Клыкастые страсти (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 21

— После смерти Андрэ на моем попечении оказались лисы. Или, как они сами называют себя, — вольпы. Но если Андрэ с приспешниками держали их в узде страхом и плеткой, то ваш друг Валентин оказался для этого недостаточно силен.

— Не могу поставить ему это в вину.

— А зря. Слабый политик — верная смерть своей страны. Слабый вольп не удержится во главе стаи. Валентин держится, но исключительно с моей помощью. Я мог бы избавиться от него и найти кого-нибудь посильнее, но вряд ли ты мне это простишь.

— Валентин помог и вам. Он вам жизнь спас!

Особо я не возмущалась. Прожив пару сотен лет, становишься очень практичным. И все остальное отходит на задний план. Всякие недостойные настоящего вампира мелочи. Любовь там, благодарность, верность, честь…

— Это еще один повод оставить его в живых. Но Валентин не может держать вольпов сам и не дает мне как следует взяться за них. Отсюда сплошные конфликты. Пока что он с трудом удерживает место вожака, а как следствие, и свою жизнь. Если бы из другой стаи приехал кто-то сильнее, его бы уже не было в живых. Валентину пришлось объявить свою стаю временно закрытой для посторонних. Для всех посторонних. В данной ситуации он НЕ МОЖЕТ позволить себе ввязаться в драку с другой стаей. И не может позволить себя принять ваших родственников.

— Понимаю.

— Хорошо. Тогда остается только один выход. Твоего брата и его пади беру под защиту я. Но у меня тоже хватает проблем. Местные тигры — довольно сильный прайд. Мы заключили с ними соглашение, но не более того. Головы они за меня не сложат. Я ввязываюсь в схватку с Князем другого города и стараюсь выкупить твоих балбесов. Кстати, о Князе Тулы я ни от кого ничего хорошего не слышал. Иван жаден, силен, мстителен, к тому же извращенец, короче — почитай что-нибудь об Иване Грозном — не промахнешься. Его так и прозвали. Иван Грозный Тульский. Нравится?

— Обалденная перспектива. А он не родственник?

— Сомневаюсь. К делу?

— Я вас внимательно слушаю. Вы и Ваня Тульский.

— Выглядит это так. Я беру Станислава и Клару под защиту и сообщаю Ивану, что они у меня, и я не собираюсь их выдавать. Что будет дальше? На мирное разрешение конфликта можем и не рассчитывать. Твои родственники постарались от души. Я бы сам ничего хуже не придумал! И придумав бы сделать не смог.

Я почесала нос. Я мало знала о вампирах, кстати, по приказу самого же Мечислава, но тут и я могла догадаться.

— Два варианта. Если Ванечка глуп — приедет сюда и попытается оторвать вам голову. Если умен — обратится в Совет и нам пришлют сюда эмиссара, который и будет разруливать ситуацию. Мне полагается конфетка за сообразительность?

— Даже две, если ты угадаешь, кто будет этим эмиссаром.

— А у меня большой список знакомых? Если вы мне предлагаете угадать… Рамирес?

— Именно.

— Ну, тогда без проблем? Он ведь к нам хорошо относится?

— К ТЕБЕ, кудряшка.

Это «тебе» было так выделено голосом, что требовало пояснений. Я подняла брови.

— Слушаю?

Мечислав взял со стола пресс-папье из какого-то черного камня, повертел в пальцах, словно оно ничего не весило, и улыбнулся.

— Кудряшка, ты ведь делилась с Рамиресом кровью?

— Ну да.

— И силой?

— Тоже верно. И что?

Ярко-зеленые глаза были серьезны и неожиданно печальны.

— Рамирес говорил со мной после того, как ты попала в больницу. Он хочет тебя, кудряшка. Хочет так, что готов решиться на поединок, лишь бы ты принадлежала ему.

— ЧТО!?

Я захлопала глазами, не в силах поверить в такую чушь. Что это вампиры о себе возомнили!? Я им что — переходящее знамя бригады соцтруда!?

— Да, кудряшка, ты не ошиблась. Мы с Рамиресом говорили примерно на третий день, когда ты еще лежала в больнице, но твое состояние уже стабилизировалось и врачи пере-стали намекать на гроб с кисточками. Если хочешь — я пущу тебя в свои воспоминания.

Я покачала головой.

— Достаточно будет подробного рассказа.

— Как тебе угодно, лапочка.

Слова были вполне деловыми, но голос… Черт бы побрал этого вампира! Таким голосом не о делах разговаривать, а обещания в постели шептать! Я задрожала и покрепче стиснула кулаки. Ну почему он на меня так действует!? Это же нечестно!

— Я не желаю лишний раз пускать вас ко мне в голову, — отрезала я. — Расскажите слова-ми.

— Рамирес пришел ко мне перед отъездом. И предложил уступить тебя за хорошую цену, если ты выживешь. Впрочем, и если ты соберешься умирать, его бы тоже все устроило. Последняя кровь человека, смерть человека дает много силы.

— Как это мило с его стороны! Оборзели вы в натуре, господа вампиры!

— Ты ничего не понимаешь, кудряшка?

— А что я должна понимать? Что меня и в грош не ставят!? Тоже мне открытие! Всегда знала, что хороший вампир — это мертвый вампир! И упокоенный! А вы пока живы! И этот клыкастый паразит — тоже!

Мечислав смотрел на меня как на безнадежную идиотку.

— Кудряшка, попытайся хотя бы понять, что в тебе так привлекло Рамиреса?

— Вы мне это уже говорили. Моя сила. И что?

— Ты пока не понимаешь, насколько редок твой дар. Я знал о таких людях, но их было очень мало. Очень. Твоя сила заставляет меня оживать. Я чувствую себя почти человеком. А это редкое для нас ощущение, кудряшка. Настолько редкое, что мы готовы просить, лгать, предавать и убивать ради него.

— И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вас и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.

— Разумеется, кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.

— Не понимаю?

— По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, кудряшка, когда ты давала кровь Борису?

— Перед дракой.

— А Вадиму?

— После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?

Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.

— У твоей силы есть любопытная особенность, кудряшка. Если твоя, заемная, сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстановление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес — немного раньше. Не сомневаюсь, что когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.

— ЧТО!?

Вот теперь я озверела. Что значит: «воспользоваться»!? Я что — прокладка Олвейс с крылышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной «пользоваться»?!

— Ну не тобой в физическом смысле, — даже не смутился вампир, — а твоей кровью. И твоей силой — соответственно.

— Так пошлите его… позагорать!

— Не могу, кудряшка.

— Да неужели?

— Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта… иерархия порождает массу проблем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.

— Государство — это я. А кто не поймет — того мордой об стенку.

— Это во Франции, кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Совета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.

— Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом.

Вампир иронически поднял бровь.

— Нам, кудряшка?

Я покраснела и разозлилась еще больше.

— А кому же еще!? Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспектива-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой, или как там звали этих тварюшек!?

— Обожаю образованных женщин.

— Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, — отмахнулась я. — Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.

— Совсем никаких чувств, любовь моя!?

Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один чело-век в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.