Оцеола, вождь Семинолов (худ. И.Кусков) - Рид Томас Майн - Страница 21

Этот поразительный факт из области социальных отношений можно объяснить только тем, что рабы семинолов, по существу, не были настоящими рабами. Индейцы обращались с ними с мягкостью, которой не знают рабы у белых. Рабы обрабатывали землю, и их хозяин бывал вполне доволен, если они доставляли ему столько хлеба, овощей и фруктов, сколько требовалось для его скромного стола. Рабы жили отдельно, вдали от домов своих господ. Они работали всего несколько часов в день, и вряд ли эти часы можно было считать принудительными. Весь излишек продуктов принадлежал им. В большинстве случаев они богатели и становились гораздо состоятельнее своих собственных владельцев, менее искусных в ведении хозяйства. Откупиться на волю было нетрудно, и большинство рабов фактически являлись свободными людьми. Впрочем, от таких цепей едва ли стоило бежать. Если это можно назвать рабством, то это была самая мягкая его форма из всех известных на земле. Она резко отличалась от того грубого и жесткого принуждения, в котором сыны Сима и Иафета держат потомков Хама.

Возникает вопрос: каким образом приобрели семинолы этих черных рабов? Может быть, это были беглецы из штатов Джорджии, Северной и Южной Каролины, Алабамы и с плантаций Флориды? Несомненно, были и такие, но в небольшом количестве. Немногие из этих негров официально числились «в бегах». Большинство беглых рабов, попав к индейцам, становились свободными. Было время, когда, по жестоким условиям договора в форте Моултри, этих «укрывающихся» рабов следовало возвращать их владельцам. Но, к чести семинолов, надо сказать, что они стремились уклониться от выполнения этого позорного условия. Да и не всегда представлялась возможность выдать беглого негра. В некоторых местах на индейской территории негры создали под начальством собственных вождей свободные и достаточно сильные для самозащиты колонии. Там беглецы обычно находили радушный прием и убежище. Таковы были колонии «Гарри» в болотах Пиз-Крика, «Абрама» в Микосоки, «Чарльза» и «короля мулатов».

Таким образом, рабы семинолов не были беглыми неграми с плантаций, хотя белые всегда старались доказать, что это именно так. Настоящих беглых рабов было очень немного. Большинство рабов семинолов являлись «подлинною собственностью» индейцев, если только раба вообще можно назвать собственностью. Во всяком случае, они были либо юридически законно приобретены ими, либо перешли к индейцам вместе с землей от первых поселенцев - испанцев, либо куплены у американских плантаторов. Каким образом куплены? - спросите вы. Что могло дать дикое племя в обмен на такой ценный товар? Ответить на это очень легко: лошадей и рогатый скот. Семинолы владели большими стадами. После ухода испанцев в саваннах остались табуны одичавших лошадей и стада быков андалузской породы. Индейцы ловили их и снова приручали. Получалось своеобразное qui pro quo: четвероногих обменивали на двуногих.

Главным преступлением, в котором обвиняли индейцев, являлась кража скота, так как белые имели свои стада. Семинолы не отрицали, что и среди них были плохие люди - отщепенцы, которых нелегко обезвредить. Но где вы найдете такое общество, в котором нет бездельников?

Одно было несомненно: когда к индейским вождям обращались с жалобой на похищение скота, они всегда старались сделать все возможное, чтобы возместить утрату, и карали нарушителя закона со строгостью, неслыханной у их соседей по ту сторону границы.

Однако белые вовсе не считались с этим. Уж если собаку решили повесить, значит, надо было признать ее бешеной. Любой грабеж на границе приписывался индейцам. Стоило только белым грабителям вымазать себе лицо коричневой краской, и правосудие не могло разглядеть, кто скрывается под этой краской.

Глава XXII. Хитрая проделка

Таковы были мои размышления, пока я ехал. Их вызвал печальный рассказ негра. И как будто нарочно, чтобы подтвердить мои выводы, с нами произошел следующий случай.

Невдалеке от покинутого дома мы напали на следы рогатого скота. Здесь прошло голов двадцать - по-видимому, в том же направлении, в котором ехали и мы, то есть к индейской резервации. Следы казались почти свежими. Как опытный охотник, я определил, что с того времени, когда здесь прогнали скот, не прошло еще и часа. Хотя я и долго был заперт в стенах военного училища, но все же не забыл науку лесной жизни, которой научил меня молодой Пауэлл.

След домашнего скота, будь он свежий или старый, не произвел бы на меня особого впечатления, в этом не было ничего замечательного. Просто какие-нибудь индейские пастухи гнали домой свое стадо; по отпечаткам мокасин в грязи я видел, что это действительно были индейцы. Правда, и некоторые белые, жившие около границы, носили мокасины, но это были не их следы. Косолапые ступни, высокий подъем и другие едва заметные признаки, которые я безошибочно различал и умел объяснить благодаря своей тренировке в ранней юности, - все доказывало, что это были следы индейцев.

И Джек согласился со мной. А в лесу он отнюдь не был разиней и увальнем. Всю жизнь он был искусным охотником на енотов, болотных зайцев, опоссумов и диких индеек. Вместе с ним я охотился на оленей, на серебристых лисиц и диких полосатых кошек. За время моего отсутствия он стал гораздо опытнее. Теперь он был дровосеком вместо своего бывшего соперника, и ему приходилось ежедневно работать в лесу и постоянно наблюдать за привычками и повадками обитателей лесов; благодаря этому он стал еще более искусным охотником. Глубоко ошибаются те, кто думает, что мозг негра не способен мыслить с той остротой, которая необходима для хорошего охотника. Я знавал негров, которые могли ориентироваться в лесу по различным признакам и идти по следу, проявляя такое же чутье и сообразительность, как любой индеец или белый. И Черный Джек обладал этой способностью.

Вскоре я понял, что по этой части он теперь значительно превосходил меня. И почти сразу же мне пришлось удивиться его проницательности.

Я уже сказал, что мы не обратили бы внимания на следы, если бы не одно обстоятельство. Едва мы отъехали в сторону, как вдруг мой спутник придержал коня и вскрикнул каким-то особенным образом - это восклицание свойственно только неграм: что-то похожее на звук «вуф», который можно услышать от испуганного кабана.

Я взглянул на Джека и по выражению его лица понял, что он сделал какое-то открытие.

- Что такое, Джек?

- Господи! Да неужели вы не видите, масса Джордж?

- Да что именно?

- А вот здесь, на земле?

- Я вижу, что прошло стадо, и больше ничего.

- А вот этот большой след?

- Да, правда, один след немного больше остальных.

- Вот те на! Ведь это же след нашего большого быка Болдфэйса. Я узнаю его среди тысячи других. Сколько кипарисовых бревен перетаскал этот бык для старого хозяина!

- Да, я теперь вспоминаю Болдфэйса. Ты думаешь, Джек, что здесь прошло наше стадо?

- Нет, масса Джордж. Я думаю, что это скот адвоката Грабба. Старый масса продал Болдфэйса массе Граббу. Уж я-то знаю следы своей скотины!

- Каким же образом быки мистера Грабба могли забрести на индейскую территорию, так далеко от его плантации, да eщe с погонщиками-индейцами?

- Вот этого-то я и не могу в толк взять, масса Джордж.

Обстоятельство действительно странное. Тут было над чем задуматься. Сам по себе скот не мог зайти так далеко, к тому же надо было переплыть реку. По-видимому, он не шел куда глаза глядят, а его, очевидно, гнали, и притом в определенном направлении. Его гнали индейцы. Может быть, это набег? Или быки украдены?

Подозрение возникало само собой, но достаточных улик все же не было. Быков гнали по проезжей дороге, где стадо вскоре могли бы нагнать его владельцы, и грабители - если они были таковыми - не приняли, как видно, никаких предосторожностей, чтобы замести свои следы.

Это было и похоже и не похоже на кражу и так разожгло наше любопытство, что мы решили поехать по следу и выяснить наконец, в чем тут дело.