Боги богов - Рубанов Андрей Викторович - Страница 46

То был всего лишь второй угон, второе большое дело в жизни восемнадцатилетнего пилота. Всё очень просто: первое дело делаешь из любопытства, из желания испытать себя. Сделав первое дело, не думай, что стал деловым. Первое дело — эксперимент, проба сил. Деловым ты станешь, когда пойдешь еще раз, уже зная, что такое страх, адреналин и азарт. Именно второй угон делает тебя настоящим, сознательным уголовным преступником, хочешь ты этого или нет.

Барыга, купивший у Марата лодку, не пожадничал. Сейчас, потягивая через соломинку практически непьянящий коктейль «Секс ин да вакуум», Марат думал, что при желании мог бы арендовать на несколько суток весь клуб, вместе с лаундж-зоной и установкой искусственной гравитации, после чего выставить за порог всех посетителей и наслаждаться уединением.

Он всегда ощущал себя немного старше своего возраста. В академии его тянуло к дембелям, слушателям последнего, выпускного курса. Среди усатых двадцатилетних зубров он был своим в доску и умел поддержать разговор на любую тему, кроме главной (насчет женщин). А сейчас, когда академия осталась в прошлом, Марат и вовсе забыл про возраст. Если ты — семнадцатилетний — легко делаешь то, чего никогда не сумеет сделать сорокалетний, а платят тебе за два дня работы столько, сколько иной восьмидесятилетний не заработал за всю жизнь, тогда тебе лучше просто помалкивать. И о возрасте, и о прочих деталях.

Сиди, отдыхай, думай о себе как о повелителе мира.

Сегодня у него был биопаспорт на имя Фрея Йохана Йохансона, двадцати четырех лет. Что касается юношеского румянца, неприлично яркого, — он сошел в тот самый момент, когда угоняемый катер вдруг отказался повиноваться приказам и отослал в порт приписки сигнал о несанкционированном старте. За пятьдесят минут Марат успокоил биом, совершил двенадцать гиперпрыжков и сбросил погоню с хвоста; а кроме погони сбросил еще и три килограмма веса.

После третьего коктейля он еще более укрепился в мысли о своем королевском статусе.

Деньги ни при чем — некоторые из юных завсегдатаев дискобара «Фрустрация» имели миллиардные капиталы. Ремесло угонщика тоже ни при чем, Марат его не романтизировал.

Он аккуратно глотал густую кисло-сладкую смесь, смотрел то на смеющихся девушек, то на серебристые тела лодок и понимал, что наслаждается не своим богатством, и не своей самостоятельностью, и не своей абсурдной отвагой, а тем, что ему удалось это соединить.

В любом случае он никогда не стал бы легкомысленным посетителем кинотеатров и дискотек, любителем развлекательных шоу. Он не любил развлекаться, самого слова не понимал. Отвлечься, расслабиться, сменить обстановку (жилье, город, планету, подругу, звездную систему) — да. Но развлечения, сложно организованное безделье — этого не понимал и не уважал.

Короли не развлекаются, они заняты более интересными делами.

Вчера в этом же баре он познакомился с маленькой рыжей студенткой местного Университета ресурсов и не удержался — намекнул, что занимается незаконным бизнесом. Что любит делать дела, а веселье и танцы не любит. Рыжая (как ее звали?) страстно возразила: лучше мирно развлекаться, чем рисковать свободой, совершая преступления против собственности. Лучше ничего не делать, чем делать зло. Марат сказал что-то прямое и циничное, и будущая специалистка по ресурсам ушла, необычайно красиво пожав плечами. Марат не расстроился. Он уже понял, что не будет обычным вором и, когда опять ляжет в пилотскую утробу чужой яхты, — не испытает даже мельчайшего укола совести.

Он считал, что космический корабль не может принадлежать одному человеку. Корабль слишком совершенен, слишком дорог и красив, чтобы пребывать в частной собственности. Формально у каждого украденного корабля есть владелец, да. Но в высшем смысле корабль принадлежит каждому, кто его создает, а потом обслуживает, и даже тому, кто только дотронулся или полюбовался.

То же относится к любым сложным творениям технологического гения. Только патентованный идиот может думать, что машина ценой в десять миллионов может безраздельно принадлежать одному-единственному владельцу. Если кто-то берет ее без спроса и растворяется в пространстве — значит, этого желает сама машина.

Марат никогда не будет угонять грузовики. Или дешевые боты. Он будет брать только роскошные яхты. Не из банального робингудства — просто сама идея роскоши кажется ему ложной, бессмысленной. Роскошь имеет право на существование только в том случае, если пользоваться ею может любой желающий.

В дикие времена, на заре человечества, в каком-нибудь четырнадцатом веке, богатые аристократы — бароны, герцоги, цезари, генералиссимусы или как там они себя называли — имели обыкновение держать придворных архитекторов, инженеров, живописцев и скульпторов, а созданные их руками шедевры забирали в личное пользование. Постепенно быт герцогов и генералиссимусов становился всё более и более роскошным, пока роскошь не начинала переливаться через край. Но те аристократы давно вымерли, обезглавленные и расстрелянные борцами за справедливость; сейчас другие времена, и Марат, сын новой эпохи, преступником себя не считал.

Он не станет бороться с роскошью. Он не презирает ее, но игнорирует.

Сам он тоже уважал комфорт, удобство, сытость — но не роскошь. Короли равнодушны к роскоши, она — глупое хобби их вассалов, челяди, придворных псарей и камердинеров.

Однако женщина, севшая в тот вечер за его столик, была абсолютно, стопроцентно роскошна, и Марат, допив четвертый коктейль, тут же слегка скорректировал убеждения. Бывает роскошь уместная, правильная, единственно возможная: роскошь женской привлекательности.

Она улыбалась слабой взрослой улыбкой; блеск ее волос и белизна кожи изумили Марата, и он решил, что имеет дело с киборгом; впрочем, пока незнакомка молчала, а кибернетические проститутки загадочно помалкивать не умели; кроме того, их просто не пускали на порог «Фрустрации».

Марат посмотрел вопросительно — дама усмехнулась. Марат двинул по столу бокал с коктейлем — она отрицательно покачала головой. Заметно старше его (и сильно старше большинства присутствующих дам), в волосы вплетены биметаллические нити, Удерживавшие прическу в нужном состоянии даже при нулевой тяжести; тонкие нервные ноздри, наверняка — имплантанты (местные женщины предпочитали иметь идеальное обоняние); слишком взрослая, подумал Марат. Впрочем, какая разница.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

Она не ответила, смотрела так, словно собиралась рассмеяться. На белом запястье поблескивал браслет из биокристаллов. Потом наклонилась, спросила:

— У тебя есть девушка?

— Есть, — ответил Марат.

На этот вопрос он всегда отвечал положительно. Даже если девушки не было.

Незнакомка явно была трезва и не выглядела скучающей богатой бездельницей. Марат решил произнести что-то брутальное: «Хочешь выпить?» или «Садись ближе, поболтаем», но подумал, что правильнее будет молчать.

— Я тебя часто здесь вижу, — сказала она. — Ты всё время смотришь туда.

И указала пальцем за окно, где как раз отшлюзовывался новенький «Мистраль». Пилот его был опытный, но грубый, его корабль не хотел отчаливать. Марат никогда не действовал с позиции силы и позволял биому привыкнуть к состоянию бодрствования; лучше потратить лишнюю четверть часа на полноценный ментальный контакт, чем иметь проблемы потом, в глубоком космосе.

— Там интересно, — вежливо ответил Марат.

— Любишь космос?

— Люблю и верую.

— Ты пилот, — приязненно сказала женщина.

— Да. Я пилот.

Она улыбнулась.

— Я могу подарить тебе свою любовь.

— Прямо сейчас?

— А ты спешишь?

— Нет.

— Я тоже. Давай еще немного посидим. Поговорим.

Они провели вместе трое суток. Ева действительно подарила ему нечто большее, чем просто тело. Душу не подарила, но он и не хотел и не взял бы, даже если б она настаивала. Может, это и называется у женщин любовью, когда предлагают тело и еще что-то, но не душу, как будто небольшую часть.