Первый дон - Пьюзо Марио - Страница 42

Архиепископа Сальвату и Франциско Падзи тоже переполняли честолюбие и ненависть. Эти двое добились аудиенции у Папы Сикста и убедили его, что смогут свергнуть Медичи. Папа одобрил их планы. Узнав об этом, Якопо Падзи, безжалостный и злобный человек, присоединился к заговорщикам.

Они решили убить Лоренцо и его брата Джулиано во время воскресной мессы. А потом сторонники Падзи и наемные войска ворвались бы в город и захватили его.

Чтобы Лоренцо и Джулиано оказались в одной церкви, заговорщики организовали приезд во Флоренцию ничего не подозревающего внучатого племянника Папы, кардинала Рафаэля Рарьо. Как и ожидалось, Лоренцо устроил в честь кардинала пышный банкет, а утром пошел с ним к мессе. Сзади них встали два священника, Маффей и Стефано, спрятавшие под сутанами кинжалы.

Сигналом к действиям должен был стать звон колокола ризницы, символизирующий вознесение Господа. В этот момент верующим полагалось опускать глаза, и никто бы не увидел, как священники вытаскивают кинжалы и творят зло. Но брат Лоренцо, Джулиано, не пришел к мессе, а заговорщики хотели убить их обоих. Франциско Падзи поспешил в дом Джулиано, чтобы поторопить его с приходом в церковь. На обратном пути он дружески обнял Джулиано, чтобы убедиться, что под одеждой нет панциря.

В церкви Лоренцо стоял у дальнего края алтаря. Он увидел, как Джулиано входит в церковь в сопровождении Франциско Падзи, и в этот момент услышал колокол ризницы. Глаза Лоренцо в ужасе раскрылись: Франциско выхватил кинжал и всадил в бок Джулиано. И тут же чья-то рука ухватила его за плечо. Лоренцо инстинктивно отпрянул, и сталь кинжала только коснулась, а не перерезала ему шею. Намотав на руку плащ, он парировал удар второго кинжала и выхватил меч.

Обороняясь от священников, бросился к алтарю. К нему присоединились твое его сторонников. Вчетвером они вбежали в ризницу и захлопнули тяжелые двери. Непосредственная опасность миновала.

Тем временем архиепископ Сальвата и убийца, Франциско Падзи, выбежали из собора с криком, что Медичи мертвы и Флоренция свободна. Но население города тут же схватилось за оружие. Солдат архиепископа, вышедших на площадь, разметали и перебили.

Лоренцо покинул ризницу под приветственные крики своих друзей и сторонников. Прежде всего убедился, что молодой кардинал Рафаэль Рарьо жив и здоров, но не шевельнул и пальцем, чтобы воспрепятствовать казни архиепископа и Франциско, которых вздернули на кафедральных окнах.

Обоих священников, Маффея и Стефано, кастрировали и обезглавили. Якопо Падзи выволокли из дома, раздели донага и повесили рядом с архиепископом. Дворец Падзи разграбили, а всех членов семьи навечно выслали из Флоренции.

Вернувшись в город много лет спустя, Чезаре не нашел ни прежней роскоши, ни справедливости.

Улицы являли собой жуткое зрелище, залитые грязью и сточными водами. В переулках лежали мертвые, разлагающиеся животные. Воняло хуже, чем в Риме. Действительно, чумой в городе заболело лишь несколько человек, но население пребывало в столь мрачном расположении духа, словно болезнь уже свирепствовала вовсю. Пока Чезаре ехал по улице, то тут, то там возникали ссоры, и яростные крики отдавались в ушах вместо колокольного звона.

Он подъехал к самой респектабельной гостинице, чтобы снять комнату. Хозяин его не узнал и не хотел пускать на порог, пока Чезаре не сунул золотой дукат в его жадную руку.

Тут отношение хозяина разом переменилось. Он проводил Чезаре в комнату, чистую и опрятную, пусть и с минимумом мебели. Из окна Чезаре видел площадь перед церковью Сан-Марко и монастырь пророка Савонаролы.

Он решил дождаться вечера, а уж потом прогуляться по городу и узнать, что к чему.

Несколько минут спустя хозяин вернулся с большим кувшином вина и тарелкой свежих фруктов и сыра. Чезаре поел, лег на кровать, задремал…

Спал он беспокойно, ему снился кошмар с крестами, потирами и церковными одеяниями, которые летали вокруг него, не даваясь в руки. Громоподобный голос над головой требовал, чтобы он взял золотой потир, он потянулся к нему, но в руке оказался пистоль. И не простой, а стреляющий сам по себе, без его участия. Потом, как и во всех снах, он мгновенно перенесся в какое-то другое место, на торжество, сидел за столом напротив отца, сестры и ее нового мужа, принца Альфонсо. Улыбка на его лице сменилась злобной гримасой, золоченый пистоль выстрелил, разнес вдребезги голову то ли Альфонсо, то ли сестры… сон оборвался.

Чезаре проснулся весь в поту, услышал крики горожан, доносящиеся с площади под окнами его комнаты.

Еще не придя в себя от кошмара, выбрался из кровати, подошел к окну. Там, на деревянной кафедре, стоял проповедник Савонарола. Начал он с молитвы, голос его вибрировал от страсти. За молитвой последовал псалом. Голоса флорентийцев слились в едином хоре. А уж псалом сменили яростные нападки на Рим.

– Папа Александр – ложный Папа, – гремел пророк. – Гуманисты умеют извратить истину и из ничего сделать что-то. Но есть черное и белое, добро и зло, и уж от этой истины даже им никуда не деться: что не доброе – то злое!

Чезаре всматривался в Савонаролу. Худой, аскетичный, в коричневой рясе ордена доминиканцев. Черты лица грубые, но не лишенные приятности. Голова с выбритой тонзурой двигалась в такт словам, так же, как и руки.

– Этот Папа содержит куртизанок, – кричал Савонарола. – Убивает и травит. Священники Рима живут с мальчиками, грабят бедных, чтобы богатые становились еще богаче. Они едят на золотых тарелках и ездят на тех, кто прозябает в нищете.

Горожане все прибывали, и Чезаре заслушался речью этого человека, словно и не знал людей, которых клеймил монах.

Из толпы донеслись сердитые крики, но они прекратились, едва монах заговорил вновь. Все слушали, жадно ловя каждое слово.

– Господь небесный навечно отправит ваши души в ад, и будут прокляты те, кто последует за ложными священниками. Оставьте ваши земные радости и следуйте тропой святого Доминика.

Из толпы выкрикнули:

– Но в твой монастырь еду жертвуют богатые! Ваши тарелки не из дерева, на ваших стульях – мягкие, бархатные сиденья. Вы танцуете под дудку тех, кто платит!

По телу Савонаролы пробежала дрожь, он ответил:

– С этого дня пожертвования богатых будут отвергаться. Монахи Сан-Марко будут есть только то, что принесут им добрые жители Флоренции. Одной трапезы в день нам хватит. Остальное будет каждый вечер раздаваться на площади бедным. Никто не останется голодным. Но это всего лишь забота о теле! Чтобы сохранить души, вы должны отвергнуть Римского Папу. Он – прелюбодей, его дочь – проститутка, которая спит и с отцом, и братом… и с поэтами тоже.

Чезаре услышал все, что хотел, и даже больше. На основании таких улик Папа мог не только отлучить Савонаролу от церкви, но и обвинить в ереси.

На Чезаре Савонарола произвел двойственное впечатление. Он не сомневался как в том, что этот человек видел недоступное другим, так и в том, что перед ним безумец.

Кто еще мог так истязать себя, заранее зная исход? Хотя, кому дано знать, что происходит в голове других, какие там возникают образы? Чезаре пришел к однозначному выводу, что Савонарола опасен и его надо остановить.

Ибо новый состав Синьории мог попасть под его влияние, отказаться от вступления в Святую лигу, тем самым поставив под угрозу планы Папы по объединению Романьи.

Этого допустить было нельзя.

Чезаре быстро оделся. Вышел на улицу, влился в поток людей, движущихся к площади, когда рядом возник тощий, бледный молодой человек в черном плаще.

– Кардинал? – прошептал он.

Чезаре повернулся, его рука уже легла на рукоятку спрятанного под одеждой кинжала.

Но молодой человек склонил перед ним голову.

– Меня зовут Никколо Макиавелли. Нам надо поговорить. На улицах Флоренции вам грозит опасность. Пойдемте ко мне.

Взгляд Чезаре смягчился. Макиавелли взял его за руку и повел к своему дому, подальше от площади.