Собрание сочинений в 12 т. Т. 2 - Верн Жюль Габриэль - Страница 29

Я беспрестанно повторял себе: «Раз дорога только одна, раз они идут по ней, я должен их нагнать. Нужно только идти назад! Впрочем, не видя меня и забыв, что я шел впереди, они, может быть, вздумали тоже вернуться назад? Ну что ж! даже в таком случае, стоит лишь поспешить, я нагоню их. Это ясно!»

Я повторил последние слова, далеко не убежденный в их правоте. Впрочем, мне понадобилось немало времени, чтобы довести до сознания эти столь простые вещи и поверить в них.

Сомнение овладевало мною. Действительно ли я шел впереди? Конечно! Ганс следовал за мною, а за ним дядюшка. Он даже остановился на несколько минут, чтобы лучше укрепить на спине свою ношу. Я припомнил все это. Вероятно, именно в это время я ушел далеко вперед.

«Впрочем, - подумал я, - у меня ведь есть надежное средство не заблудиться - мой верный ручей укажет мне путь в этом коварном лабиринте. Мне нужно идти вверх по его течению, и я обязательно найду своих спутников».

Я ободрился и снова двинулся в путь, не теряя ни минуты времени.

Как я хвалил теперь предусмотрительность дядюшки, не позволившего охотнику заделать отверстие, пробитое в гранитной стене! Ведь этот благодетельный источник, подкреплявший нас в дороге, теперь будет моим поводырем по лабиринтам земной толщи.

Прежде чем идти дальше, я захотел немного освежиться. Я нагнулся, чтобы окунуть лицо в ручей Ганса. Представьте себе мой ужас!

Я коснулся сухого и шершавого гранита! Ручей уже не протекал у моих ног!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Отчаяние мое было неописуемо. На человеческом языке нет слов, чтобы передать мои чувства. Я был погребен заживо; мне грозила смерть от мук голода и жажды.

Невольно я прикасался горячими руками к земле. Какой сухой показалась мне эта скала!

Но как мог я потерять русло ручья? Ручей исчез! Теперь я понял причину той необыкновенной тишины, поразившей меня, когда в последний раз прислушивался, не донесется ли зов моих спутников. Значит, когда я сделал первый неосторожный шаг по этому пути, я не заметил, что ручей исчез! Очевидно, дорога передо мной разветвилась, и я избрал одно направление, в то время как ручей Ганса безмятежно следовал по своему пути и вместе с моими спутниками устремлялся в неведомые глубины.

Как же вернуться? Никаких следов не было. На граните нога не оставляла отпечатка. Я ломал себе голову, стараясь найти решение этой неразрешимой задачи. Мое положение выражалось одним словом: конец!

Да, погиб в пропасти, казавшейся неизмеримой! Страшная тяжесть земной коры, в тридцать лье толщи, обрушивалась на меня. Я чувствовал себя раздавленным ею. Невольно мои мысли обратились к земным воспоминаниям. В моем взволнованном сознании быстро пронеслись Гамбург, дом на Королевской улице, моя бедная Гретхен, весь тот мир, от которого я оторвался! Я грезил наяву: все события нашего путешествия - морской путь, Исландия, встреча с г-ном Фредриксоном, Снайфедльс - я все пережил сызнова. Я говорил себе, что если бы я в моем положении мог сохранить хотя бы тень надежды, это было бы признаком сумасшествия, и что лучше было бы совершенно потерять всякую надежду!

В самом деле, какая человеческая сила могла вывести меня на поверхность Земли или раздвинуть эти гранитные своды, нависшие над моей головой? Кто мог направить меня на обратный путь и свести с моими спутниками?

«Ах, дядюшка, дядюшка!» - с отчаяньем вскричал я.

Это было единственным упреком, который вырвался у меня, ибо я понимал, что должен был испытывать этот несчастный человек, в свой черед отыскивая меня.

Поняв, наконец, что нечего надеяться на человеческую помощь, лишенный возможности предпринять что-либо для своего спасения, я подумал о помощи неба. В моей памяти воскресли воспоминания детских лет, воспоминания о моей матери, которую я потерял в самые ранние годы своей жизни. Я стал молиться, хотя и не мог претендовать на то, чтобы бог, к которому я так поздно обратился, услышал мою горячую мольбу.

Воззвав к небу, я несколько успокоился и сосредоточил все свои душевные силы на том, чтобы еще раз обдумать мое трагическое положение.

Съестных припасов у меня оставалось еще на три дня, и фляжка еще была полна. А там конец. Но куда идти, вверх или вниз? Вверх, все вверх!

Так я доберусь до того места, где отклонился от источника, до злополучного разветвления.

Теперь, раз ручей будет моим путеводителем, я могу, поднимаясь все время вверх, достичь вершины Снайфедльс.

Как же раньше я не подумал об этом? Ведь тут, очевидно, и крылась надежда на спасение. Итак, прежде всего нужно было найти ручей Ганса.

Я встал и, опираясь на палку, пошел вверх по галерее. Подъем был довольно крутой. Я шел, полный надежды, без колебаний, как человек, у которого нет выбора.

Я шел уже полчаса и не встретил никаких препятствий. Я старался узнать дорогу по расположению туннеля, по выступам некоторых скал, по особенностям поворотов. Но мне не бросилось в глаза ни одного характерного признака, и я вскоре понял, что эта галерея не может довести меня до разветвления. Она не имела выхода. Я наскочил на непроницаемую стену и упал на гранитный покров галереи.

Я не в состоянии изобразить того ужаса, того отчаяния, которые охватили меня. Я был уничтожен. Моя последняя надежда разбилась об эту гранитную стену.

Заблудившись в лабиринте, извилистые ходы которого пересекались во всех направлениях, я видел, что все попытки вырваться отсюда останутся безуспешными. Предстояло умереть самой жалкой смертью! И, удивительная вещь, я сразу же представил себе, какие возникнут научные споры, если когда-нибудь найдут мой окаменелый труп на глубине тридцати лье под поверхностью Земли!

Я хотел услышать свой голос, но лишь хриплые звуки срывались с моих пересохших губ. Я задыхался.

В довершение меня постигла новая беда! Моя лампа испортилась при падении. Я не был в состоянии исправить ее. Свет тускнел и грозил погаснуть!

Я видел, как электрический ток становился все слабее в спирали аппарата. Вереницы зыбких теней замелькали на темных стенах. Я не решался закрыть глаза, боясь потерять малейший атом угасающего света! Каждое мгновение мне казалось, что лампа гаснет и «вечная ночь» уже охватывает меня.

Вот и последняя вспышка света. Я следил, как свет меркнет, ловил его угасание, сосредоточивал на нем всю силу зрения, как на последнем доступном мне ощущении, и вдруг погрузился в непроглядный мрак. Я дико крикнул! Там, на Земле, даже во тьме ночи, свет никогда не теряет вполне своих прав! Он рассеян, он слаб, но сетчатая оболочка глаза все же ощущает его! А здесь - ничего! Глубокий мрак обращал меня в слепого в полном смысле этого слова!

Тут я вовсе потерял голову. Я поднялся, вытянув руки, мучительно пытаясь нащупать путь. Я пустился бежать наугад по этому запутанному лабиринту, как пещерный житель, призывая, крича, рыдая, ударяясь о выступы скал, падая и вставая, окровавленный, слизывая капли крови, стекавшие с моего лица, и все ожидая, что натолкнусь на какую-нибудь стену, о которую можно разбить голову!

Куда увлекало меня мое безумие? Я сам этого не знал! Через несколько часов, совершенно выбившись из сил, я упал замертво около гранитной стены и потерял сознание!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Когда я пришел в себя, мое лицо было мокро от слез. Сколько времени находился я в таком состоянии, не могу сказать. Я потерял всякое представление о времени. То было полное одиночество, полная беспомощность.

Во время падения я потерял много крови. Я буквально истекал кровью! Ах, как я горевал, что не умер, что мне еще «предстоит умереть»! Я не хотел больше думать. Я отгонял от себя всякую мысль и, подавленный горем, валялся на земле.

Я уже чувствовал, что снова близок к обмороку, а там и к окончательному исчезновению, как вдруг послышался ужасающий грохот, поразивший мой слух. Казалось, я слышал раскаты грома; звуковые волны терялись понемногу в глубинах бездны.