Вилла «Аркадия» - Мойес Джоджо - Страница 26

В той версии, предпочтительной, муж появлялся из-за ее спины, по-хозяйски опустив ладонь ей на плечо, этот простой доверительный жест очень много говорил о браке. Дети тем временем мило улыбались, не пачкали своих парадных костюмчиков и протягивали ручки, чтобы в совершенно очаровательной манере обменяться рукопожатиями с Банкрофтами, прежде чем предложить им пройти в дом.

Они не ждали, пока до появления гостей останется две минуты, чтобы признаться в содеянном: мало того что они нашли дохлую лису на дороге у методистской церкви, так они еще запихнули ее в детское ведерко, доставили в гостиную, где разложили на полу, и с помощью лучших портновских ножниц миссис Холден решили выкроить горжетку.

В предпочтительной версии доктор Холден не объявлял, что его вызвали к больному и он вернется не раньше ужина, несмотря на то что была суббота и почти весь Мерхем знал, что его секретарша, рыжеволосая девица, которой всегда удавалось разговаривать тоном превосходства, когда она отвечала по телефону жене доктора Холдена, на следующий день уезжала из города в Колчестер, где ей предложили работу. Миссис Холден на секунду прикрыла глаза и вызвала в воображении картину розария. Она всегда так поступала, когда гнала прочь мысли о той женщине. В подобных ситуациях важно подумать о чем-то хорошем.

Но, наверное, самое главное, что в той, предпочтительной, версии миссис Холден не была вынуждена разбираться с тремя самыми несчастными молодыми людьми, с которыми ей когда-либо приходилось иметь дело. Селия и Гай, вместо того чтобы купаться в счастье, радуясь недавней помолвке, ходили все утро надутые и едва разговаривали друг с другом. Лотти тихо маячила на заднем плане, как обычно погруженная в мрачные мысли, и при этом теряла последние остатки привлекательности. И ни одному из них не было дела до того, что она столько сил положила, стараясь, чтобы встреча прошла гладко: каждый раз, когда она их подбадривала, призывая встряхнуться или хотя бы помочь ей обуздать детей, двое только пожимали плечами и опускали глаза, а Селия, с блестящими от слез глазами, бросала многозначительный взгляд на Гая и заявляла, что нельзя же ожидать от человека, чтобы он веселился каждый проклятый день.

– С меня хватит, дорогие. Я серьезно. В этом доме атмосфера как в похоронном бюро. Лотти, ступай и заставь детей убрать то треклятое животное. Пусть Вирджиния поможет. Гай пойдет ждать машину на улице. А ты, Селия, поднимись наверх и приведи себя в порядок. Немножко подкрасься. В конце концов, это же твои будущие родственники. У тебя скоро свадьба.

– Если она еще состоится. – Селия вздохнула с таким несчастным видом, что Лотти сразу на нее оглянулась.

– Не будь смешной. Разумеется, свадьба состоится. А теперь иди и подкрасься. Можешь подушиться моими духами. Это улучшит твое настроение.

– Что, даже «Шанелью»?

– Если хочешь.

Селия, моментально развеселившись, помчалась наверх. Лотти, недовольная, поплелась в гостиную, где Вирджинию по-прежнему трясло после обнаружения дохлого животного, а Фредди, лежа на софе, картинно обхватил себя руками и жаловался, что больше никогда, никогда-никогда не сможет сидеть, и все из-за родной матери.

Лотти понимала, почему Селия так несчастна, и это вызывало в ней столько же восторга, сколько и презрения к самой себе. Накануне вечером, когда гроза утихла, Селия попросила Лотти подняться к ней в комнату и там, усевшись на кровати, сообщила, что ей нужно поговорить. Лотти почувствовала, что краснеет. Она присела и замерла.

– Дело в Гае, – начала Селия. – Последние несколько дней, Лотс, он от меня воротит нос. Совсем на себя не похож.

Лотти буквально окаменела и не смогла выдавить из себя ни слова. Язык словно распух, заполнив во рту все пространство.

Селия внимательно рассмотрела ногти, потом резко поднесла руку ко рту и откусила один.

– Когда мы только сюда приехали, он был совсем как в Лондоне. Такой милый, внимательный, все время интересовался, хорошо ли я себя чувствую, не нужно ли мне чего. Был очень ласков. То и дело выводил на заднее крыльцо, пока вы все убирали посуду после чаепития, и целовал до одури…

Лотти закашлялась. У нее перехватило дыхание.

Селия ничего не замечала и продолжала рассматривать руку, а когда подняла свои голубые глаза, в них стояли слезы.

– Он не целовал меня как следует четыре полных дня. Я попыталась заставить его вчера вечером, а он просто отмахнулся, пробормотав, что еще будет время. Как он может так себя вести, Лотс? Почему ему все равно – целовать меня или нет? Так ведут себя только женатые мужчины.

Лотти с трудом подавила вспыхнувшую в ней радость. И резко дернулась, когда Селия повернулась к ней и одним быстрым движением обхватила за шею, ударившись в слезы.

– Я не знаю, в чем провинилась, Лотс, – всхлипывая, жаловалась она. – Может быть, ляпнула что-то не то, а он ничего не говорит. Такое возможно. Ты же знаешь, я могу заболтаться, сама толком не понимая, что несу. А может быть, я в последнее время хуже выгляжу? Но я стараюсь. Наряжаюсь во все те красивые вещи, что купила мама, но он просто… Он не любит меня, как раньше.

Грудь ее вздымалась от рыданий, а Лотти машинально гладила подругу по спине, предательски радуясь, что Селия не смотрит ей в лицо.

– Я ничего не понимаю. Что это, Лотс? Ты провела с ним достаточно времени, чтобы разобраться, каков он.

Лотти заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Уверена, тебе все показалось.

– О, не будь такой холодной рыбой, Лотти. Ты же знаешь, я бы тебе помогла, если бы ты попросила. Давай выкладывай. Как тебе кажется, о чем он думает?

– Это не мое дело что-то говорить.

– Но какие-то мысли ведь у тебя есть. Что мне делать? Что вообще можно сделать?

Лотти прикрыла глаза.

– Все это нервы, – в конце концов произнесла она. – Наверное, мужчины так же нервничают, как и мы. Приезжают его родители и все такое. Ведь это важно, правда, представить родителей друг другу? Может быть, он гораздо больше переживает, чем ты думаешь.

Селия отстранилась, внимательно глядя на подругу:

– Ты права, наверное. Я вообще об этом не думала. Возможно, он действительно нервничает. – Она пригладила волосы, бросив взгляд на окно. – А какому мужчине захочется в этом признаться? Мужчинам это не свойственно.

Лотти всем сердцем желала, чтобы Селия наконец ушла. Она была готова сказать что угодно и сделать что угодно, лишь бы Селия оставила ее в покое.

Но Селия снова бросилась обниматься:

– Ой, какая ты умная, Лотс! Я уверена, что все так и есть. Прости, если в последнее время я была… Ну… сама знаешь. Просто столько сразу всего навалилось: и Гай, и свадьба, и все вместе. Тебе, наверное, было невесело.

Лотти поморщилась.

– У меня все в порядке, – охрипшим голосом заверила она.

– Отлично. Что ж. Пойду вниз и заставлю этого поросенка уделить мне капельку внимания. – Селия рассмеялась. Хотя ее смех больше походил на плач.

Лотти смотрела ей вслед, медленно опускаясь на кровать.

Значит, все так и будет. Гай и Селия поженятся. А Лотти влюбилась в мужчину, в которого никак нельзя было влюбляться; тем более что этот мужчина ничем не выдал, что ее чувства взаимны, – только пару раз проводил ее в дом, который ему понравился, и однажды восхитился какими-то глупыми детскими цветочками в ее волосах. Только и всего. Если подумать как следует, ничто не говорило, будто она приглянулась Гаю больше, чем, скажем, Фредди. Он ведь с Фредди тоже много времени провел. Но даже если она ему понравилась, все равно они уже не в силах ничего изменить. Вспомнить хотя бы, в каком состоянии пребывала Селия просто из-за того, что он несколько дней обращал на нее чуть меньше внимания.

– О господи, и зачем только ты сюда приехал? – застонала Лотти, уткнувшись лбом в колени. – Я жила себе спокойно, пока не появился ты. – В эту минуту миссис Холден позвала ее вниз, помочь Вирджинии разобрать столовое серебро.