В начале пути - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 53

– Хм.

– Не смущайся, Андрей Константинович. Час я еще выдержу. Если они не выдохнутся раньше.

– И не надейся, государь, – вздохнул ректор.

Как ни странно, но на этот раз Нартов оказался не прав. Как видно удовлетворившись произведенным впечатлением или все же сообразив, что ведут себя несколько некрасиво, господа неименитые ученые вскоре все же успокоились.

Петр воспользовался временной передышкой и перехватил инициативу. Говорил он недолго, но тем не менее успел высказать свое удовлетворение увиденным. Суть его выступления сводилась к тому, что вот эти молодые люди являются залогом процветания России. Всегда лестно осознавать, что от тебя зависит ни много ни мало будущее страны. Тем более если эти слова звучат не просто из уст императора, но от государя, столь любимого в народе.

Все именно так. Чудесное исцеление, вера людей в справедливого царя, да еще не просто помазанника Божьего, а его избранника, делали Петра весьма популярным в народе. Все искренне верили в то, что государь спит и видит, как бы осчастливить своих подданных. А главное, он уже давно это сделал бы, да подлое дворянское семя не дает ему осуществить прекрасные замыслы.

Ну а как же иначе? Уже в первый год после своего исцеления он издал указ о трехдневной барщине. Ходили слухи о том, что он даже щедро одаривает крестьян землей. Просто развернуться во всю ширь ему не дает знать. В стране время от времени случались бунты, и подавлялись они войсками безжалостно. Однако ни разу не прозвучало хулы в адрес императора.

В научной среде молодой император также пользовался уважением, а уж в Саглине и подавно. Щедрое финансирование, забота о быте, поступление всех самых новейших трудов. Разумеется, в первую очередь все шло сюда, в исследовательский институт. Однако люди не были заперты здесь и имели возможность общаться со своими коллегами в университете и академии, поэтому знали, что широкую поддержку приобрела наука в целом. Иноземные ученые, не нашедшие понимания на родине, всегда могли рассчитывать на гостеприимство российского императора. Ну и как саглиновцы должны были относиться к Петру после всего того, что он делал?

– Андрей Константинович, ты все так же уверен, что мне необходимо посещать ваши собрания? – когда они наконец оказались в кабинете ректора, поинтересовался Петр.

Вообще-то собрание еще не закончилось, но Петр предпочел удалиться, сильно подозревая, что его присутствие и спровоцировало столь бурную дискуссию. Вместе с ним ушел и Нартов, препоручив обязанности председательствующего своему заместителю.

– Прошу прощения за случившееся, Петр Алексеевич. Но я осмелюсь настаивать на твоем присутствии и в дальнейшем. Им просто необходимо зримое подтверждение того, что их дела оценены по достоинству.

– Ладно. Пусть будет по-твоему. Да не вздумай никого хулить.

– Не буду, Петр Алексеевич.

– Тогда хвастай, чего успели добиться. Ну что опять не так-то? – Видя, что Нартов замялся, Петр в возмущении даже откинулся на спинку кресла.

– Петр Алексеевич, а нельзя ли сделать так, чтобы те, кто добился успеха, сами тебе обо всем и доложили?

– Опять за свое? Или ты не в курсе, чего твои молодцы напридумывали?

– Отчего же, в курсе, – насупился Нартов.

– Андрей Константинович, ну не могу я каждый раз терять время, чтобы лишний раз похвалить твоих подопечных.

– Ты меня неправильно понял, государь. Конечно, доброе слово и кошке приятно, и это возымеет свое влияние на крепость духа и подстегнет усердие. Но главная причина не в этом. Порой у нас появляются некоторые вопросы, в решении которых ты мог бы оказать помощь.

– Я-а? – Петр от удивления даже задохнулся. – Ты ничего не путаешь, Андрей Константинович? Как я могу помочь разрешить какой-либо вопрос, когда любой из них в науках превзошел меня во много раз?

Петр едва сдержался, чтобы не сказать, что чем дальше, тем пропасть будет расти с еще большей быстротой. Молодой император решил сосредоточиться на делах государственных, окончит уж как-нибудь университет, и хватит…

– Ну как-то же у тебя все эти идеи появились, – и не думал сдаваться Нартов.

– Андрей Константинович, ты меня еще гением назови. – Петр замахал на ректора руками. – Да я и сам не знаю, как они, клятые, появляются. То приснится что-то, то вдруг взгляну, и тут же мысль появляется.

– Вот видишь. Тебе только подумалось о ткацкой махине, а сколько всего это притянуло за уши. Я когда еще винторезную махину измыслил, а применения ей так и не нашли. Я слышал, будто как только махиностроительный завод заработает, ему уж и заказ готов, мол, хочешь при каждой верфи токарные мастерские устроить. Да на оружейных заводах ввести такие же. Да чтобы по единому стандарту.

– Есть такое дело. Но тут моей-то заслуги никакой. Еще дед всю армию к единому стандарту привел. Я просто делаю, как и он, только не в армии, а на заводах.

– Так отчего же покойный Петр Алексеевич до того не додумался?

– Ну… не ко времени ему было. Шведа, турок да персов бить потребно было.

– Ладно. А все иное? Та же огненная махина, которую ты предложил?

– Ну-у это… Подумалось просто, когда мне объяснили, как английская огненная махина работает… Да я тебе рассказывал.

– Рассказывал, Петр Алексеевич. Но никто не подумал, а ты подумал.

– Получилось? – Петр даже приподнялся с кресла.

Нартов вынужден был заговорить. В конце концов, перед ним все же император, и его терпению есть предел. К тому же он прибыл сюда именно затем, чтобы услышать новости, а его уж четыре часа томят, так и не удосужившись поделиться этими самыми новостями…

– Кхм. Касаемо огненной махины. И Силин, и Новиков получили действующие модели. Конечно, они малосильные, да что там, маховики пальцем останавливаются без особой натуги. Но уже сейчас ясно, что махину Ньюкомена они превзойдут.

– Та-ак. Только из-за этого стоило сюда ехать и даже дальше. Все как мне виделось? Рассказывай.

– Петр Алексеевич… – Нартов собирался в очередной раз попросить о том, чтобы на все вопросы отвечали разработчики, но понял, что лучше хотя бы часть рассказать самому, и после заминки продолжил: – Да, все как тебе и виделось. Но подробности обсуди с Силиным и Новиковым. Прошу, государь.

– Ладно, чего уж. Потерплю. Только недолго. Вот часок пусть еще погорланят, а потом обоих ко мне. Еще что есть?

– У Терехова со штуцером получилось. Не сразу. Несколько переделок оказались откровенно провальными. Но теперь утверждает, что все готово. Конечно, потребуются испытания…

Едва услышав об успехах Терехова, Петр не выдержал и поднялся из-за стола, строго взглянув на Нартова. Да сколько можно?! Ему хочется все пощупать своими руками да посмотреть в деле, а тут сиди и жди. В конце концов, император он или погулять вышел?!

– Не хотел я с себя начинать, ну да ладно, глядишь, ребятки не осерчают.

Петр вопросительно взглянул на Нартова:

– Ты это о чем, Андрей Константинович?

А что, уточнить совсем даже не лишнее. От Нартова можно ожидать чего угодно. Вон после общения с Батищевым он походя внес предложение по коноводным судам. Предположил, что лошади гораздо меньше устанут, если будут не вращать кабестан, а, оставаясь на месте, приводить в движение поворотный круг под их копытами. Тут же, на коленке, совместно с Яковом Тимофеевичем вчерне составили схему. И ведь работает!

– Довел я до ума ткацкий стан, Петр Алексеевич. За месяц полотна наткали, что твоя мануфактура. Один стан делает полотна в два раза больше, чем стан с челноком-самолетом.

– А отчего так долго-то? Ты как выдал тот челнок, так я думал, дело сделано. А ты молчишь и молчишь, все на трудности ссылаешься да твердишь, что не выходит ничего, – уже направляясь к двери и показывая, чтобы Нартов вел его к своему детищу, посетовал Петр.

– А чего было хвастать, Петр Алексеевич, – заходя вперед и показывая дорогу, начал объяснять изобретатель. – Сам посуди. Бывает такое, челнок не пролетает через зев между нитями. Если это на обычном стане, так ткач его пропихнет в нужное положение и дальше работает. А здесь махина продолжает работать, батан ударяет по застрявшему челноку, и выходят сплошные беды. Нити рвутся, все запутывается, мороки не на один час, пока все в норму приведешь. Значит, нужно думать, как сделать так, чтобы махина останавливалась, если челнок застрял в зеве. Далее, уток оборвало или нить на челноке закончилась, махине снова нужно останавливаться. Иначе она будет продолжать работать, наматывая на барабан не полотно, а только нити.