Горький ветер свободы (СИ) - Куно Ольга - Страница 7

Гораздо важнее тут было другое. Дон — это не местный титул, не арканзийский. И не северный, не из моих краёв. Такой титул использовался в Галлиндии, государстве, граничившем с Арканзией. Я знала об этом исключительно в силу общего образования. Сказать, что мне было так уж много известно о Галлиндии, не могу, но, судя по обрывочным сведениям из энциклопедий и случайно прочитанных книг, она была более цивилизованна, чем Арканзия. Более цивилизованная в нашем, северном, представлении. С точки зрения самих арканзийцев это скорее мы являемся безнадёжными варварами. Но точка зрения арканзийцев мало меня волновала.

Некоторым образом Галлиндию можно было считать самой южной из северного блока стран. Место, где южная природа смешалась с северным мировоззрением. Пальмы — с аккуратностью северных садов, смуглость кожи со строгими нарядами, знаменитые арканзийские бани — со светскими балами. Смешение культур, переплетение ментальностей. Но вряд ли всё это будет иметь для меня хоть какое-то значение.

— Сандра.

Я всё-таки решила ответить на вопрос Ренцо. Не раскрывая при этом знание его языка. Ответила — и тут же почувствовала презрение к самой себе. Словно поддалась, пошла навстречу, начала смиряться с тем, с чем мириться не могла и не имела права.

Ренцо молча кивнул. Никаких «очень приятно» говорить не стал: наверняка при общении с рабыней это неуместно, к тому же всё равно он считал, что я его слов не пойму. Данте тоже коротко кивнул, давая понять, что принимает информацию к сведению.

— Если с лирическим отступлением ты закончил, нам пора поторопиться, — обратился он к Ренцо. — Близится время встречи, и мы не заинтересованы в том, чтобы оскорбить этих людей. Особенно на их территории.

— Вовсе они не оскорбятся, — поморщился Ренцо, но шагу вслед за Данте прибавил. Я подстроилась под их темп. Ничего сложного в этом не было: они быстро шли, но отнюдь не бежали. — Это же арканзийцы. Для них здесь прийти вовремя — это всё равно, что проявить слабость. Чем больше человек позволяет себе опоздать, тем он респектабельнее.

— Где ты успел поднахвататься таких познаний? — усмехнулся Данте.

— Я всё-таки здесь далеко не в первый раз, — откликнулся Ренцо. — И не во второй, как ты. Да и вообще, редко что ли нам приходится иметь с ними дело?

Я слушала и выхватывала потенциально важную для себя информацию. Первое: мои спутники явно недолюбливали арканзийцев. Второе: у них были с местными какие-то дела. И третье: по-видимому, статус Ренцо немного ниже, чем у Данте, однако их отношения представляются достаточно близкими. Решения принимает Данте, но Ренцо с ним на ты и позволяет себе вступать в споры. Да и вообще в их общении ощущается лёгкость, как между друзьями.

— То-то и оно, что нередко, — отозвался между тем Данте, умудряясь пробираться между толпой местных бездельников, почти не замедляя шага. — И я предпочитаю лишний раз не рисковать. Нам с ними ещё путешествовать без малого неделю.

Путешествовать? К тому же не только с этими двумя, а ещё и какими-то арканзийцами? Час от часу не легче. Как будто мне и так было мало приключений. Я со всей возможной жёсткостью подавила на корню приступ жалости к себе. Давай, Сандра, давай, ещё разревись тут у них на глазах. Им точно понравится. И вообще, для чего они меня купили? Это оставалось полнейшей загадкой. Ренцо — тот хотя бы пытался торговаться, но Данте с лёгкостью заплатил баснословные деньги за рабыню, проявившую высшую степень непокорства. Почему? Пока я видела только один ответ: он из тех господ, которым нравится ломать людей. Им доставляет удовольствие давить на человека со свободной волей, бить, унижать, издеваться и в конечном счёте превращать в жалкое, окончательно сломленное пресмыкающееся. Внешне, конечно, южанин был совсем не похож на такого человека; напротив, вид он имел вполне приличный, я бы даже сказала благородный… Но такие люди почти всегда выглядят со стороны именно так. И полноценно раскрываются лишь при близком знакомстве, каковому не приведите боги состояться.

Впрочем, бояться не стоит. Опасаться — да, но не бояться. Я сумею разрешить ситуацию прежде, чем у них появится возможность причинить мне вред. Во всяком случае, мне оставалось лишь на это надеяться.

— Почему ты решил купить эту рабыню? — Похоже, данный вопрос беспокоил не только меня, но и Ренцо. — Ты ведь понимаешь, момент сейчас не самый удачный.

Данте, однако, особой разговорчивости не проявил.

— Решил купить — и купил, — лаконично ответил он, пожав на ходу плечами.

— Я могу тебя понять, — немного погодя продолжил Ренцо, — но ты ведь осознаёшь, что впереди у нас путешествие через пустыню? Сможет ли она его осилить? Посмотри на неё. — К слову, этого Данте не сделал. — Она явно измотана путешествием на пиратском судне. И ты собираешься прямо сегодня взять её с собой в Дезерру? — Дезеррой называлась пустыня, располагавшаяся в северной части Арканзии. Дорога из Останы в Галлиндию лежала именно через неё. Стало быть, эти двое уже сегодня планировали пуститься в обратную дорогу. — Не лучше ли оставить её здесь? Что, если она просто не выдержит дорогу?

Однако Данте было не пронять.

— А у неё не будет выбора, — откликнулся он. — Выдержала плавание на корабле пиратов — выдержит и пустыню. Не такое уж долгое это путешествие. Да и не такое уж изнурительное.

Развивать тему не стали, да у них и не было такой возможности. В этот момент мы, по-видимому, достигли цели нашего путешествия: располагавшейся в нескольких кварталах от центра города таверны. Арочный вход оказался настолько низким, что даже мне пришлось, заходя, пригнуть голову, что уж говорить о моих спутниках. Ощущение было такое, будто впереди — не таверна, а пещера, каких великое множество в здешних горах.

Внутри картина оказалась совсем иной. Здесь всё выглядело ухоженно, роскошно и даже, наверное, уютно. Наверное — потому что моё представление об уюте и о том, как должна выглядеть таверна, радикально отличалось от увиденного. Здесь не было ни столов, ни стульев, ни скамей. Ни свечей, ни канделябров, ни картин на стенах. Вместо этого — полы, устланные коврами и циновками. Места, предназначенные для посетителей и соответствующие нашим столикам, были условно обозначены на полу при помощи дополнительных мягких ковриков и многочисленных подушек разного размера и разных цветов. Подушки были разбросаны — а точнее сказать, тщательно разложены — в художественном беспорядке, создавая атмосферу беззаботности и одновременно делая пребывание на полу комфортным… Комфортным — это опять же в понимании местных, а не моём. Вместо столов — просто дополнительные тростниковые циновки, вокруг которых, собственно, и располагались подушки. На этих циновках были расставлены подносы с кушаньями, кувшины с узкими горлышками, кубки и прочее. Посетители либо сидели, по-восточному скрестив ноги, либо полулежали (я бы даже сказала «возлежали»), опираясь на подушки. Некоторые курили кальян.

Узкие окна были умышленно задёрнуты цветными занавесками; помещение наполняли светом низко висящие лампы. Стены были увешены узорчатыми коврами. От переливов красного, жёлтого, чёрного, коричневого и оранжевого рябило в глазах.

Едва мы вошли, к нам сразу же подбежал слуга, одетый в широкие штаны, рубашку и жилет, и поклонился настолько низко, что практически согнулся пополам. Я ожидала, что у него хрустнет позвоночник, но парень распрямился с привычной лёгкостью и что-то шепнул Данте. Тот утвердительно кивнул, и слуга повёл нас к одному из «столиков».

На ковре с немалым комфортом устроился полный мужчина невысокого роста, с загорелым лицом круглой формы и типично арканзийскими чертами, одетый в белые брюки и длинный белый халат, украшенный пуговицами из чистого золота. О последнем можно было догадаться даже невзирая на скудное освещение. Вообще этот мужчина выглядел холёным, богатым и полным чувства собственной значимости, коего нисколько не стеснялся.

За спиной у посетителя стоял ещё один мужчина, вооружённый до зубов, судя по всему, телохранитель. А ещё дальше, прислонившись к самой стене, расположился раб. Это было видно по одежде, по манерам и даже по тому, как виртуозно игнорировали его не только посетители, но и слуги.