Красный вереск - Верещагин Олег Николаевич - Страница 89

В самом деле — ЗРК в указанном Туром складе на берегу не оказалось.

— Одно мечтал — тут нас покоем оставят, — зло сказал Гоймир.

— Да какое это беспокойство, — поморщился Олег, — раз в сутки пролетели и уже скандал на всю ОБСЕ.

— Никто и не скандалит, — зло ответил Гоймир, — и что ты лезешь?!

— Никто не лезет.

— А часом что надо?

— Да ничего, успокойся, — примирительно оказал. Олег. Но Гоймира понесло:

— Да и шёл бы ты часом своей дорожкой — или указать?!

— Гоймир, успокойся, — сказал Йерикка. Гоймир на него даже не оглянулся:

— И не просят тебя честью, а ты всё разеваешься да разеваешься, что жаба к дождю!

— Я молчу, потому что чувствую себя виноватым, — процедил Олег, краснея, — но у меня терпение может и лопнуть, князь.

— Терпение! — заорал Гоймир, не сдерживаясь. — Й-ой, слово — терпение! Так что о моём терпении сказать — который день о бок тебя видеть и тебе же кряду обязанным быть стать?!

— Ты мне ничем не обязан…

— Так стало — обязан! По смертный час обязан! — Гоймир стискивал кулаки, кривясь от злости. — Часом тем обязан, что мне и жить-то не в жизнь! И тем, что налюбовался, как люба моя с другим милуется, целуется! И тем, что по сон вижу — лежит она под тобой!

Олег сделал быстрый, скользящий шаг и, раньше чем полуслепой от злости Гоймир успел хоть что-то понять, ударил его хуком в челюсть и панчем в корпус.

Гоймир рухнул наземь.

— Это тебе за, Бранку, козёл, — сказал Олег, не опуская кулаков. Гоймир повозил головой по земле и сел. Его глаза блуждали. Вот он мотнул головой и поднялся:

— Убью, — страшно сказал он. И вдруг подскочил, поворачиваясь в воздухе с такой скоростью, что бьющая в голову нога исчезла. Олег нырнул под удар — и Гоймир отскочил, приземлившись; кулак Олега скользнул по рёбрам.

Олег не хотел драться. После первого удара злость схлынула, осталось неловкое ощущение вины — а в таком состоянии схватки не выигрывают… Гоймир напротив — был слеп от ярости и практически не чувствовал боли. Уже следующим ударом он попал Олегу в плечо и, когда тот покачнулся, ударил его прямым в челюсть…

…Сверху лился дождь, лежать было сыро, и Богдан похлопывал его по щекам. Гоймир стоял рядом, держа кулаки наизготовку — без сознания Олег лежал недолго.

— Хороший удар, — Олег отстранил Богдана и сел. — Как теперь — легче? — Гоймир промолчал, глядя белыми от ярости глазами. Олег начал вставать, и Гоймир рванулся к нему — раньше, чем его успели удержать.

Олег ударил его с корточек — ногой в подбородок. Гоймир грохнулся на спину, разбросав руки, изо рта у него выскользнула струйка крови.

— В расчёте, — сказал Олег, поднялся и, отойдя к ручейку, начал умываться, втягивая воздух сквозь зубы от боли — ледяная вода ломила все ссадины. Не поворачиваясь, Олег спросил: — Я его там не убил?

— Живой, — ответил Йерикка. — Нет, вообще-то хорошо поговорили.

— Куда лучше, — с отвращением сказал Олег, продолжая плескать водой. — Хорошо, за меч не схватился.

— Хорошо, — согласился Йерикка. Богдан подал край своего плаща:

— Утрись вот.

— Осуждаешь? — Олег, вытирая лицо, снизу вверх посмотрел на мальчишку. Тот нахмурился:

— Что так-то?

— Он же князь всё-таки…

— Он человек. И ты человек, — пожал Богдан плечами. — И то ваша котора, вам и хлебать… Больно?

— Больно, — признался Олег честно. — Здорово он мне навесил.

Гоймир тоже сидел, но его поддерживали за плечи и под спину. Глаза у соперника Олега были мутные, с отвисшей нижней губы тянулась нить розовой слюны. Йерикка, успевший отойти к нему, пощёлкал перед глазами князя пальцами:

— Ну-ка, посмотри… Жить будешь. Если ещё какой глупости не сделаешь.

Гоймир наконец-то по-настоящему сплюнул — сгусток слоны и крови. Моргнул, глаза сделались осмысленными.

Он бы, наверное, опять бросился в драку. Вот только чувствовал — ноги его не удержат.

…В складе, оборудованном в пещере на склоне холма, и тщательно замаскированном, оружия не было — только боеприпасы, но самые разные и в огромных количествах. В цинках лежали патроны всех мыслимых калибров. Отдельно паковались гранаты — ручные и тромблоны к подствольникам и АГС. В герметичной упаковке находились детонационные шнуры — такую взрывчатку, как трос, можно было обматывать вокруг тела. Среди боеприпасов много было немецких, ещё военного времени — похожие на яйцо гранаты со шнурами вместо чеки, отлично герметизированные парабеллумовские патроны и патроны 7,63 Маузер, подходившие к оружию калибра 7,62 ТТ, его в отряде имелось много, финские ножи в потрескавшихся чехлах, лезвия которых украшали орлы со свастикой и готические девизы, полные тевтонского высокомерия, но привлекательные…

— В этих местах, — Одрин, вскрывая ключом, похожим на открывалку, цинк с патронами к «калашниковым», махнул вокруг свободной рукой, — полнехонька коробочка топляков-то. Дед мой про то говорил. На взмятении разом целый отряд хангаров они в болотину уволокли, одно пузыри забуркали водой… Такая былина есть — тех топляков тут древний князь поселил, чтоб его сокровищам стража стала. Тут-то, под озером-то, и есть княжьи ухоронки. Кто СЛОВО знает — тот и забирай.

— Какое слово? — спросил Олег снаряжавший восьмой магазин к своему автомату. Он уже успел набить два семидесятизарядных барабана, найденных вместе с патронами — более ёмкий пулемётный магазин, хотя и утяжелял оружие, но позволял плотнее прижиматься к земле и вести интенсивный огонь.

— Злато-серебро поманило? — усмехнулся Одрин. — Так кто ж знает — какое слово…

— В топляков верю, а в поклады да ухоронки — не так чтоб, — признался Резан, — Сколько мы их выискивали сопляками ещё вовсе — тьму несчётную! А что нашли? Хвост собачий да визг поросячий… Только и дело было князю, что добро в озеро метать… Й-ой, ты б спел, Гостимирко!

…Не очень хорошо запомнил Олег, что пел Гостимир, перебирая струны своих гуслей, с которыми не расставался. Грустной была песня — и вроде бы слышал её Олег где-то. Врезался в память последний куплет — горький и страшный, словно бой без надежды на победу:

Олег слушал и думал, глядя на ребят вокруг, что нет для него никого дороже не свете этих промокших и усталых парней — никого роднее и ближе. Ссоры, не всегда безобидные подначки, всё то, что происходит вокруг — это были его друзья. Настоящие друзья. И при этой мысли словно огонёк зажигался в измученной постоянным напряжением душе.

Оказывается, это не так уж важно — долго знать человека. У Олега было много приятелей, с которыми он вроде бы дружил годами. Но настоящим другом был Вадим — и вот эти парни, жестокие, не всегда, понятные, но отважные и верные. Они воевали вместе за одно дело — и мысль, что он, Олег Марычев с Земли, в случае чего умрёт на их руках, странно успокаивала. «Кажется, я всё-таки спятил, — без особого сожаления подумал Олег. — Ну да и по хрену — это к лучшему. Нормальному человеку тут лучше всего побыстрее сойти с ума. Иначе он… иначе он сойдёт с ума.»

— Эрик, — тихонько позвал он. Рыжий горец, размещавший гранаты по сумкам, поднял голову и вопросительно вздел брови. — Знаешь… — Олег на миг замялся, — если меня вдруг ранят… короче, безнадёжно… ты меня добей. Хорошо? Не оставляй.

Йерикка не стал говорить утешительных глупостей. Он наклонил голову со странной смесью достоинства, уважения и юмора:

— Конечно. Ты сделаешь то же для меня… — он помедлил и, глядя прямо в глаза Олегу, пристально и жёстко, добавил, — …брат?

Олег ответил не сразу, потому что это были не только слова. Но ему вспомнились бессмысленные глаза и приоткрытый рот парня, добитого Йериккой, унизительное, хуже смерти, зрелище. И он твёрдо ответил: