказывало мне, что он не позвонит, пока не возникнет необходимость в пополнении его силы, или пока не приедет Рамирес. Так что можно немного отдохнуть. Почитать, порисовать…. И кстати, у меня берлинская лазурь закончилась! А если еще нет, то скоро закончится!

В итоге я зашла в специальный магазин для художников (да, есть и такой в нашем городе, при единственной художественной школе) и прикупила пару тюбиков с красками. А заодно, до кучи, пару кисточек потоньше. Я писала в той же манере, что и Даниэль, пред-почитая не размашистые мазки кистью, а точно выписанные детали. А первое время, пока я не приобрела самые простые навыки, кисточки у меня дольше двух недель не жили.

Иногда мне казалось, что я могу писать письма кистями, как каллиграфы древней Японии или Китая. Я прекрасно осознавала, что до Даниэля мне пока еще как пешком до Шанхая, но я старалась. Я таскала в сумке блокнот с карандашами, я рисовала в парке, бесплатно раздавая свои рисунки, я пыталась остановить каждое красивое зрелище в своей жизни — и с каждым днем получалось все лучше и лучше. Словно кто-то большой и очень добрый стоял за моим плечом, показывая и направляя.

Если бы Даниэль не подарил мне свой талант (свой дар от Бога?) я бы просто не смогла жить.

А в подъезде меня ждал сюрприз. Даже целых два.

Ну, свежие цветы в вазе мне уже приелись. Но теперь на площадке, где стояла ваза, меня ожидали и двое людей. То есть человек и оборотень.

Оборотня я отлично знала. Чтобы Надя дольше пяти часов обошлась без сводок с фронта? Да никогда! Я выключила мобильный телефон на входе в кинотеатр, так что подруга позвонила мне домой, а, не застав меня там, решила нанести личный визит. Я могу не ответить по телефону, но уж дверь-то обязательно открою.